Огненный зверь

— Мне будет очень жаль, Шон, если тебе придется в него стрелять. Но ты же понимаешь…

— Да понимаю я все! — зло рявкнул Шелкопряд. — Не капай на мозги мне только.

— Тише! — Малон приподнял ладонь. — Слышишь, летят?

— Слышу. — Окуляры бинокля вскинулись и стали снова обшаривать облака…

Пара конвертопланов, замедлив скорость и снизив высоту до восьмисот метров, заходила на посадку. Двигатели на коротких крыльях загудели с новой силой и стали поворачиваться, превращая винты из тянущих в подъемные. Оба летательных аппарата зависли в воздухе. Лучшего момента не будет. Шелкопряд резко закинул «Стингер» на правое плечо и стал целиться, но не прошло и пары секунд, как он с ужасом заметил, что из обоих корпусов конвертопланов, начавших медленный вертикальный спуск, вылетают густые рои ярких огоньков с белыми дымовыми шлейфами.

— Дьявол! Тепловые ловушки! — разразился руганью Шелкопряд. — Я теперь не попаду! Как они догадались?!

— После прошлогоднего сбитого в Острогожске самолета все Оазисы наверняка тратят уйму средств на защиту своих самолетов от ПВО. Погоди, ловушки сейчас кончатся.

— Пока они кончатся, «Оспреи» сядут, и я максимум сожгу один двигатель, но не выбью двадцать с лишним стволов, желающих продырявить нам башку!

Малон направил свою винтовку в сторону места посадки и стал наблюдать в оптику.

— Черт, а ты уже включил систему наведения?

— Ну да, черт бы ее побрал! В чем дело?

— Похоже, что они нас по этому сигналу и засекли.

Из примыкающего к полю леса выскочили четыре снегохода. На каждом сидело по два вооруженных человека. Все они двигались в сторону засады.

— Проклятье! — Тахо спрыгнул в сугроб. — Уходим! Быстро!

— То, что вы мне предлагаете, пан Элдридж, выходит за рамки разумного и даже безумного! — Мечислав Новак смотрел на эмиссара сквозь стекла очков, делающих его и без того широко раскрытые глаза огромными.

— Что же вас смущает, дорогой профессор? — усмехнулся Малколм. — Вам был нужен подопытный зверь, вы его получили. И я требую, чтобы вы провели новый эксперимент незамедлительно. С этим вашим щитом Фарадея.

— Но это не зверь! Не животное! Речь идет о живом человеке! — негодовал Новак.

— И чем живой человек отличается от животного? Сердце, легкие, мозг, глаза, кишки. В чем проблема? Если вы забыли, то я вам напомню, что изначально данный проект предполагал найти способ телепортировать вооруженные отряды в нужные районы планеты. А вооруженные отряды не из свиней состоят. Они комплектуются людьми.

— Вы забываете об этике!

— Зато вы уделяете ей чрезмерно много внимания, дражайший профессор! Этика ученого — это следование поставленной цели и достижение ее любыми средствами! Между прочим, ваши коллеги из «Манхэттенского проекта» были весьма этичными людьми. Так, во всяком случае, вещает история. Поэтому займитесь своим делом. Или вы еще не поняли, что это приказ? Вы, весь ваш ученый коллектив не только финансируетесь нами, но и подчиняетесь нам! И если не хотите, чтобы на вашу ученую голову пала страшная кара за неповиновение, то немедленно беритесь за дело! — Элдридж сделал шаг к Новаку и оказался нос к носу с ним. — Слушайте, этот человек — преступник. Причем он не кошелек украл и не налоги утаивает. Он изменник. Вражеский агент. И наказание за это одно: смерть. Он все равно умрет. Так пусть перед этим принесет хоть какую-то пользу. Делайте свою работу, Мечислав, или я вам обещаю, вы будете горько жалеть об отказе до конца своих дней. Не сделаете вы, сделает другой. Но я могу заменить и подопытного на кого-нибудь, кто вам действительно дорог.

— Что? — опешил ученый.

— Ваш младший сын инвалид?

— Вы не посмеете!

— Я не посмею? — зло засмеялся Элдридж. — Отчего же? Он живет на дотации, а это расточительство.

— Вы…

— Подумайте хорошенько над следующим словом. А я вам напомню, кто я на самом деле. Я эмиссар Ост-Европейской компании по особым поручениям. Вам что-нибудь говорит слово «особые»? Напомню, что оно означает огромный комплекс возможностей и полномочий. А значит, и безграничную власть над всеми вами. Так что займитесь своей работой, а этику оставьте мне. Уж я-то по долгу и опыту своей службы хорошо знаю, что с ней делать. Вы поняли меня?

— Да, я вас прекрасно понял, — утопая в потоках бессильной злобы, пробормотал Новак.

— Вот и славно. Поместится подопытный в этот ваш щит Фарадея?

— Это, по сути, кольчуга, — тихо объяснил профессор. — Из особых сплавов. Точнее, различные элементы, чтобы можно было применить на различных… — он осекся, — объектах…

— На живых существах, то есть?

— Да.

— Так ответьте, черт возьми, можно ее напялить на человека, одетого в полевое обмундирование и бронежилет?

— Да.

— Приступайте.

Элдридж отошел от Мечислава и открыл дверь в соседнее помещение. Там в кресле дремал после очередного укола Юзеф Складковский. На него натянули полевой зимний камуфляж, армейские ботинки, кевларовый жилет с множеством карманов и кевларовый же шлем. Рядом с креслом лежала списанная по причине изношенности винтовка.

— Вот я и стал подполковником Эгути, — вздохнул Новак.

— Что? — Эмиссар бросил на него взгляд.

— Послушайте, вы же его психотропными препаратами напичкали.

— И что с того?

— А то, что он в состоянии наркотического опьянения. Я даже не берусь предполагать, что в его нейронных связях происходит. И какие нарушения образуются в синоптических передачах нервных клеток.

— Ближе к делу, — поморщился теряющий терпение Элдридж.

— Его нервная система в таком состоянии может неправильно восстановиться, даже если все пройдет удачно. Она может восстановиться именно с такими нарушениями, вызванными вколотыми ему барбитуратами. То есть он может остаться таким на всю жизнь, а не только на период действия препаратов.

— Послушайте, Новак, ваши попытки склонить меня к отказу от принятого решения дают обратный эффект, то есть выводят из себя. Вы, кажется, меня не совсем поняли, да? — Элдридж схватил Мечислава за отворот белого халата и с силой встряхнул. — Приступай к работе, тщедушный старик, пока у тебя еще есть возможность избежать неприятностей.

— Вы ни черта не смыслите ни в физиологии, ни в биохимии пораженного наркотой организма. Все, что может случиться, будет на вашей совести, — прошипел Новак, глядя ему в глаза.

— Моя совесть — это последнее, что тебя должно беспокоить. Делай свою работу.

— Внимание, отделение Динклейджа из первой «птички» и отделение Кастора из второй! — кричал Стоун, держа у лица рацию, чтобы его слышали и в другом конвертоплане. — Внизу уже подготовили квадроциклы! Оружие к бою, и приготовиться к высадке! Оседлать машины и двигаться на юго-запад. Оттуда нас облучили радаром зенитной ракеты, и там предполагается наличие неприятельских сил. Вас ждет польский военный, будет сопровождать — поможет сориентироваться на местности и не вступить по ошибке в бой с охранением группы «Портал», которая уже выдвинулась туда!

— Не успели приземлиться, а уже веселуха началась! — воскликнул кто-то из бойцов.

— Я, кажется, слова никому не давал, черт вас дери! — рявкнул Стоун. — Шутки кончились! Мы на враждебной территории, и поэтому давайте-ка вспомните, что вы профессионалы и ваша работа — убивать и не давать убить вас! Покажем этим дикарям, что свою работу мы делаем хорошо! Группа Динклейджа, группа Кастора, на выход! Остальные выгружаются в установленном порядке!

Искусственные вихри вздымали снежную муку, заставляли ее кружить вокруг двигательных гондол «Оспреев». Ветер хлопал красными полотнами. Шасси наконец проломили наст и погрузились в снег на несколько дюймов. Тут же опустились аппарели, по которым сбежали люди и устремились к стоящей метрах в пятидесяти полудюжине квадроциклов.

Пилоты заглушили двигатели, но лопасти еще продолжали вращаться.

Александр Стоун спрыгнул с аппарели и сразу увидел полковника Стюарта — тот стоял возле конвертоплана и придерживал капюшон комбинезона.