Джойленд

— Езжай на собеседование, — сразу же сказала Венди. Не размышляла ни секунды. — Это будет настоящее приключение.

— У нас с тобой могло бы быть настоящее приключение, — возразил я.

— На это у нас будет куча времени в следующем году. — Она встала на цыпочки и поцеловала меня (она всегда вставала на цыпочки). Встречалась ли она уже тогда с другим парнем? Наверное, нет, но наверняка успела его заметить, потому что оба посещали спецкурс по социологии.

Рене Сент-Клер должна была это знать, и, скорее всего, выболтала бы мне все, если бы я только спросил (болтать Рене обожала; держу пари, она выматывала священника до полусмерти своими исповедями), но есть вещи, которые просто не хочется знать. Например, почему девушка, которую ты любил всем сердцем, все время говорила тебе «нет», но улеглась в постель с новым парнем почти при первой же возможности. Я не думаю, что можно полностью оправиться от первой любви, и эта боль еще не утихла. Где-то в глубине души я и сейчас хочу знать, что же во мне было не так. Чего во мне недоставало. Мне за шестьдесят, я поседел и пережил рак простаты, но я все еще хочу знать, чем не угодил Венди Кигэн.

Из Бостона я добрался до Северной Каролины на поезде под названием «Южанин» (не бог весть какое приключение, зато дешево), а уже в Вилмингтоне пересел на автобус до Хэвенс-Бэй. Собеседование проводил Фред Дин, который, помимо прочих своих обязанностей, заведовал в Джойленде кадрами. Заняло оно пятнадцать минут, после чего Фред заглянул в мое водительское удостоверение, проверил аттестат об окончании курсов первой помощи и вручил мне пластиковый бейджик с надписью «ПОСЕТИТЕЛЬ», датой и нарисованной голубоглазой овчаркой. Овчарка улыбалась и чем-то напоминала известного мультяшного сыщика, Скуби-Ду.

— Теперь можешь осмотреться, — сказал Дин. — Прокатись на «Каролинском колесе», если хочешь. Оно, в отличие от других аттракционов, уже работает. Скажешь Лэйну, я разрешил. Я дал тебе дневной пропуск, но хочу, чтобы ты вернулся… — он посмотрел на часы, — допустим, к часу дня. Вот тогда и скажешь, согласен ты или нет. Мне осталось заполнить пять вакансий, но все они по большому счету одинаковы — Добрые Помощники.

— Спасибо, сэр.

Он улыбнулся и кивнул.

— Не знаю, что ты думаешь об этом месте, но мне оно нравится. Да, старовато и слегка обветшало, но это только придает ему обаяния. Одно время я работал в Диснейленде — не понравилось. Слишком уж он… не знаю…

— Деловой? — подсказал я.

— Точно. Слишком деловой. Весь такой огромный и блестящий. Вот пару лет назад я и вернулся в Джойленд и ни разу не пожалел. Мы тут скорее импровизируем, действуем с привкусом старых добрых ярмарок. Так что осматривайся. Пойми, что ты думаешь об этом месте. А еще важнее — что чувствуешь.

— Можно сначала вопрос?

— Конечно.

Я прикоснулся к пропуску.

— Что это за пес?

Улыбка стала шире.

— А, это Гови, Пес-Симпатяга, наш талисман. Пес отца-основателя Джойленда, Брэдли Истербрука, был самым первым Гови. Он уже давно умер, но видеть ты его будешь часто, если согласишься работать у нас летом.

Я видел… и не видел. Загадка простенькая, но с ответом придется подождать.

Джойленд был меньше парка «Шесть флагов» и уж точно не шел ни в какое сравнение с Диснейуорлдом — но все равно впечатлял, особенно двумя своими главными аллеями — Джойленд-авеню и Песьей тропой (последняя, практически пустая, была шириной с восьмиполосную магистраль). Жужжали мотопилы, повсюду трудились рабочие — самая многочисленная бригада облепила «Шаровую молнию», одну из двух американских горок Джойленда — но посетителей не было, потому что парк планировали открыть не раньше пятнадцатого мая. Впрочем, несколько киосков торговали едой, чтобы рабочие могли перекусить, а еще пожилая дама из разрисованной звездами будки предсказаний как-то подозрительно на меня пялилась — но все остальное, за одним исключением, не работало.

Исключением было «Каролинское колесо». Оно возвышалось над землей на сто семьдесят футов (как я выяснил позже) и едва заметно вращалось.

На входе стоял крепко сбитый мускулистый мужик в выцветших джинсах, грязных замшевых ботинках и майке.

На угольного цвета волосах сидел котелок. За ухом торчала сигарета без фильтра. Он походил на мультяшного ярмарочного зазывалу, сошедшего со страниц старых газет. Рядом на ящике из-под апельсинов стояли открытый ящик с инструментами и большой переносной радиоприемник. «Фэйсез» исполняли «Будь рядом». Мужик подтанцовывал в ритм музыке — руки в задних карманах, бедра покачиваются из стороны в сторону. Я вдруг поймал себя на абсурдной, но совершенно ясной мысли: когда вырасту, хочу быть похожим на него.

Он указал на пропуск.

— Тебя послал Фредди Дин, верно? Сказал, что все закрыто, но прокатиться на «Каролине» можно.

— Да, сэр.

— Поездка на колесе означает, что ты принят. Фредди редко позволяет новичку осмотреть парк с воздуха. Так ты будешь тут работать?

— Думаю, да.

Он протянул мне ладонь.

— Я — Лэйн Харди. Добро пожаловать на борт, приятель.

Мы пожали руки.

— Девин Джонс.

— Рад познакомиться.

Он поднялся по ведущему к колесу пандусу и дернул за длинный рычаг, похожий на рукоятку переключения передач в автомобиле. Колесо медленно остановилось. Одна из ярко разукрашенных кабин (на каждой красовалось изображение Гови, Пса-Симпатяги) покачивалась у посадочной площадки.

— Давай, двигай туда, Джонси. Я запущу тебя наверх — маршрут опасен, но вид прекрасен.

Я забрался в кабинку и закрыл за собой дверь. Лэйн проверил, надежно ли она заперта, опустил перекладину безопасности и вернулся к своим примитивным приборам управления.

— Готов к взлету, капитан?

— Думаю, да.

— У тебя глаза на лоб полезут, вот увидишь.

Он подмигнул и толкнул рычаг. Колесо начало вращаться, и вот уже Лэйн смотрит на меня снизу вверх. Как и пожилая дама из палатки предсказаний: вытянув шею и рукой прикрыв глаза от солнца. Я помахал ей. Она не ответила.

И вот я уже парю над парком (лишь причудливые изгибы «Шаровой молнии» поднимались еще выше) в холодном воздухе ранней весны, а все мои проблемы, как ни странно, остались там, на земле.

Джойленд не был тематическим парком — то есть состоял из самых разных аттракционов. В нем были еще одни американские горки под названием «Мозготряс» и водный парк «Брызги и визги капитана Немо». В западной части парка находилась площадка для малышни под названием «Деревня „Туда-Сюда“». Еще был концертный зал, где по большей части (и это я тоже узнал чуть позже) выступали кантри-музыканты и рокеры, чей пик славы пришелся на пятидесятые или шестидесятые. Помню, как-то раз там давали совместное выступление Джонни Отис и Биг Джо Тернер. Мне пришлось спросить Бренду Рафферти, нашего главного бухгалтера и своего рода покровительницу Голливудских Девчонок, кто они такие. Бренда посчитала меня невеждой; я посчитал ее старухой. Наверное, мы оба были правы.

Лэйн Харди поднял меня на самый верх и остановил колесо. Я сидел в раскачивающейся кабинке, вцепившись в перекладину, и смотрел на новый мир. На западе лежали равнины Северной Каролины — неправдоподобно зеленые для парня из Новой Англии, который искренне считал март грязным и холодным предвестником настоящей весны. На востоке раскинулся океан, отливающий металлической синевой и взбивающий кремовую пену на пляже, где я на протяжении нескольких следующих месяцев буду нагружать свою сердечную мышцу. Подо мной находился добродушно-суматошный Джойленд — большие аттракционы, маленькие аттракционы, концертный зал и павильоны с едой, сувенирные лавки и «Автобус Пса-Симпатяги», который доставлял посетителей к ближайшим мотелям и, конечно же, на пляж. К северу расположился Хэвенс-Бэй. Отсюда город казался нагромождением детских кубиков, из которого по четырем основным сторонам света возвышались шпили четырех церквей.