Дорога к тебе

— Если я это сделаю, то они обратятся к кому-то другому.

Джек провел рукой по шее — мышцы были по-прежнему сильно напряжены.

— Ну и черт с ними.

— Знаешь, приятель, совсем недавно я бы сказал то же самое, но сейчас меня серьезно беспокоит состояние дел фирмы «Сунг и Макгилл». Это очень важный проект. Два других вели наши партнеры, которые месяц назад от нас отделились.

— У нас все равно больше заказов, чем мы можем выполнить.

— Но это очень хороший заказ! — настаивал Дэвид. — Мы годами занимались одними образовательными учреждениями, курорты для нас новое и прибыльное дело. Мы выходим на новый уровень. Мы не можем упустить такой проект, просто отказавшись от него.

— Тогда ты за него возьмись.

— Черт возьми, я же предлагал это месяц назад, но им нужен только ты. Им нужен ты, но доверие к тебе упало.

Джек внезапно почувствовал себя смертельно уставшим.

— Я сейчас не могу этим заниматься. Скажи им… ну что угодно, но только я не могу быть на этой встрече. Я потом тебе позвоню. — Он повесил трубку, зная, что его партнер сейчас будет ругаться, и не желая этого слышать. Заниматься Рэйчел, заниматься детьми и стараться не думать о будущем — вот все, на что он способен.

Однако и Рэйчел, и девочки сейчас спали. Вытянувшись на софе, Джек одной рукой прикрыл глаза, другую положил на живот и последовал их примеру.

Хоуп просыпалась, как всегда, медленно. Лежа с закрытыми глазами, она проверяла свои ощущения, прежде чем начать шевелиться. Вот она почувствовала теплое прикосновение солнечных лучей, услышала тихое дыхание Джиневры. Вот она стала вспоминать о том, что происходит, — и сразу открыла глаза.

Повернув голову и прижавшись щекой к кошачьему боку, Хоуп увидела спящую рядом сестру, и тут на нее сразу навалились воспоминания о прошедшей ночи. Саманта не спала с ней вместе уже много лет, считая это ниже своего достоинства, так что никогда не пришла бы сюда, если бы не была так напугана.

Подняв голову, Джиневра стала ласкаться.

Пытаясь обрести мужество, Хоуп с минуту гладила кошку, затем осторожно села и, взяв на руки Джиневру, молча поднялась и пошла к двери. Остановившись на полпути, она вернулась, надела свои ковбойские башмаки и на цыпочках вышла из комнаты.

Увидев в гостиной отца, девочка сразу почувствовала облегчение. Она очень хотела, чтобы он оказался здесь. Саманта говорила, что он не приедет, — ведь он, дескать, не приезжал раньше, хотя был им так нужен, а теперь слишком занят на работе. Но Хоуп чувствовала, что папа приедет. Она и раньше иногда чувствовала некоторые вещи, причем не обязательно для этого нужно было чего-то хотеть. Еще до того, как Кэтрин стала разыскивать Рэйчел, Хоуп ощутила какое-то беспокойство — сразу, как только мама уехала. Тогда она подумала, что это связано с Джиневрой. Ветеринар предупредил, что конец скоро наступит, и Хоуп была к этому готова. Она сама настояла, чтобы Джиневра умерла дома, при ней, но хотела, чтобы мама была здесь, когда это случится.

И только когда Саманта сказала в трубку «Привет, Кэтрин», Хоуп связала это странное чувство с мамой, и ей показалось, что весь ее мир перевернулся. То же самое было, когда они уехали в Большой Сур без папы — все зыбко, неустойчиво, словно стоишь на одной ноге.

Опустившись на ковер неподалеку от отца, Хоуп скрестила ноги и положила к себе на колени Джиневру. Кошка взглянула на нее и тихо замурлыкала. Девочка подумала, что рядом с ней кошка испытывает такое же облегчение, что и сама Хоуп рядом со своим отцом.

Правда, выглядел он не очень здорово. Волосы в беспорядке, на подбородке щетина. Тени под глазами говорили о том, что папа мало спал, и это сразу заставило Хоуп разволноваться.

Тем не менее сейчас он все-таки спал, и это был хороший признак. Если бы мама умерла, он бы сразу их разбудил — но ведь не разбудил? Если бы она умерла, он бы и приехал раньше — но ведь не приехал?

Однако Хоуп не имела представления, сколько он уже здесь пробыл. Она честно старалась не засыпать, пытаясь занять себя тем, чем занимала себя ее мать, когда была расстроена или чувствовала себя одинокой, то есть работой. Но из этого ничего не вышло — домашнюю работу она уже проверила, наверное, с десяток раз, а книга, которую девочка пыталась читать, нисколько не занимала ее мыслей. В итоге она все-таки заснула.

Хоуп всячески гнала от себя мысль, что мама могла умереть, пока она спала. Если такое действительно случилось, она до конца жизни себе этого не простит.

Она все еще не могла решить, будить ли папу, когда его тело вдруг напряглось и он, вздрогнув, проснулся. Взглянув в потолок, он сразу сел и стал усиленно тереть глаза руками. Джек, наверное, успел бы втереть их себе в затылок, но тут он заметил Хоуп.

— Ты должна была меня разбудить, — неуверенно сказал он.

— Я подумала, что если ты смог уснуть, то с мамой все в порядке, — сказала девочка, задержав дыхание и со страхом наблюдая за его реакцией.

— С ней все в порядке, — подтвердил Джек. — Ее нужно еще как следует подлечить, но вообще с ней все в порядке.

— Ты с ней говорил?

— Нет. Она спит. Но, я думаю, она знала, что я там.

— Она не умерла?

— Нет, не умерла.

— Ты уверен?

Джек как будто хотел что-то сказать, но замялся, и сердце Хоуп замерло. Но, собрав все свои силы, она решила не отводить взгляда. Ей уже тринадцать. Если мама умерла, она должна это знать. Она выдержит.

На лице Джека на миг появилось странное выражение, и Хоуп поняла, что сейчас все решится. Голос Джека изменился, стал бодрее.

— Нет, Хоуп, она не умерла. Я никогда не стал бы тебя в этом обманывать. Поняла?

Кивнув, она почувствовала, что снова может дышать.

— Когда мы поедем?

— Немного позже. — Джек посмотрел на кошку. — Значит, это и есть то самое существо, которое однажды появилось в дверях все искусанное?

Хоуп пальцем показала на кошачье ухо:

— Укусы заросли.

— Ее зовут Гвендолин?

— Джиневра. Ты что-нибудь узнал о той аварии, в которую попала мама? Сэм сказала: невозможно себе представить, что кто-то мог остаться в живых, упав с этой скалы.

— Твоя мама не просто упала со скалы, ее оттуда столкнули. При этом она осталась в живых, так что Сэм ошибается.

— Ее нога в гипсе?

— Угу.

— Она срастется?

— Конечно. Сломанные ноги всегда срастаются.

Хоуп не любила ему возражать, но тут она считала себя более компетентной:

— Не всегда. Или может срастись неправильно. Для мамы это будет ужасно. Как ей тогда быть с горами?

Горы означали для Рэйчел очень многое. Она любила бродить по ним с Хоуп и Самантой. У Хоуп было одно любимое место, у Саманты — другое, а вот у Рэйчел — у Рэйчел таких мест был не один десяток. Вроде эвкалиптовой рощи. Рэйчел говорила, что если кто-то чувствует себя плохо, его можно исцелить запахом эвкалиптов. Сколько часов Хоуп провела с мамой в этой роще, вдыхая запах эвкалиптов, слушая отдаленное блеяние овец Дункана и думая о тех, кто нуждается в исцелении! Хоуп обычно думала о Джиневре. И о Джеке. Может быть, и Рэйчел тоже думала о нем.

— С ногой у твоей мамы все будет нормально, — обнадежил ее Джек. — Уж поверь мне.

Хоуп хотела бы ему поверить, но не могла. Последние восемь лет он неизменно пропускал ее день рождения, тогда как развелись они с мамой лишь шесть лет назад. В первые два года он обещал быть с ней, но оба раза как-то получалось, что он был в отъезде. Правда, потом он звонил, извинялся и поздравлял, но это уже не имело значения. Главное, что он не держал свое слово.

Саманта говорит, что здания заботят его больше, чем дети. Саманта говорит, что мама в десять раз надежнее отца.

Только вот ее здесь нет.

— Так говорит врач, — настаивал Джек. — Ее нога срастется нормально.

Наклонив голову, Хоуп погладила Джиневру по голове и начала повторять про себя слова любимой мантры, когда за дверью раздался голос Саманты.