Страница 56 из 75
— Вот ваш чай.
Реджинальд взял чашку у нее из рук и молча отхлебнул. Агнес передала ему тарелку с булочками.
— О, я обязательно съем штучку, а может быть, и парочку, — с детской непосредственностью объявил он.
Съев две булочки и выпив еще чашку чаю, он расслабленно откинулся на спинку дивана. Агнес молча изучала его. "Реджинальд изменился", — с грустью отметши она про себя. Его по-прежнему красивое лицо выглядело изможденным. Синева свежевыбритых щек подчеркивала землистый цвет скул и лба. Раньше он был стройным, сейчас стал просто тощим.
Девушка вздрогнула, когда он заговорил, выводя ее из задумчивости:
— Вы сейчас смотрели на меня и думали: "Как он изменился. Был такой бравый красавец, и что с ним стало..." — И не успела Агнес что-либо ответить, как Реджинальд резко сел на диване и, опершись локтями о колени, зло выругался: — Проклятущая война! — Затем повернул голову к Агнес и продолжал почти тем же тоном: — Не буду извиняться, потому что вы меня поймете. Война в самом деле поганая штука. Это мой второй отпуск. Каждый раз, когда я схожу на берег, меня убивает тупое самодовольство, царящее вокруг. Мне хочется кричать во весь голос и топать ногами. Никто не представляет себе, что там творится, разве что те, в Уайт-холле. Да, им-то все доподлинно известно. Знал все и Китченер еще до того, как туда отправился. Он говорил им, что все это затянется года на три, не меньше. Разве ему кто поверил? Никто даже слушать не захотел, на его мнение просто не обратили внимания. Знаете, Агнес, я потомственный военный. В нашем роду шесть поколений военных. Для каждого человека в форме естественно стрелять, видеть кровь и смерть, но то, что происходит там, не поддается описанию. Тот кошмар нельзя назвать просто убийством, это даже не бойня, скорее резня. Это... — Он так сильно прищурился, что глаза превратились в щелочки. Схватив ее за руку, Реджинальд с жаром продолжал: — Господи, о чем я говорю, простите, Агнес. Я очень сожалею. Не обращайте внимания. Я... — Он неожиданно встал, не отпуская ее рук. Реджинальд стоял так близко, что она не могла подняться. — Да, я прошу прощения. Лучше бы мне не заводить этот разговор. Прошу вас, Агнес, не надо так расстраиваться.
— Я не расстраиваюсь, Реджи, я переживаю за вас.
Выпустив ее руки, Реджинальд круто развернулся, отошел к камину и стоял там, вцепившись в каминную полку, глядя на огонь.
— Я никогда себе этого не прощу. И что на меня вдруг нашло?
Агнес медленно встала и, подойдя к нему, положила руку ему на плечо.
— Прошу вас, Реджи, — мягко заговорила она, — не стоит извиняться... Я понимаю ваши чувства. И рада, что вы доверили их мне. Приятно сознавать, что вы поделились со мной наболевшим.
— Мне пора идти, — не поворачиваясь, глухо произнес он.
— Даже не думайте об этом, — живо возразила девушка, отступая назад. — Мама колдует на кухне и мечтает о том, как удивит вас. Теперь садитесь, а я налью вам чаю покрепче. Вы пьете виски с водой?
— Да, Агнес, я пью виски с водой, — усмехнулся Реджинальд.
— Тогда присядьте и подождите минутку, я сейчас вернусь.
Как только девушка вышла, он снова с силой стиснул холодный мрамор каминной полки.
— Всемогущий Боже! — громко воскликнул Реджи. — Что же на тебя, парень, нашло? Тебе надо бежать отсюда и возвращаться в этот ад.
— Вот, пожалуйста, выпейте. — Реджи вздрогнул, услышав голос Агнес. — И не стойте так близко к огню, вы подпалите брюки. Садитесь, — продолжала она, вручая ему стакан. — Ужин будет готов через десять минут. Кушать мы будем на кухне. Надеюсь, вы не станете возражать.
— Агнес...
— Да?
— Большое вам спасибо, но мне кажется, я должен вернуться к Чарли.
— Только после того, как перекусите. А потом можете сразу же отправляться. Лишний час погоды не сделает. И я уверена, что Чарльз меня бы поддержал. Сейчас вернусь.
Агнес вошла на кухню. Джесси собиралась уходить, в руках она держала плетеную колыбель, задрапированную шелковыми рюшами.
— Я пока ее заберу, чтобы запах пеленок не испортил ему аппетит.
— Да, он бы не имел ничего против. Ну, увидимся позже.
— Как тебе стол? — не вытерпела Элис.
— Глаз не отвести. У них в Брук-холле не накроют лучше.
— Ну, не знаю, однако спорить не буду, — довольным голосом ответила Элис. — Как, по-твоему, это хорошее вино? — Она указала на бутылку в конце стола.
— Плохое или хорошее, Реджи все равно скажет, что ему понравилось.
— Он выглядит похудевшим.
— Да, немного.
— Он рассказывал, как там?
Агнес ответила не сразу.
— Много он не говорил. Насколько я поняла, предпочитает об этом не вспоминать.
— У меня из головы не идет Джонни Темпл. Он так рвался на фронт, очень уж ему хотелось, не терпелось расстаться с обувной мастерской. А теперь он никогда туда не вернется. В их семье погибло трое парней. Остались четыре дочери... Ну ладно, пойди и пригласи его к столу. Я немного нервничаю, понравится ли ему все?
— Кому может не понравиться жареный барашек, свежие овощи и яблочный пирог на десерт, особенно если все это приготовила ты? — улыбнулась девушка, и мать довольно качнула головой.
Агнес отправилась в гостиную. Переступив порог, она в удивлении остановилась: Реджинальд не поднялся навстречу, как неизменно поступал, когда входила женщина. Агнес тихонько подошла к дивану и поняла, в чем дело: Реджи крепко спал в углу дивана. Дыхание его было ровным и спокойным. Она стояла и смотрела на него. Без сомнения, он был красивым мужчиной. Как говорил Чарльз, женщины роились вокруг него, словно пчелы, но ни одна не смогла возбудить в нем сильное чувство. Если женщины чересчур досаждали ему, они начинали его раздражать. Недавно в Ньюкасле знакомая Реджи доставила ему массу неприятностей, потому что оказалась женой одного из его друзей.
Агнес уже протянула руку, чтобы коснуться его плеча, но передумала. Нет, она не станет будить Реджи. Должно быть, сон был необходим ему, если он мгновенно уснул. Может быть, приличная порция виски помогла делу. Ничего, ужин не испортится. Они с матерью позаботятся, чтобы он не остыл.
Ей захотелось уложить Реджинальда поудобнее и укрыть пледом, но Агнес не стала этого делать, боясь его разбудить. Она вышла на цыпочках из гостиной и вернулась в кухню.
— Он спит как убитый, — вздохнула девушка, оглядывая накрытый стол.
— Как спит?
— Я же объяснила, он очень крепко уснул.
— И ты не собираешься его будить?
— А как ты думаешь? Ну и сильно же он вымотался, если уснул в гостях.
— Ладно, — согласилась Элис. — А стол выглядит так шикарно. Тем не менее мы вполне можем приступить к ужину. Я положу его порцию в духовку и прикрою крышкой, чтобы мясо не пересохло. Если он сам не проснется, через час надо его будить, потому что он собирался ехать к Чарльзу, верно?
— Ты права.
— Все, садимся и едим, а если он вдруг войдет, скажем: "Извините, сэр, мы после семи не обслуживаем". — Они улыбнулись друг другу. Элис достала из духовки судок с бараньей лопаткой. — Если мы закроемся в семь, это будет такое событие, что я его до конца жизни не забуду. А твой отец, наверное, в гробу перевернется, если уже не перевернулся.
— Ах, мама, ну ты скажешь! — Агнес едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
Реджинальд проспал ровно час с четвертью и с трудом поверил, что мог вот так взять и уснуть. Он столько извинялся, что Агнес. в конце концов не выдержала:
— Да перестаньте вы, сколько можно! Лучше ешьте поплотнее и отправляйтесь к Чарльзу, пока он не пустился вас разыскивать.
Когда он попытался отказаться от ужина, обе женщины дружно атаковали его.
— Пока не поедите, мы вас никуда не отпустим, — решительно заявила Элис, насильно усаживая Реджинальда за стол. — Я возилась полдня не для того, чтобы мои старания пошли насмарку.
Спустя полчаса Реджинальд, одетый и с фуражкой в руках, стоял у дверей гостиной.
— Я запомню этот вечер на всю жизнь, — тихо проговорил он. И вдруг неожиданно спросил: — Агнес, вы знаете какую-нибудь часть тридцать второго псалма?