Орел-завоеватель

— Командир…

— Веспасиан, приказ ясен? Будь добр, выполняй!

К шатру подвели лошадей, и Авл Плавт, не оглядываясь больше на Веспасиана, вскочил на лоснящуюся черную кобылу и, натянув поводья, взял с места в легкий галоп, направив животное к только что завершенному мосту. Штабисты вскочили на коней, чтобы не отстать от командующего. Веспасиан, прикрыв ладонью рот от поднятой копытами пыли, проводил кавалькаду взглядом, раздраженно хлопнул себя по бедру и зашагал в расположение своего легиона.

Клавдий и сопровождающие его войска прибыли бы в лагерь на южном берегу Тамесиса как раз перед сумерками, если бы не Нарцисс. По его распоряжению колонна остановилась на подступах к последней гряде холмов, в то время как вольноотпущенник в закрытом портшезе отправился в лагерь, чтобы подготовить все для такой торжественной церемонии, план каковой был известен только ему. Когда великолепно отделанные носилки остановились перед блистательными шеренгами сгоравших от нетерпения командиров высшего эшелона, все полагали, что сейчас увидят самого императора. Носильщики с выверенной аккуратностью опустили портшез на землю, подскочившие слуги отдернули расшитые золотом шелковые занавески. Закачались плюмажи шлемов, люди вытягивали шеи, чтобы не упустить момент появления Клавдия.

В следующее мгновение по рядам прокатился вздох разочарования. Вместо императора из портшеза выбрался Нарцисс. Он огляделся по сторонам и кивнул командующему:

— Привет, Плавт! Славный, славный у тебя здесь лагерь. — Нарцисс помолчал, глядя на пурпурные плащи и сверкающие доспехи. — Весьма тронут. Я, разумеется, благодарен за столь теплый прием, но, право же, не стоило так беспокоиться.

Авл Плавт стиснул зубы в попытке совладать с приступом бешенства, а вольноотпущенник с широчайшей улыбкой пожал ему руку.

— Ну что ж, если официальная часть закончилась, нам пора приступить к делу и подготовиться к встрече императора. Распорядись, чтобы твои штабные помогли мне с организацией. Остальные могут идти и заняться… заняться всем тем, чем занимаются офицеры в промежутках между сражениями.

Пока командиры в досаде и раздражении расходились, Нарцисс уже начал распоряжаться, и вскоре множество людей засновало по лагерю, добывая все необходимое для достижения того эффекта, к какому стремился доверенный секретарь императора.

Веспасиан, принявший ванну, надушенный и облаченный в парадный наряд, умудрился присоединиться к командирам, вновь собравшимся возле штаба, как раз к началу торжественной церемонии.

Уже после того, как последние лучи заходящего солнца были поглощены мраком наступающей ночи, хриплый рев труб у главных ворот возвестил о прибытии Клавдия.

По обе стороны пути от ворот к вымощенной деревом главной площади лагеря стояли легионеры, высоко державшие пылающие факелы. В оранжево-золотых отблесках пламени в лагерь, печатая шаг, вошла первая преторианская когорта. Столичные гвардейцы в своих безукоризненных белых одеяниях выглядели просто прекрасно, но у солдат строевых частей, которым пришлось пробиваться к реке Тамесис с боями, вид этих щеголей вызывал затаенное раздражение. Когорта за когортой сопровождавшие императора войска выходили на плац перед подиумом и выстраивались ровными рядами. Потом снова грянули трубы, но на сей раз их медный зов сопровождался и другими трубными звуками, едва ли знакомыми многим римлянам и уж точно не знакомыми никому из бриттов.

На дороге между мерцающими факелами, тяжело ступая, появились огромные слоны, причем на первом из них ехал сам Клавдий.

— Виват император! — грянул громовой клич легионов. — Виват император!

Солдаты отдавали традиционную дань уважения верховному главнокомандующему всеми войсками империи.

Клавдий восседал позади погонщика на специально изготовленном и хитроумно прикрепленном к спине серого великана троне. Серебряный нагрудник императора был инкрустирован рубинами и изумрудами, вспыхивавшими в свете факелов, как красные и зеленые глаза фантастических тварей, с его плеч ниспадал струящийся плащ царственного пурпурного цвета. На челе Клавдия красовался золотой венец, словно мерцающий сам по себе, а не в отблесках пламени.

При всей величественности этого зрелища, главному участнику представления не помешало бы отрепетировать свой выход. Со стороны казалось, будто слон ступает плавно и равномерно, однако животное было настолько огромно, что находящегося на его спине императора весьма сильно качало.

С непривычки Клавдия может даже слегка мутило, а чтобы венец не сползал с головы, ему приходилось то и дело придерживать его руками. Во всех прочих отношениях, как рассудил Веспасиан, Клавдий выглядел вполне прилично.

Погонщик слонов остановил гиганта, который влек на себе императора, и, понуждая его выкриками и ударами, заставил опуститься пониже. Хорошо обученный слон подогнул передние колени, император, все еще бесстрастно махавший приветствовавшим его войскам, чуть было не слетел со своего кресла и сохранил равновесие (а с ним и достоинство), лишь резко откинувшись назад и схватившись за подлокотники. Клавдий-то усидел, однако венец свалился-таки с его головы на спину слона и, скользнув по серому боку, упал бы на землю, не подхвати его на лету одной рукой вовремя подскочивший Нарцисс. Потом слон опустил и заднюю часть своего весьма грузного тела, а император потянул за скрытый рычаг, в результате чего одна из боковин трона, опустившись, преобразовалась в лестницу, позволившую ему сойти на землю.

— О, какая хитрая механика! — восхищенно воскликнул стоявший рядом с Веспасианом Вителлий.

Император спустился со слоновьей спины, водрузил на место подсунутый ему Нарциссом венец и, прихрамывая, направился навстречу командующему своей армией.

— Мой дорогой Авл Плавт. Я в-с-сем сердцем рад видеть тебя снова!

— Это удовольствие и честь для меня, Цезарь, — изрек Плавт и склонил голову.

— Т-т-ты очень любезен.

— Надеюсь, путешествие было приятным.

— Нет. Н-не совсем. Слегка ш-штормило, после того как мы покинули Остию, и дороги в Галлии требуют ремонта. Но зато как меня принимали! Знаешь, Плавт, уже здесь, в Британии, гарнизон каждого укрепления, мимо которого мы проезжали по пути из Рутупия, приветствовал меня как своего императора! Искренне, с радостью! Что скажешь, а?

Глаза императора горделиво блеснули, но воодушевление пробудило издавна донимавший его нервный тик. Голова дернулась, и венец чуть было не свалился снова. Правда, на сей раз он удержался, но съехал и навис над левым глазом, так что стоявшему позади Клавдия Нарциссу пришлось придержать свою руку, инстинктивно дернувшуюся устранить этот непорядок. Неожиданно Клавдий обернулся к нему:

— Нарцисс!

— Цезарь?

— Сколько раз они восклицали «виват император»?

— Восемнадцать раз, Цезарь, если считать с сегодняшними приветствиями.

— В-вот! Каково это, а? Так не славили ни Августа, ни Тиберия!

Нарцисс склонил голову и скромно улыбнулся.

— Тебя славят по заслугам, Цезарь, — почтительно сказал Плавт и, отступив в сторону, сделал широкий жест в сторону старших командиров.

— Позволь, Цезарь, представить тебе моих легатов и трибунов.

— Что ты сказал?

Клавдий подался вперед и напрягся. Приветственные возгласы солдат не смолкали, а потому вести разговор, сохраняя предписанную протоколом дистанцию между императором и главой вторгшихся в Британию войск, было непросто. Другое дело вольноотпущенник: официально он находился на несравненно более низкой ступени социальной лестницы, чем любой из армейских командиров, столь низкой, что в его отношении ни в каких уложениях ничего прописано не было. Поэтому Клавдий бесцеремонно подманил Нарцисса к себе и прокричал ему в ухо:

— Послушай, все это очень м-мило с их стороны, н-н-но, может, ты велишь кому-нибудь сказать им, чтобы они заткнулись. Н-ничего не слышу.