Магический кристалл фантазии

Песах Амнуэль

Магический кристалл фантазии

Часть первая. Алгоритм новых идей

Прогностическая функция фантастики сводится к созданию новых идей, разрешающих научно-технические проблемы, в том числе и те, которые еще не поставлены современными наукой и техникой или еще не стали предметом интенсивных научных исследований и технических разработок. Прогностические идеи чаще всего встречаются в произведениях научно-технического поджанра (частично это относится и к утопиям — к тем из них, в которых автор создает не только социальную модель будущего идеального общества, но и пытается прогнозировать его научно-технические достижения).

Однако может ли писатель-фантаст предвидеть решения проблем, еще не ставших предметом научного рассмотрения? Ответом на этот вопрос могут быть общеизвестные научно-технические прогнозы Ж. Верна, Г. Уэллса, А. Беляева. Удачные прогностические идеи были и у других фантастов, например, у Ф. Одоевского (самодвижущиеся дороги), А. Богданова (атомные двигатели, заводы-автоматы) и т. д.

Можно сказать, конечно, что идеи фантастов сбываются лишь случайно. Вот что писал, например, известный советский физик Д. И. Блохинцев: «Несколько слов о роли писателей-фантастов. Насколько я могу судить, большая часть их предсказаний попросту ошибочна. Однако они создают модели, которые могут иметь и на самом деле имеют влияние на людей, занятых в науке и технике».

Действительно, возможно ли, что все предсказания фантастов — чистая случайность? Ежегодно выходят сотни новых книг, где о будущем сказано немало глупостей. В этом гигантском стоге сена вполне может случайно оказаться и иголка.

Идея справедливая, но… неверная. Это в наши дни публикуются ежегодно сотни новых книг, да и то не везде, а только в США. Лет тридцать или восемьдесят назад поток фантастики был куда меньше, а вот верных предвидений, как ни странно, значительно больше!

В романе «Пятьсот миллионов бегумы» Жюль Верн описал государство будущего — город Штальштадт с его полубезумным правителем, похожим одновременно на Гитлера, Сталина и Саддама Хусейна. Предвидение великого фантаста было точным даже в деталях. Одновременно с Жюлем Верном о государстве будущего писал и Карл Маркс. Так вот, французский фантаст оказался в своих романах куда лучшим пророком, чем Маркс в своих научных трудах. 95 процентов фантазий Жюля Верна сбылись, как не сбылся ни один процент пророчеств автора «Капитала». Больше того, Маркса, в отличие от Верна, давно бы забыли, не захвати Ленин от имени Маркса власть в России.

Почему сейчас стало меньше фантастических предвидений? Изменились приоритеты. Еще четверть века назад фантасты любили писать о будущем науки и техники, в моде была так называемая «жесткая» фантастика. А потом ей на смену пришла fantasy — фантастика, где науки нет, миром управляют магические карты, а законы пишут не юристы, а волшебники. Нет романов о науке будущего, нет и предвидений.

Нужно иметь в виду, что часто за предсказание фантаста принимают то, что предсказанием вовсе не является. Кроме того, ошибочна ведь бывает и большая часть идей, которые выдвигаются учеными в процессе исследования, или изобретателями в процессе решения технической задачи (бал все еще правит метод проб и ошибок!). К предсказаниям фантастов мы вернемся далее. Обратимся к идеям ученых.

Видимая строгость и обоснованность гипотез часто заставляют забывать о том, что подавляющая их часть сгинет без следа. Выживают лишь жизнеспособные идеи и гипотезы (как и в фантастике!). Метод проб и ошибок, обычный в научной работе, требует рассмотрения всевозможных идей, из которых лишь одна оказывается верной и сохраняется для будущего. Прогноз, составленный по всем правилам современной прогностики, если его постоянно не корректировать с учетом меняющегося прогнозного фона, также в большинстве случаев окажется ошибочным к тому моменту, для которого прогноз составлялся. Прогноз динамичен, он меняется вместе с жизненными обстоятельствами, чтобы оказаться верным в будущем.

Фантастическое произведение статично. Оно написано и опубликовано. Высказанная автором идея закреплена и не меняется. Динамичность предсказания возникает в том случае, когда идею подхватывает и видоизменяет другой фантаст, учитывающий новую ситуацию в науке и технике. Новое фантастическое произведение закрепляет предсказание в новой точке. Но читатель обычно не учитывает такую преемственность предсказаний, сближающую их с динамизмом прогнозов, сделанных по законам прогностики. Читатель рассматривает первое по времени произведение с некоей идей и приходит к выводу, что фантаст ошибся. Разумеется, читатель прав. Но тогда нужно и в науке всегда помнить о тех первых прикидках новых теорий, которые также в большинстве случаев были ошибочными.

Есть и еще один момент. Фантастическое произведение с ошибочным предсказанием, если оно хорошо написано, если это настоящая литература, будет долго волновать читателя и служить критикам примером того, как ошибаются фантасты. Ошибочная же научная или техническая идея живет не дальше того момента, когда ее сменяет идея, более близкая к истине или к правильному техническому решению. Вот и получается, что ошибки ученых и инженеров «растворяются» со временем, ошибки фантастов живут долго. Между тем, писатели, работающие в поджанре научно-технической фантастики, то есть специально конструирующие возможные научно-технические достижения будущего, ошибаются не так уж часто. Вспомним те же предвидения Ж. Верна (из них оказались верны 80 %), А. Беляева (сбылись почти все), Г. Уэллса, Х. Гернсбека, А. Богданова, Г. Альтова и др.

Любопытны прогнозы, содержащиеся в современной фантастике: от сверхдалекой мечты о перемещении в нуль-пространстве до находящейся на грани инженерного проекта идеи Г. Альтова о динамичном ферроматериале. Научно-техническая фантастика в лучших своих достижениях действительно способна успешно прогнозировать будущие научные и технические идеи. Как ни парадоксально, ошибаются фантасты чаще всего тогда, когда используют в своих произведениях реальные научные и технические идеи своего времени.

Приведу пример. В 1946 году астрономы еще не знали о том, что нейтронные звезды существуют, до открытия пульсаров оставалось более 20 лет. Но прошли уже 12 лет после опубликования работы В. Бааде и Ф. Цвикки, где говорилось о том, что нейтронные звезды должны возникать в результате взрывов Сверхновых. И прошли 8 лет после опубликования работы Р. Оппенгеймера и Ф. Волкова, где была описана внутренняя структура этих звезд. Общее же мнение состояло в том, что все звезды в конце концов становятся белыми карликами. Именно в 1946 году вышел из печати рассказ М. Лейнстера «Первый контакт» о встрече звездолета землян со звездолетом чужаков, летящим из глубин Галактики. Встреча происходит в Крабовидной туманности, вблизи от ее центральной звезды. Согласно тогдашним (строго научным!) представлениям это был белый карлик. Согласно нашим современным данным — нейтронная звезда. Фантаст воспользовался в рассказе общим мнением — и ошибся. Ошибка целого поколения астронов давно забыта, рассказ «Первый контакт» все еще читают и включают в антологии.

Другой пример — жизнь на Марсе. После того, как А. Скиаппарелли «открыл» на Марсе каналы, а М. Ловелл приписал их создание марсианам, тенденция заключалась в проведении прямых аналогий между марсианской и земной флорой и фауной. В рамках этой идеи объяснялись сезонные изменения полярных шапок, формы каналов, цвет континентов и т. д. Более того, возникла астроботаника, которую развивал советский ученый Г. А. Тихов.

В рамках этой идеи работали и фантасты, начиная от Э. Берроуза. Идея выглядела плодотворной и как художественный образ (вспомним «Аэлиту» А. Толстого!). Завороженные «предметностью» каналов, фантасты не увидели необходимости в предсказании иной, отличной от нашей, формы жизни на Марсе. Каналы представлялись научным фактом, который нельзя обойти. Заблуждение стало ясно после первых же полетов космических аппаратов. Мгновенно устарели и стали служить вечным напоминанием об ошибках сотни произведений о марсианах.