Дорога к тебе

— Я знаю, что ты ее любишь, Хоуп. — Джек отчаянно пытался найти решение. Если бы дети были зданиями, он мог бы сейчас переделать фон. Увы, в педагогике он не слишком силен. — Ты будешь с ней все выходные.

Хоуп ничего не ответила, только посмотрела на отца глазами, полными слез. Разумеется, это не слишком подняло его настроение.

— А что сказала бы твоя мама? — нашелся наконец Джек.

Хоуп неловко пожала плечами.

— Она разрешила бы тебе не ходить в школу?

— Нет. Но она оставалась бы здесь и могла бы присмотреть за Джиневрой.

А он не в состоянии этого сделать — тут двух мнений быть не может. Он должен завезти девочек в школу в Кармел, затем поехать на север в Монтерей, в больницу, и далее в Сан-Франциско, вернуться, чтобы забрать девочек из школы, и потом снова поехать в больницу. Большой Сур находится в сорока пяти минутах езды к югу от Кармела. Нет смысла делать лишний крюк в девяносто минут только ради кошки.

— Я не могу оставить ее одну, папа! — взмолилась Хоуп. — На весь день, а ведь она так больна! Разве ты оставил бы маму лежать там весь день одну?

— Мама — это другое дело. Там доктора, медсестры… — Только когда Хоуп согласно закивала, Джек понял, что сам себя загнал в ловушку.

Вздохнув, он решил уступить. Джек действительно не хотел, чтобы Хоуп пропускала школу, — правда, еще больше он не хотел терять время, чтобы завозить ее сюда. Нет, все-таки должен быть другой выход.

— А как насчет Дункана? — Если он и вправду так беззаветно предан, то мог бы в этом помочь. — Может, он смог бы посмотреть, как она?

— Он тоже дома не сидит, — с сомнением сказала Хоуп. — Правда, приходит на обед. — Она немного повеселела. — Ладно, я его спрошу.

У Дункана, однако, возникло встречное предложение, которое понравилось Хоуп еще больше, хотя Джек не находил этому объяснения. Он никак не мог понять, почему Джиневре будет лучше в доме Дункана, чем в своем собственном. «У него есть вера» — вот все, что сказала Хоуп, когда он ее об этом спросил.

Джек уже не один год слышал о его вере. Девочки упоминали о ней так часто, что однажды Джек не выдержал и спросил Рэйчел, не принадлежит ли Дункан к какой-нибудь секте. Рэйчел в ответ только рассмеялась.

Что ж, значит, Дункан религиозен. Ну и прекрасно. Для Джека гораздо важнее было то, что, поспешно одеваясь и собирая в охапку подстилку для кошки, еду для нее и саму Джиневру, Хоуп как будто совершенно забыла о болях в животе.

Скромное ранчо Дункана располагалось выше по склону в трех минутах езды. Пока Хоуп устраивала кошку на новом месте, Джек ждал возле машины.

— Спасибо, — сказал Джек, когда Дункан вышел. — Это очень много значит для Хоуп.

— Как там ее мать?

— Все то же самое. Я сейчас туда еду.

— Лучше позвоните Бену.

— А кто такой Бен? — спросил Джек, но, прежде чем Дункан успел ответить, Хоуп взяла его за руку и с благоговением заглянула ему в лицо.

Это было любопытное зрелище — очаровательная Хоуп с отливающими золотом волосами, золотистыми глазами и рыжими веснушками и невозмутимый Дункан с белой длинной бородой и задубевшими от работы руками.

— Я потом за ней приду, — сказала Хоуп.

Старик кивнул, пожал ей руку и подтолкнул к Джеку.

Когда Джек приехал в больницу, Рэйчел, только что умытая, лежала на пахнущих антисептиком белоснежных простынях — как и днем раньше. Достав флакон с лосьоном, взятый из ванной, Джек начал втирать душистую жидкость в оставшиеся открытыми участки кожи.

— Вот так-то лучше, — сказал он, когда по палате распространился аромат лилий. — Надо сказать, я польщен. Думал, ты сменишь запах. — Он принялся осторожно обрабатывать щеки, стараясь не касаться синяка. — Иссиня-черный, — сообщил он Рэйчел. — Если бы это не было известно наверняка, то полиция непременно стала бы доискиваться, кто тебя столкнул. Слава Богу, что я был в Сан-Франциско. — На самом деле Джек никогда не поднимал руку ни на Рэйчел, ни на детей. Чего нет, того нет. Сын домашнего тирана, он был сыт по горло подобными методами воспитания. — Готов поспорить, что у тебя болит голова.

Рэйчел не отвечала. Руки лежали безжизненно, зрачки не двигались. Джек посмотрел на монитор. Сердце билось ровно — она явно жива. Может быть, Рэйчел даже считает забавным его беспокойство.

Он рассказал ей о том, что отвез кошку к Дункану, о том, как ждал десять минут, пока Саманта причешется, о том, как завез девочек в школу всего за несколько минут до звонка. Рассказал о своих планах на день. Сказал о том, что она здорово осложнила ему жизнь, и, когда Рэйчел не ответила ему даже на это, с чувством разочарования вышел из палаты.

Кару Бейтс Джек нашел в холле. Жемчужные серьги сменились ониксовыми, черные волосы элегантным узлом были завязаны сзади. Итак, она хочет, чтобы ее воспринимали всерьез? Что ж, он готов ей в этом помочь.

— Разве Рэйчел не должна уже хоть на что-то реагировать? — спросил Джек. — Прошло ведь полтора дня.

Кара показала большим пальцем куда-то назад:

— Вон та семья ждет уже полтора месяца. Подобные вещи требуют времени, мистер Макгилл. Состояние вашей жены не ухудшается. Ее показатели стабильны. Содержание кислорода не уменьшается, артериальное давление не растет. Мы вправе предположить, что события развиваются в правильном направлении.

— Вам легко это говорить.

— Нет, — холодно возразила она. — Вовсе не легко. Я предпочла бы действовать, а не ждать. Для каждого из нас это совсем не легко.

— Я вызвал из города невролога. Он обещал приехать сюда сегодня.

Кара взяла со стола визитную карточку:

— Он уже был здесь и просил передать, чтобы вы позвонили ему часа в три.

— Он смотрел ее историю болезни?

— И историю болезни, и саму пациентку — все посмотрел. Сказал, что согласен с нашим диагнозом. Он не считает, что сейчас нужно делать что-то еще.

Джек провел рукой по волосам. Еще одна надежда рухнула.

— Если бы вы могли хотя бы предположить, когда она придет в сознание…

— Я не могу этого сделать.

На роль утешителя она не очень годилась.

— А вы попробуйте.

Кара только покачала головой.

— Я хотела бы вас обнадежить, но я просто не знаю. С травмами головы всегда так. Могу только сказать, что у Рэйчел есть хорошие шансы на выздоровление.

Но Джеку хотелось услышать от нее большее.

Пожалуй, он мог бы больше радоваться, направляясь в Сан-Франциско. Это ведь его город, его вотчина. Здесь его дом, его работа. Именно здесь он добился успеха, ощутил удовлетворение при виде того, как его проекты воплощаются в жизнь. Здесь он известный, уважаемый человек.

Однако чем ближе Джек подъезжал к городу, тем тяжелее становилось у него на душе, а голову постепенно заполняла вязкая, звенящая пустота.

Первым делом он заехал домой, надеясь обрести там точку опоры, но его надежды не оправдались. Будучи опытным путешественником, Джек быстро упаковал в сумку смену одежды, бритву, крем для бритья, расческу; после чего прошел в студию, где засунул в кейс бумаги с факса и папку с проектами в различной стадии исполнения. Во двор он даже не стал выглядывать — там не на что смотреть, один туман. Потратив аж десять секунд на просмотр вчерашней почты, Джек отбросил письма в сторону и пошел было к двери, но с полпути вернулся, вспомнив, что надо позвонить Джилл.

— Как дела? — спросил он, услышав ее «Алло!».

— Джек! Где ты? — В голосе Джилл звучал неподдельный энтузиазм.

— Дома, но сейчас уезжаю. Ненадолго заеду в контору — и за город. Я обещал девочкам забрать их из школы. Рэйчел по-прежнему в коме. Как все прошло?

— Прекрасно! Полный успех!

— Я в этом не сомневался. Подобные вещи тебе прекрасно удаются. — Она всегда была радушной хозяйкой, будь то дома, в ресторане или на балу. Они познакомились два года назад на чьей-то вечеринке, и на Джека Джилл сразу же произвела прекрасное впечатление. Умна, спокойна, знает, как задавать вопросы, может компетентно поговорить о политике, хотя — что очень важно — знает, когда этого делать не стоит. — И сколько ты собрала?