Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 16 из 34



Во время Бородинского сражения сводная гренадерская дивизия полковника М. С. Воронцова до последнего человека обороняла знаменитые Семеновские (Багратионовы) флеши. Когда тяжело раненного Воронцова выносили в тыл, кто-то сказал: «Где ваша дивизия? Она исчезла с поля боя». Превозмогая боль, он ответил: «Она исчезла не с поля боя, но на поле боя».

Сидя после Бородино в сожженной Москве и предчувствуя недоброе, Наполеон послал к Кутузову генерала Лористона с предложением окончить войну, заключить мир. «Кончить войну? — не торопясь переспросил Кутузов.— Да мы ведь ее только начинаем».

Однажды (это было вскоре после ухода французов из Москвы) адъютант Кутузова Михайловский-Данилевский написал проект извещения главнокомандующего для рассылки по губерниям, где грубо отзывался о Наполеоне. Прочитав текст, Кутузов сказал адъютанту: «Молодой человек, кто дал тебе право издеваться над одним из величайших людей? Уничтожь неуместную брань».

Оценивая свою миссию по спасению отечества, Кутузов не был лишен честолюбия. Однажды ему подали к подписи приказ от его имени по армии, где, между прочим, упоминалось имя Суворова. Кутузов согласился с текстом приказа, но Суворова он велел в нем не упоминать, сказав: «Конечно, Александр Васильевич был великий полководец, но тогда ему еще не представлялось спасти отечество ».

У Кутузова не сложились отношения с начальником штаба генералом Беннигсеном. Генерал несколько лет назад тоже был главнокомандующим русской армией и теперь, испытывая ревность, интриговал против Михаила Илларионовича.

Как-то один из офицеров свиты царя приехал к Кутузову, чтобы уговорить его ускорить наступление русских войск, и надеялся в этом на поддержку Беннигсена. Но тот во время разговора у главнокомандующего просидел за столом молча. Когда Кутузов вышел, офицер упрекнул Беннигсена за молчание. Тот с улыбкой ответил: «Ведь наши отношения с фельдмаршалом таковы, что, поддержи я ваши предложения, ваша миссия сразу бы провалилась».

Беннигсену покровительствовал Александр I, и потому Кутузов долго сносил интриги своего начальника штаба. Все же решив расстаться с ним, он со скрытой иронией сообщал царю: «По случаю болезни генерала Беннигсена и по разным другим обстоятельствам предписал я ему отправиться в город Калугу... о чем счастье имею вашему величеству донести».

Перейдя в партизаны, Денис Давыдов приноровился к народной войне: снял гусарский мундир и надел крестьянскую одежду, отпустил бороду, вместо орденов повесил образ Николая-чудотворца, заговорил простым языком. Над этим его превращением некоторые посмеивались, что очень злило самолюбивого Давыдова. Позвав его к себе, Кутузов, улыбаясь, успокоил славного гусара: «В народной войне это необходимо, действуй, как ты действуешь. Всему есть время, и ты будешь в башмаках на придворных балах шаркать».

Денис Давыдов прискакал однажды в авангард к генералу князю Багратиону и сообщил: «Главнокомандующий приказал доложить вашему сиятельству, что неприятель у нас на носу, и поэтому просит вас немедленно отступить». Лучше знавший обстановку генерал Багратион, обладавший крупным грузинским носом, отвечал курносому партизанскому командиру, своему младшему другу: «Неприятель на носу? На чьем? Если на твоем, так он и вправду близко, а коли на моем, у нас с тобой еще есть время отобедать».



Служил в конном полку корнет Васильчиков. Наслышавшись о подвигах партизан Дениса Давыдова, он самовольно оставил полк и уехал к Давыдову искать славу. А там — жизнь в лесу, сон на мокрой земле, бои не по плану. Васильчиков не выдержал и через две недели вернулся в полк. О корнете доложили Кутузову. Тот нахмурился и распорядился: «За самовольство — наказать. За то что вернулся — наказать вдвойне».

Штабной офицер Хитаров, докладывая Кутузову о боевой обстановке, взял в привычку преувеличивать успехи русских войск и потери противника. Кутузов через некоторое время понял, что его вводят в заблуждение, и спросил Хитарова: «Почему врешь?»

— Хочется, ваша светлость, чтобы скорее к нам пришла победа.

—  Ну если хочется скорее, то отправляйся-ка ты, голубчик, в маршевый полк.

Отступая из Москвы, французская армия оказалась в кольце всяческих бедствий, обрушившихся на нее как следствие народной ярости против завоевателей. Оправдываясь за эти бедствия, Наполеон пустил в ход версию, что с началом войны русские призвали себе на помощь племя татар и те все опустошают и разрушают во вред и французам, и русским. Когда генерал Лесепс стал доказывать Наполеону, что это не так, тот оборвал его: «Замолчи. И в Париже об этом — ни слова. Мои ветроганы французы, которым я подарил имя „великого народа", поверят всему, что я им скажу».

К зиме 1812/13 гг. отступление «Великой армии» Наполеона из России превратилось в бегство, началось пленение французских войск. Мечтая захватить в плен самого Наполеона, командующий 3-й русской армией адмирал П. Чичагов разослал по армии приказ, где говорилось: «Желаю, чтобы приметы сего человека были известны всем. Он росту малого, плотен, бледен, шея короткая и толстая, голова большая, волосы черные. Для вящей же надежности ловить и приводить ко мне всех малорослых». По иронии судьбы именно Чичагова обманул Наполеон своим ловким маневром у Березины, уйдя от плена и уведя армию на другой берег.

По случаю изгнания французов из пределов России Кутузов обратился к войскам со следующим приказом, запечатлевшим благородство русского оружия: «Храбрые и победоносные войска. Наконец вы на границах империи. Каждый из вас есть спаситель отечества... Пройдем границы и потщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его. Но не последуем примеру врагов наших в их буйстве и неистовствах, унижающих солдата. Они жгли дома наши, ругались святынею, и вы видели, как десница Вышнего праведно отмстила их нечестие. Будем великодушны, положим различие между врагом и мирным жителем. Справедливость и кротость в обхождении с обывателями покажет им ясно, что не порабощения их и не суетной славы мы желаем, но ищем освободить от бедствия и угнетений даже самые те народы, которые вооружились против России».