Дорога к тебе

Захватив плащи, сотовый телефон Джека и мощные фонари, которые Рэйчел держала под рукой на случай отключения электроэнергии, что, по словам Веры, часто случалось здесь зимой, они накинули капюшоны и вышли из дома. На лугу дождь чувствовался сильнее, но под деревьями его шум превращался в еле слышный шепот. Воздух был прохладным, пахло сырой землей.

Хоуп привела их к могиле Джиневры. Постояв там несколько минут, они пошли дальше уже во главе с Самантой. Вскоре она обернулась и сделала знак остановиться.

— Я приведу вас на свое место, но оно только мое. Вам туда нельзя приходить, поэтому закройте глаза — дальше я поведу вас так.

— Нет! — отказался Джек. — Я не могу идти с закрытыми глазами. Если хочешь поделиться, то делись. Пошли, Сэм! Все равно так темно, что ничего не видно. Днем я этого места не узнаю.

— Хоуп узнает.

— Нет, — пообещала Хоуп. — Я клянусь!

Джек сгорал от желания посветить Саманте фонарем в лицо, чтобы увидеть его выражение. Она повернулась и пошла вперед. Меньше чем через пять минут, следуя по такому извилистому пути, что Джек совершенно потерял ориентировку — как, очевидно, и замышляла Саманта, — они пришли на ее место. Это была еще одна роща мамонтовых деревьев с могучими дуплистыми стволами.

Саманта поспешила укрыться от дождя в одном из таких дупел. Хоуп нырнула в другое — по соседству. Джек нашел убежище в самом просторном, располагавшемся правее остальных. Посветив фонарем, он увидел яркие пятна плащей и, удовлетворенный, выключил свет.

Ночь была непроглядная. Ни луны, ни тумана — только густой лес под плотным слоем облаков. Ровный шум дождя был сейчас единственным реальным звуком. А вот послышавшийся смех был, разумеется, чистой фантазией, как и образ спрятавшейся рядом Рэйчел.

Джек подался назад, молясь о том, чтобы за спиной не оказалось ничего живого, и чуть не умер от страха, когда что-то прошмыгнуло мимо и толкнуло его в бок.

— Господи! — отшатнувшись, воскликнул он.

— Это я, — прошептала Хоуп. — Ш-ш! Я не хочу, чтобы она знала, что я здесь. Она думает, я ничего не понимаю. Нет уж! Твое дупло гораздо лучше моего.

— Черт побери, Хоуп, ты отняла у меня десять лет жизни! — засмеялся Джек, прижимая ее к себе. Но тут снаружи раздался какой-то шум, и оба взвизгнули от страха.

— Что с вами, люди? — втискиваясь в дупло, воскликнула Саманта. — Вы думали, это кто? Фредди Крюгер? Пожал-ста!

Джек снова засмеялся. Он представил себе, как они втроем сидят в этом дупле — точно такое же переплетение рук и ног, такая же куча-мала, как на фотографии, лежавшей лицом вниз в ящике гардероба, — и у него внезапно закружилась голова. Да, конечно, сказывается усталость, но дело не только в этом. Забившись вместе со своими дочерьми в какую-то темную нору, где пахло мокрой древесиной и пластиковыми плащами, он вдруг обрел то, что считал безвозвратно потерянным.

Это была одна не дававшая ему покоя мысль. А вторая заключалась в том, что Рэйчел знает об их пребывании здесь.

Такое могло быть разве что в том случае, если бы она умерла и сверху наблюдала за ними, но Джек был абсолютно убежден в своей правоте. Впрочем, что за ерунда! Она лежит в коме, и даже если телефон в кармане зазвонит и ему сообщат, что Рэйчел очнулась, она все равно не может знать, где они. Он снова фантазирует, хотя, черт побери, на этот раз ощущение было слишком реальным.

Оно осталось реальным и потом. Рэйчел была с ними, когда они пробирались по лесу обратно к дому и когда снимали мокрые плащи. Она принимала душ вместе с Джеком, надевала точно такой же, как у него, халат, помогала ему готовить для девочек горячий шоколад. Она, как и Джек, поцеловала их, пожелав спокойной ночи, и вслед за ним прошла в спальню.

Забравшись в постель, он попытался стряхнуть с себя фантазии, но ничего не получалось. Опустив ноги на пол, Джек уставился в темноту, потом, думая о том, насколько он устал, посмотрел на часы.

Было половина первого. Внезапно он почувствовал, что должен немедленно ехать в больницу.

Но вместо этого он позвонил туда, и ему сказали, что Рэйчел пока не пришла в сознание.

Тогда он лег, проспал часа два и снова позвонил в больницу, потом опять лег и проспал на сей раз три часа. Опять позвонил в больницу, затем встал и открыл окно. Дождь продолжал идти, чистый и умиротворяющий. Присутствие Рэйчел ощущалось по-прежнему.

Когда он отвернулся от окна, то увидел, что на пороге стоит Хоуп. Она ничего не говорила, только внимательно смотрела на отца.

— Ты что-нибудь чувствуешь? — спросил Джек.

Она кивнула.

— Я тоже. — Он провел руками по волосам. Возможно, они оба сошли с ума, быть может, желание так сильно, что в их сознании оно превратилось в нечто реальное. Единственное, что он знал наверняка, — что ему больше не уснуть. — Не хочешь прокатиться?

И они отправились в путь. Хоуп как-то боком пристроилась на заднем сиденье, Саманта сидела впереди, опершись локтем на дверь и опустив подбородок на сжатый кулак. Глаза ее были закрыты. Положив обе руки на руль, Джек непрерывно давил на газ.

Дождь почти прекратился, невидимое солнце встало уже тридцать минут назад. Машина летела вперед по пустынному шоссе. Все молчали.

Подъехав к больнице, Джек занял было на автостоянке свое обычное место, но потом неожиданно подал назад и выбрал другое. Прежнее место не помогло, может, попробовать новое? Он посмотрел на девочек, ожидая от них вопросов, но никто из них ни о чем не спросил.

Когда они вылезли из машины и вошли в здание больницы, Джек пытался сохранять спокойствие, но не смог даже дождаться лифта и побежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Девочки мчались следом. Добравшись до нужного этажа, они быстро, почти бегом, миновали коридор и свернули в палату Рэйчел.

И замерли на пороге — Джек в середине, Саманта слева от него, Хоуп справа. Рэйчел по-прежнему лежала на спине, ее глаза были все так же полуоткрыты, как и вчера вечером.

— Мама! — позвала Хоуп.

— Никаких изменений, — жалобно сказала Саманта.

Джек молчал, но охватившее его разочарование говорило само за себя. Из него словно выпустили воздух — лишившееся энергии тело казалось сделанным из резины.

Он подошел к постели и, обняв Рэйчел, легонько поцеловал ее в губы.

— Что же случилось, папа? — спросила Хоуп.

— Не знаю, милая. Наверное, мы просто извели себя напрасными надеждами.

— Вот так и наступает старость, — пожаловалась Саманта.

Джек тяжело вздохнул.

— Ты играешь с нами, Рэйчел, — жестко сказал он. — Это несправедливо. Это некрасиво. — Отстранившись, он отошел к окну, но через несколько секунд вернулся и снова ее обнял.

На этот раз он ничего не говорил, только пристально смотрел на нее. Губы Рэйчел были, как обычно, розовыми, веснушки рыжими, волосы золотистыми. Все остальное — непривычно худым и бледным.

Джек продолжал вглядываться в ее лицо, и вдруг в нем что-то изменилось. Глаза Рэйчел начали быстро вращаться, между бровями появилась озабоченная складка — на том же самом месте, что и у него самого.

Джек весь растворился в этом усилии, проклиная Рэйчел за то, что она мучит их ожиданием, и отчаянно желая, чтобы она наконец очнулась. Кто-то из девочек его позвал, но он не ответил, все свои силы сосредоточив на Рэйчел.

Вот она снова нахмурилась, глаза стали двигаться медленнее. Джек задержал дыхание. Кто-то из девочек снова заговорил, и Джек снова это проигнорировал.

«Ну давай, Рэйчел, давай, давай, Рэйчел!»

Ее веки дрогнули, закрылись, затем плотно сжались и наконец распахнулись.

Джек боялся даже вздохнуть. Сзади сдавленно ахнули. Глаза Рэйчел остановились на его лице и надолго на нем задержались; Джек уже решил было, что она все еще не вышла из комы. Но тут она посмотрела на Хоуп.

— Мама! — закричала Хоуп.

Взгляд Рэйчел медленно переместился на Саманту.

— Боже всемогущий! — прошептала девочка.