Страница 9 из 10
На этой неофициальной встрече присутствовали всего несколько Сумеречных охотников, а не масса представителей Клава. Пришли только Гранвиль Фэйрчайлд, Силас Пангборн и Иосия Вейланд. Три Сумеречных охотника стояли в маленьком зале, крики агонии эхом отдавались от покрытых гобеленами стен и куполообразного потолка, и все три нефилима казались абсолютно равнодушными.
— Молодой Сумеречный охотник по имени Эдмунд Херондэйл опозорил свою фамилию и оставил свое призвание, чтобы отдаться в руки смертной девки, — без признаков эмоций ответил Иосия Вейланд. — Его лишают Знаков.
— Лишение Знаков, — сказал Магнус. — Это как?
— Они переделываются в более низменные вещи, — сказал Гранвиль Фэйрчайлд, его голос был холодным, а лицо бледным. — Это против воли Ангела. Конечно, это больно.
Как бы в подтверждение его слов раздался дрожащий крик боли. Он не повернул головы.
Магнус застыл от ужаса.
— Вы варвары.
— Вы хотите поспешить к нему на помощь? — спросил Вейланд. — Если вы попытаетесь, то каждый из нас ударит вас. Не смейте оспаривать наши мотивы и образ жизни. Вы говорите о том, что выше и благороднее, чем вы можете себе представить.
Магнус услышал еще один крик, который прервался отчаянными рыданиями. Маг подумал о ярком парнишке, с которым он провел одну ночь в клубе, его сияющем и нетронутом болью лице. Такова была плата за любовь для Сумеречных охотников.
Магнус двинулся вперед, но Сумеречные охотники сгрудились с оголенными клинками и суровыми лицами. Ангел с мечом, провозгласивший, что Магнус не должен проходить, не мог выразить большей убежденности в своей собственной праведности. Он услышал у себя в голове отдающийся эхом голос своего отчима: «Дети дьявола, полученные сатаной, рождены быть проклятыми, оставленными Богом».
Долгий одинокий крик страдающего мальчика пробрал Магнуса до костей, как холодная вода, просочившаяся внутрь в поисках могилы. Иногда ему казалось, что они все были оставлены, каждая душа на этой земле.
Даже нефилимы.
— Ничего не поделать, Магнус. Пойдемте, — произнесла ему на ухо в полголоса Камилла. Ее ладонь была небольшой, но держала руку Магнуса крепко. Она была сильной, сильнее, чем Магнус, возможно, во всех отношениях. — Я считаю, что Фэйрчайлд вырастил из ребенка мальчика, и все равно выкидывает его на улицу как мусор. У нефилимов нет жалости.
Магнус позволил ей увести себя на улицу и подальше от Института. Он был впечатлен, что она оставалась такой спокойной. «Камилла обладала силой духа», подумал Магнус. Ему хотелось бы, чтобы она могла научить его трюку, быть менее глупым и менее легко ранимым.
— Я слышала, вы покидаете нас, мистер Бейн, — сказала Камилла. — Я буду сожалеть о вашем отъезде. Де Квинси организовывает самые известные вечеринки, и я слышала, что вы жизнь и душа любой компании, в которой присутствуете.
— Мне тоже жаль уезжать, — сказал Магнус.
— Могла бы я спросить, почему? — сказала Камилла, ее прекрасное лицо вскинуто, зеленые глаза блестят. — Я думала, что вам скорее подходит Лондон и что вы могли бы остаться.
Ее приглашение казалось практически непреодолимым. Но Магнус не был Сумеречным охотником. Он мог пожалеть того, кто страдал и был молод.
— Этот молодой оборотень, Ральф Скотт, — сказал Магнус, оставив притворство. — Он влюблен в вас. И мне показалось, что вы тоже поглядывали на него с интересом.
— А если это и правда? — смеясь, спросила Камилла. — Вы мне не кажетесь человеком, который мог бы отойти в сторону и отказаться от своего во благо другого!
— Да, но я не человек. Ведь так? У меня есть уши, как и у вас, — добавил он, и это было слишком восхитительно — сама идея кого-то любить и не бояться, что скоро его потеряешь. — Но оборотни не бессмертны. Они стареют и умирают. У парнишки Скотта есть всего лишь один шанс на вашу любовь, когда я… я могу уйти и вернуться, снова найдя вас здесь.
Она прелестно надула губки.
— Я могу забыть вас.
Он склонился к ее уху.
— Если это произойдет, то мне придется напомнить о себе против вашей воли.
Его руки обхватили ее за талию, гладкий шелк ее платья ощущался под подушечками его пальцев. Он чувствовал, как его прикосновение волнует ее, и она тянется за ним. Его губы коснулись ее кожи, и он почувствовал, как она вздрогнула. Он прошептал:
— Любите мальчишку. Подарите ему счастье. А когда я вернусь, то посвящу век восхищению вами.
— Целый век?
— Возможно, — дразня, произнес Магнус. — Как там говорится в поэме Марвелла?
«Я сотню лет на похвалу
Потратил бы глазам, челу;
На бюст, конечно, пару сот,
И тридцать тыщ для всех красот,
Что ниже. Каждой — век; к тому -
Век гимнов сердцу твоему».[9]
Брови Камиллы поползли вверх при упоминании о ее груди, но глаза сияли.
— И откуда вы знаете, что у меня есть сердце?
Магнус приподнял свои брови, уступая ей в этом.
— Я слышал, что говорят, будто любовь — это вера.
— Будет ли оправдана ваша вера, — сказала Камилла, — покажет время.
— Прежде, чем время покажет нам это, — сказал Магнус, — я покорно прошу вас принять небольшой символ моего к вам уважения.
Он сунул руку внутрь пиджака, который был сшит из голубой тончайшей ткани и который, он надеялся, Камилла сочла стильным, и вытащил ожерелье. В свете ближайшего фонаря блестел рубин в форме сердца насыщенного цвета крови.
— Эту прелестную вещицу, — сказал Магнус.
— Очень прелестную. — Ее голос звучал весело от такого преуменьшения.
— Конечно, она не сравнится с вашей красотой, но что может сравниться? Она обладает еще одним качеством, помимо прелестности, чтобы предложить ее вам. На драгоценный камень наложено заклинание, предупреждающее о приближении демонов.
Глаза Камиллы широко распахнулись. Она была умной женщиной, и Магнус знал, что ей известна полная цена драгоценного камня и заклинания.
Магнус продал дом на Гросвенор-Сквер, а что еще ему делать с доходами? Он не смог придумать ничего более ценного, чем купить гарант безопасности Камиллы и приятное воспоминание о нем.
— Я буду думать о вас, находясь далеко, — пообещал Магнус, застегивая кулон на ее белой шее. — Мне бы хотелось думать о вашем бесстрашии.
Рука Камиллы, как белый голубь, взлетела к сверкающему сердцу ожерелья и снова опустилась. Она взглянула Магнусу в глаза.
— Ради справедливости я должна подарить вам что-то на память о себе, — улыбаясь, произнесла она.
— О, да, — сказал Магнус, когда она придвинулась ближе. Его ладонь покоилась на ее тонкой талии, покрытой шелком. Прежде, чем его губы встретились с ее губами, он прошептал: — Если только ради справедливости.
Камилла поцеловала его. И в сознании Магнуса промелькнула мысль сделать свет фонаря ярче, и корпус из железа и стекла заполнил всю улицу мягким голубым светом. Он держал ее и обещание возможной любви, и в это теплое мгновение все узкие улочки Лондона, казалось, расширились, и он даже мог по-доброму думать о Сумеречных охотниках, а об одном даже больше остальных.
Он надеялся, что Эдмунд Херондэйл найдет утешение в руках своей прекрасной смертной возлюбленной, что будет жить той жизнью, которая сделает все, что он потерял и что перенес, стоящим.
Корабль Магнуса отчалит этой ночью. Он оставил Камиллу, чтобы она могла разыскать Ральфа Скотта, и сел на свой пароход с восхитительным железным корпусом под названием «Персия», который был выполнен по последнему слову изобретательности смертных. Его интерес к кораблю и мысли о предстоящем приключении позволяли ему меньше жалеть об отъезде, но, несмотря на это, он стоял у борта, когда корабль отплывал в ночные воды. Он в последний раз взглянул на город, который оставлял позади.
Годы спустя Магнус вернется в Лондон и к Камилле Белкорт и обнаружит все не таким, как он мечтал. Годы спустя у его дверей появится еще один отчаянный парнишка Херондэйл с ярко-голубыми глазами, дрожа от холодного дождя и своей собственной убогости. И вот ему Магнус уже сможет помочь.
9
Отрывок из поэмы Эндрю Марвелла «Застенчивой возлюбленной» («To his Coy Mistress») в переводе И. Бродского.