Огненный зверь

— Спросил. Говорят, связь с их Оазисом сегодня барахлит. Не прошел факс.

— Ну так с самолетом ведь связь есть? Табель можно и от экипажа получить. Если б и с самолетом связь барахлила, нам бы уже первую повышенную объявили.

— Да ладно. Чего ты кипятишься, Ежи? Успокойся. Еще пару минут, и все. В тепло и уют отправимся.

— Ты же знаешь, командир, не люблю, когда где-то что-то не так. И если это коммерческий рейс, почему не видно машин для приема груза?

— Может, он не к нам груз везет. Может, на дозаправку садится.

— Так и в этом случае должны были в известность поставить. К тому же не помню я, чтоб даже при посадке на дозаправку грузовоз хотя бы пару ящиков с товаром не оставил и не принял.

Самолет был заметно больше, чем тот, в котором прибыл на днях эмиссар Ост-Европейской компании. Уже стало видно, что на посадку заходит С-130J «Супергеркулес», четырехвинтовой толстяк темно-серого цвета с характерным утиным носом.

Возмущая винтами снежную пыль, гонимую слабым ветром Балтики по полю и взлетно-посадочной полосе, он мягко коснулся бетона и закончил свой путь в сотне метров от стоянки вертолетов. К величайшему облегчению медиков, пожарных и других людей, отвечавших за безопасность, посадка прошла штатно.

— Внимание! «Сокол-один», «Сокол-два», вернуться в пункт постоянной дислокации. Как поняли меня, прием? — заголосила рация.

— «Краков», это «Сокол-один», команду на возвращение в пункт постоянной дислокации принял, — ответил Виктор.

— «Краков», говорит «Сокол-два». Есть вернуться в пункт постоянной дислокации, — послышался голос из второго вертолета.

Виктор повернул голову и взглянул на здание, в котором размещались дежурные смены боевых винтокрылых машин. Оттуда уже двигался электрокар с длинным прицепом, чтобы увезти экипажи. Он покачал головой, затем снова заговорил в рацию:

— «Краков», говорит «Сокол-один». Будет ли производиться заправка борта и когда ориентировочно он убывает? Как поняли меня, прием?

— «Сокол-один», говорит «Краков». Поступило приказание убыть в пункт постоянной дислокации. Дополнительную информацию вам сообщат своевременно. Прием?

— Понял вас, «Краков». Конец связи…

Электрокар уже практически преодолел обратный путь длиной в три сотни метров, когда справа на взлетной полосе показались три больших автофургона, быстро едущих в сторону «Геркулеса». Виктор часто оглядывался, но до сего момента никакого оживления позади не наблюдалось. Пожарные и медики давно уехали, а из самолета так пока никто и не вышел. Не были открыты двери и опущена рампа.

Летчики быстро спешились у входа в свою казарму и поспешили с пронизывающего холода внутрь, в тепло.

Ежи и Виктор поднялись на второй этаж. В столовой сидело еще с полдюжины пилотов, они смотрели телевизор. Телеэфир в большинстве Оазисов не баловал разнообразием. Крутили записи, оставшиеся от прошлой эпохи: фильмы, музыкальные клипы, спортивные состязания. По ночам — так называемое видео для взрослых. Конечно, никаких правообладателей всего этого видеоконтента давно не существовало, посему телестудии Оазисов демонстрировали то, что смогли найти, отбирая наиболее подходящие, на их взгляд, материалы. Из современного вещания — только бесконечные новостные пятнадцатиминутки, рассказывающие о жизни в Оазисах и о том, что происходит в ближайших резервациях и пустошах. Иногда транслировали научную передачу из какого-то средиземноморского Оазиса, который охотно передавал свои фильмы другим Оазисам, что были с ним в контакте. Вел передачу какой-то престарелый и весьма умный инвалид в кресле на колесах. Ну, еще всякие реалити-шоу. Иногда тоже весьма откровенные и потому выходящие в телеэфир поздно, как раз перед кино для взрослых.

Сейчас была первая половина дня, и показывали очередную серию какого-то фильма про Средневековье. Вообще люди, отвечавшие за телевещание, старались подбирать то, что не будет слишком травмировать уцелевших после мировой войны и Великой Смуты. Предпочтение отдавалось фильмам, изобилующим насилием, либо чему-то из далекой истории, либо сказкам. Причем не самым жизнерадостным. Считалось, что видеоряд, показывающий положительные стороны сгинувшего мира, может вгонять зрителей в депрессию, в бесконечное сожаление об утраченном безвозвратно. Пусть уж лучше смотрят фильмы, в которых обитатели того мира убивали, похищали, завоевывали и так далее.

С другой стороны, владыки Оазисов понимали, что телевидение не просто развлечение, а необходимое средство существования. Требуется организовать для жителей Оазисов досуг, иначе они его организуют сами, по своему усмотрению, и даже чипы едва ли помогут сдерживать людей. Также требовалось создать у этих людей стойкую убежденность в том, что именно они и представляют островки истинной цивилизации. Не варвары пустошей, не полуграмотные крестьяне и собиратели резерваций, а именно они, жители Оазисов, которые, несмотря на мировую войну и Великую Смуту, и есть очаг истинной культуры. Потому что могут смотреть телевизор…

Виктор открыл шкафчик со своим именем, достал оттуда пластиковую тарелку с едой и поставил в микроволновую печь. Затем включил чайник и взглянул на экран. Очередная серия с бесконечными интригами вокруг железного трона из спаянных воедино огромных рыцарских мечей. Интересно, в какую эпоху и в какой стране это происходило? Вроде Европа, и имена похожи на британские… Или это вообще сказка, не имеющая отношения к истории?[10] Сейчас так трудно разобраться в прошлом, отделенном от настоящего кровавой радиоактивной чертой мировой войны и не менее кровавой полосой Великой Смуты.

— Командир, подойди на минутку, — отвлек его голос Ежи, стоявшего у окна, из которого был виден «Геркулес».

— Что такое? — Виктор приблизился к товарищу.

Тот протянул бинокль:

— Ну-ка, взгляни.

Вооружив глаза, Виктор посмотрел на самолет. Позади него стояли те самые фургоны. Было видно, что рампа опущена, по ней торопливо сбегают люди и тотчас скрываются в глухих кузовах. Люди были одеты в мундиры, в руках оружие, а за спиной огромный армейский ранец.

— Холера, что же это значит? — пробормотал пилот.

— А я о чем? — покачал головой Ежи. — Да там, похоже, рота головорезов Ост-Европейской компании. И нас прогнали с поля, чтоб никто не видел, что в этом самолете. Столько бойцов уже вышло… Явно там нет никакого груза. Не коммерческий это рейс. Ты не находишь все это странным?

— Нахожу…

— Так, может, у полковника спросим, в чем дело и для чего в нашем Оазисе столько чужих солдат, да еще так экипированных?

— Ежи, я думаю, если бы мы имели право знать, нам бы сразу сказали и табель вручили. Помалкивай об этом, мой тебе совет. Иначе от охранного сервиса не отделаемся потом.

— Холера, — нахмурился Ежи.

Малон Тахо задумчиво расхаживал по останкам уничтоженного огненным зверем дома. Иногда приседал, аккуратно брал тот или иной обломок, внимательно его осматривал и даже обнюхивал. В его сторону двигались Иван, Мустафа и Павел. Их Малон попросил на других пепелищах взять по горсти золы и ни в коем случае не смешивать. Мимо Егора от дома прошла Химера, а следом за ней Артем, он нес длинную деревянную лестницу, одолженную у единственного оставшегося в селе жителя, Ветрова. Они направлялись к ближайшему высокому дереву.

— Эй, а вы что задумали? — окликнул Артема Ходокири.

Полукров пожал плечами:

— Не знаю, Паша. Она попросила помочь залезть на дерево.

— Кукушка, гнездышко себе решила свить? — засмеялся Павел.

Химера не отреагировала.

— Ну и хрен с тобой, — фыркнул Ходокири.

Они подошли к Малону.

— Принесли, — произнес Мустафа.

— Хорошо, спасибо, — кивнул, не отвлекаясь от своего занятия, Тахо. — Только не кидайте и не перемешивайте.

— А нам в прикол, что ли, с сажей этой в руках стоять? — нахмурился Павел.

— Потерпите, я сейчас. — Иноземец сделал пару шагов в сторону, поднял заинтересовавший его обломок, осмотрел и обнюхал.

10

Очевидно, личный состав вертолетного полка смотрел экранизацию фэнтезийных романов Джорджа Мартина «Песнь Льда и Пламени», не имеющих отношения к реальной истории.