Чаша огня

— Встать!

На мой голос отреагировал только один из них. Он медленно поднял голову, и я увидел лицо, которое уже видел раньше. Это было отрешенное лицо, с пустым, замутненным взором, которое так поразило меня в первую минуту знакомства с Вулом Зеницем. Воля этого человека, как и воля Зеница, была скована мощным психическим воздействием Натана Мелеха, и он был опасен для нас, потому что в следующую секунду яростно бросился на меня, издавая неразборчивые ругательства. Я еще не успел среагировать на это неожиданное нападение, как меня оглушил звук выстрела, и яркая вспышка огня озарила подземелье.

Стреляла Тосико, холоднокровно и уверенно вскинув пистолет на вытянутых руках. Электрошоковая пуля поразила нападавшего в грудь, и его тело, корчащееся в судорогах, рухнуло прямо к моим ногам. Второй человек в красных одеждах вяло поднял голову, пытаясь встать, но крепкие руки Зорана Стоеча и Милоша Джуровича стиснули его с обеих сторон, не давая возможности пошевелиться.

— Выводите их наверх! — скомандовал я и посмотрел на Тосико.

— Я останусь с тобой! — категорически заявила она.

— Хорошо, ты и Ахмед. Остальные выводите арестованных наверх.

Ребята послушно направились к выходу. Когда они ушли, я осмотрелся. Комната, в которой мы стояли, выглядела довольно мрачно.

— Максим! — окликнула меня Тосико.

Я обернулся. Ахмед осматривал какую-то темную нишу в правом углу комнаты, а Тосико стояла у левой стены, и тревожно смотрела на меня.

— Максим! — повторила она. — Смотри, здесь какие-то отверстия в стене.

Я подошел ближе. Действительно, в полуметре от пола просматривался ряд небольших овальных отверстий. Я нагнулся к Тосико, которая присела на корточки, и заглянула в одну из черных дыр, подсвечивая себе фонарем. Вдруг она испуганно вскрикнула и отпрянула назад, вскакивая на ноги. Я оттолкнул ее от дыры, опасаясь, что там могла быть змея. Ахмед молниеносно подскочил к нам, спрашивая:

— Что? Что случилось?

— Там… там… — бессвязно бормотала Тосико, испуганно глядя то на меня, то на Ахмеда.

— Да, что там?! — не выдержал я, и, выхватив у нее фонарь, склонился к дыре.

В лицо пахнуло сыростью, запахом прели и холодом. Луч света уперся в противоположную стену тесной яйцевидной камеры, высеченной в скале. Сквозь узкое отверстие входа человеку с трудом можно было протиснуться в нее боком. Тем не менее, на полу камеры сидел почерневший от плесени человеческий скелет. Самый обычный. Он откинулся спиной на покатый свод камеры, выпятив вперед ребра и расставив костяшки ног. Судя по всему, он находился здесь уже не одну сотню лет.

— Что там? — осторожно спросил Ахмед, наклонившись ко мне.

— Скелет, самый обыкновенный скелет!

— И все?

— Да.

Ахмед достал свой фонарь, тоже присел около дыры, заглядывая внутрь. Я взглянул на Тосико.

— Ну, чего ты испугалась?

Она зябко передернула плечами. Слегка выпятив нижнюю губу, обиженно сказала:

— Да! Тебя бы на мое место! Заглядываю я туда, а он смотрит прямо на меня!

Она растерянно перевела взгляд с меня на Ахмеда, и потупила взор. Я с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. Вот это да! Ай-да, храбрая и непоколебимая Тосико! Такой ерунды испугалась. Чтобы она не заметила моей улыбки, я поспешно отвернулся и осмотрел соседние камеры. В двух из них так же находились человеческие останки.

— Ничего не понимаю! — воскликнул Ахмед, неотступно следовавший за мной. — Что все это может значить? Эти люди были узниками?

— Скорее сумасшедшими, обрекшими себя на добровольное заточение от мира ради эфемерного вознесения над ним… Бросьте вы! Здесь и без того хватает тайн! Какое нам дело до этих полуистлевших костей? Наша задача найти живых женщин!

— Найти! — буркнул Ахмед. — Где их теперь искать?

— Подумайте, ведь неспроста же эти двое сидели здесь, в этом подземелье. Думаю, они охраняли кого-то… или что-то.

— Охраняли? Наверное, эту ужасную статую! — усмехнулся Ахмед.

— Нет, здесь дело не в статуе! — решительно заявила Тосико. — Смотрите! — Она указала на пол подле постамента богини.

Разлитое из упавшего светильника масло шипело и чадило едким дымом. Одна из циновок обгорела и под ней просматривалась какая-то темная полоса. Я быстро откинул ногой циновку и совершенно отчетливо увидел узкую щель в каменном полу.

— Что там? — спросил Ахмед, заглядывая через мое плечо.

— Посвети сюда!

Я присел на корточки и принялся раскидывать циновки, под которыми открылась глубокая бороздка, правильным полукругом обегавшая возвышение со статуей.

— Ребята! — воскликнула Тосико. — Я все поняла! Статуя покоиться на вращающемся основании, и за ней что-то спрятано, какая-то ниша или дверь.

Я посмотрел на нее. Глаза ее торжествующе сияли. А ведь она совершенно права!

— А ну-ка!

Я взялся за одну из рук страшной богини смерти и попытался сдвинуть ее с места. Ко мне на помощь поспешил Ахмед. После нескольких наших усилий холодный черный камень дрогнул, и что-то глухо заскрежетало под нашими ногами. Тосико схватилась за другую руку статуи. Каменная платформа сдвинулась с места, поворачиваясь вокруг невидимой оси, а вместе с ней поворачивалась и часть скальной стены, открывая нашим взорам глубокую нишу, в которой была скрыта низкая дверь из черного дерева. Косяк двери был сложен из массивных деревянных балок, казавшихся железными. Вместо ручек в таинственную дверь было вделано массивное медное кольцо, до блеска отполированное сотнями рук. Похоже, этой дверью часто пользовались! Вот только кто и зачем, и что скрывается за ней?

Статуя в последний раз дрогнула и остановилась на месте, как вкопанная. Мы с облегчением перевели дух и взволнованно переглянулись. Первым решился я. Взявшись за медное кольцо, дернул створку двери от себя, но она даже не шелохнулась. Похоже, где-то был замок или защелка, запиравшая дверь, но ее нигде не было видно. Что же делать? Можно выбить ее боевым излучением, но за дверью могли находиться люди, и рисковать было нельзя. Я посмотрел на Ахмеда. Он понял меня без слов. Дверь мы вышибли с третьего удара. Медные петли надрывно застонали и упали в темноту вместе с разбитыми створками. В лицо нам плеснула душная волна холодного мрака. Мы включили свои фонари и остолбенели от неожиданности.

На неровных каменных стенах и низком потолке тесной пещеры замерцали натеки, образовывавшие фантастические сплетения и узоры. Из этих сплетений в колеблющемся свете наших фонарей складывались какие-то темные лики — то ли забытых богов, то ли людей, ушедших в небытие тысячелетия тому назад. Какие-то неясные тени скользили по своду пещеры, по узорам натеков. Я не сразу понял, что эти тени принадлежат людям, находившимся в пещере. Ахмед принес светильник и высоко поднял его над головой, пытаясь осветить большее пространство, но едва не выронил его из рук.

Из темноты на нас взглянуло бледное женское лицо, такое худое и болезненное, что кожа на скулах казалась серой. Огромные, похожие на колодцы черной воды, глаза испуганно застыли на мне. Я остолбенел и попятился. Видение длилось не больше минуты, затем женщина отшатнулась назад, растворяясь во мраке. Но глаза уже привыкли к сумраку и начали различать в глубине пещеры полунагие тела, лежавшие на каких-то свалявшихся шкурах, разбросанных на каменном полу. Я направил луч света туда и отчетливо увидел всех, кто здесь находился. Измученные бледные лица, тонкие руки, худые остро торчащие плечи — всего здесь было около двадцати женщин. Словно дикие звери, они шарахались от света, стараясь спрятаться в дальних уголках пещеры, где сгущалась темнота.

Вдруг в этой темноте пронзительно громко закричал ребенок. Я содрогнулся от неожиданности. И тут же в другом конце подземелья раздались чьи-то надрывные рыдания. Я почувствовал, как Тосико сдавила мою руку, но не обратил на это внимания, потому что меня жгли десятки глаз полных страха и отчаяния, слепо смотревших на нас из темноты.

Святое небо! Неужели это женщины Трудового Братства — гордые, независимые, красивые и свободные?! Что нужно было перенести, какие страдания и боль, чтобы превратиться в этих затравленных и бессильных существ?.. Я посмотрел на Тосико, ища у нее поддержки, и не узнал свою старую подругу. Лицо ее превратилось в неподвижную, застывшую маску. Она была бледна, как полотно, а губы закушены до крови. Она была в шоке, впрочем, как и мы с Ахмедом.