Джойленд

— Понял, — сказал я, хотя мне было неясно, как я должен развлекать посетителей, полируя «Дьявольские машины» (местную версию автодрома) или разъезжая на мусоросборщике по Песьей тропе после закрытия.

— И не вздумай меня подвести. Приезжай в назначенный день, за пять минут до назначенного времени.

— Хорошо.

— В шоу-бизнесе есть два важных правила, малыш: всегда помни, где твой бумажник… и не прогуливай.

Когда я вышел из большой арки с выключенной сейчас неоновой надписью «Добро пожаловать в Джойленд» на почти пустую парковку, Лэйн Харди стоял, прислонившись к одной из закрытых касс, и курил сигарету, которая прежде торчала у него за ухом.

— На территории теперь не курят, — сказал он. — Новое правило. Мистер Истербрук говорит, что мы первый такой парк в Америке, но не последний. Взяли тебя?

— Да.

— Поздравляю. Фредди толкал речь про ярмарочников?

— Типа того.

— Учил обхаживать кроликов?

— Ага.

— Иногда он доставучий, как черт, но он человек старой школы, повидал все на свете, а многое — дважды, и он прав. Я думаю, ты справишься. Что-то в тебе есть от ярмарочника.

Он махнул рукой в сторону парка и аттракционов, вырисовывавшихся на фоне безоблачно-синего неба: «Шаровая молния», «Мозготряс», запутанные извивы водных горок в «Брызгах и визгах» и, конечно, «Каролинское колесо».

— Кто знает, может, это твое будущее.

— Может быть, — сказал я, точно зная, какое будущее меня ждет: писать романы и рассказы того рода, какие печатают в «Нью-Йоркере». У меня все было спланировано. Конечно, женитьба на Венди Кигэн у меня тоже была спланирована, и как мы родим пару детишек после тридцати. В двадцать один год жизнь лежит перед тобой, как карта. И только годам к двадцати пяти начинаешь подозревать, что смотришь на карту вверх ногами, а к сорока окончательно в этом убеждаешься. А к шестидесяти, уж поверьте, вы узнаёте, что безнадежно заблудились.

— Роззи Голд выдала тебе свою обычную порцию Фортуно-лапши?

— Э-э-э…

Лэйн усмехнулся.

— Можно было не спрашивать. Ты, главное, помни, что девяносто процентов того, что она городит, — лапша. Остальные десять… Скажем так, иногда она такое людям говорит, что буквально с ног их сбивает.

— А вы? — спросил я. — Вас она с ног не сбивала?

Он оскалился.

— В тот день, когда я позволю Роззи погадать мне по руке, я вернусь на дорогу, скитаться по балаганам. Сынок миссис Харди не связывается со спиритизмом и хрустальными шарами.

«А темноволосой красавицы вы в моем будущем не видите?», спросил тогда я. «Нет. Она в твоем прошлом».

Он внимательно смотрел на меня.

— Что с тобой? Муху проглотил?

— Ничего.

— Кончай, сынок. Чем она тебя угостила — правдой или лапшой? Натурпродукт или подделка? Скажи папаше правду.

— Лапшой, конечно. — Я взглянул на часы. — Мне надо уехать пятичасовым автобусом, чтобы успеть на семичасовой поезд в Бостон. Пойду, пожалуй.

— Времени еще навалом. Где ты будешь жить летом?

— Я об этом еще не думал.

— Мой тебе совет, зайди к мисс Шоплоу по дороге на автостанцию. В Хэвенс-Бэй многие сдают жилье летним рабочим, но она лучше всех. У нее перебывало много Добрых Помощников. Ее легко найти — в конце Мэйн-стрит, там, где начинается пляж. Ты увидишь вывеску над крыльцом. Ее нельзя не заметить, потому что она из ракушек, и они вечно отваливаются. ПЛЯЖНЫЙ ПАНСИОН МИССИС ШОПЛОУ. Скажи ей, что ты от меня.

— Так и сделаю. Спасибо.

— Если снимешь у нее комнату, сможешь ходить сюда пешком по пляжу и экономить на бензине. А деньги потратишь на что-нибудь поважнее — например, на то, чтобы куда-нибудь сходить в выходной. И потом, хорошо начинать день с прогулки по пляжу. Удачи. Рад буду поработать с тобой.

Он протянул мне руку. Я пожал ее и снова поблагодарил.

Раз уж он подкинул мне эту идею, я решил дойти до города по пляжу. Таким образом, мне не пришлось бы двадцать минут ждать такси, которое я, в общем-то, не мог себе позволить. Я почти дошел до ведущей к берегу деревянной лестницы, когда он меня окликнул.

— Эй, Джонси! Сказать тебе кое-что, чего не скажет Роззи?

— Конечно.

— У нас есть комната ужасов, называется «Дом страха». Старушка Роз-ола к нему и на пятьдесят ярдов не подходит. Она ненавидит выскакивающие манекены, камеру пыток и записи с воплями ужаса, но на самом деле просто боится, что там и в самом деле живет призрак.

— Да?

— Да. И не только она. С полдесятка наших ребят уверяют, что видели ее.

— Вы серьезно?

Но это был один из тех вопросов, которые задают просто от растерянности. Я видел, что серьезно.

— Я бы тебе рассказал, но перерыв кончается. Мне надо заменить шесты на «Дьявольских машинках», да еще инспекторы по технике безопасности в три часа придут проверять «Шаровую молнию». Ох, до чего ж они занудные. Спроси Шоплоу. Про Джойленд Эммалина Шоплоу знает больше меня. Можно сказать, она историк этого места. Я по сравнению с ней новичок.

— А это не розыгрыш? Типа резиновой курицы, которую швыряют всем новеньким?

— Похоже, что я шучу?

Он не шутил, но выглядел так, будто прекрасно проводит время. Даже подмигнул мне.

— В каждом уважающем себя парке развлечений должно быть привидение. Может, ты сам ее увидишь. Лохи ее не видят, это точно. А теперь беги, малыш. Застолби комнату, прежде чем вернешься в Вилмингтон. Потом сам мне спасибо скажешь.

Женщину с именем Эммалина Шоплоу легко было представить эдакой розовощекой диккенсовской хозяюшкой, грудастой и шумной. Она то и дело будет приговаривать «батюшки мои» и потчевать чаем с булочками своих чудаковатых и добродушных постояльцев. Может, она даже ущипнет меня за щеку, когда мы вместе будем жарить каштаны на огне.

Но в нашем мире ожидания оправдываются редко: открывшая мне дверь женщина оказалась высокой и плоскогрудой. Лет ей было под пятьдесят, а по бледности она могла сравниться с заиндевелым зимним окошком. В одной руке она держала старомодного вида пепельницу, в другой — сигарету. Крупные локоны мышиного цвета закрывали ей уши. Они делали ее похожей на стареющую принцессу из сказки братьев Гримм. Я объяснил, зачем пожаловал.

— Будете работать в Джойленде, а? Что ж, входите. Рекомендации у вас есть?

— Живу я в студенческой общаге, поэтому рекомендаций от хозяев у меня нет. Зато у меня есть рекомендации от моего босса по столовке, то есть, по столовой Нью-Гэмпширского университета, где я…

— Все понятно. Я, может, и темная, но не до такой степени.

Она провела меня в гостиную, обставленную разномастной мебелью и с большим телевизором на столике.

— Цветной, — указала на него миссис Шоплоу. — Постояльцам можно пользоваться гостиной и телевизором до десяти вечера по будням и до полуночи по выходным. Иногда я смотрю с молодняком какой-нибудь фильм или субботний бейсбольный матч. Заказываем пиццу или делаем попкорн. Очень недурно.

Звучало и правда весьма неплохо.

— Скажите-ка, мистер Джонс, может, вы пьющий или шумный? Я такое поведение считаю хамским, хотя многие со мной не согласятся.

— Нет, мэм. — Пил я редко, а шумел при этом еще реже. Обычно, пара банок пива вгоняли меня в сон.

— Я даже не спрашиваю, употребляете ли вы наркотики, ведь вы в любом случае ответите «нет», правда? Но, конечно, скрывать такую пакость долго не получается, и когда она себя проявляет, я говорю подобным постояльцам искать себе новое место. Даже травка запрещена, понятно?

— Да.

— На травокура вы не похожи, — вынесла она вердикт после беглого осмотра.

— Так и есть.

— Я сдаю четыре места, одно из которых уже заняла мисс Акерли, библиотекарь. Да, на каждого приходится по одной комнате, но они гораздо лучше номеров в мотеле. Для вас у меня на примете комната на втором этаже. С отдельным душем и туалетом, чем комнаты на третьем этаже похвастаться не могут. Есть еще наружная лестница, что очень удобно, если у вас есть девушка. Против подружек я ничего не имею. Есть у вас подружка, мистер Джонс?