Суровые дни

− И сколько же на ихъ овса запасать надоть! А прокормятъ.

− Про-кормятъ. У казнѣ овса-то запасено… сто тыщъ!.. Вагоновъ сто тыщъ, ато больше. Солдаты сказывали.

На площади, передъ бассейномъ, похожимъ на исполинскiй улей, стоитъ длинный столъ подъ чёрной клеёнкой: вытащили его изъ какого-нибудь присутственнаго мѣста. За столомъ − прiёмная комиссiя. Очень толстый военный ветеринаръ, въ рыжихъ бакенбардахъ-котлеткахъ, краснолицый, въ выпуклыхъ синихъ очкахъ, стоя съ краю стола со стаканомъ чая, подаётъ знаки пальцемъ и головой, а ихъ ловитъ вертлявый ветеринарный фельдшеръ, у котораго такой длинный носъ, что страшно становится, ког да заглядываетъ фельдшеръ въ ротъ лошади, − отхватитъ.

Фельдшеръ подымаетъ и мнётъ лошадямъ ноги, кидаетъ мѣрку, приподнимаетъ вѣки; двое драгунъ, распяливъ лошади ротъ, показываютъ ему зубы, машутъ передъ глазами флажкомъ. Слышно:

− Недомѣръ! Пломба! Недомѣръ!

Кипитъ работа. «Мыши» такъ и плывутъ − мимо, мимо, мимо, − куда тутъ она, жалкая, лохматая скотинка! А много ея. Нежданно вывернется красавецъ, атласный, неспокойный, съ кровью въ глазу, дробно чокающiй подковами. А тамъ опять тянутся «ерши», − всѣ позвонки на виду, съ изъѣденными хребтами.

− Козу привёлъ! − говоритъ предсѣдатель-полковникъ, съ вчёсанными въ усы густыми подусниками и изумрудомъ на мизинцѣ, который онъ отставляетъ, подписывая квитанцiи.

И ухмыляются мужики на моргающую кобылку.

Ступаютъ, какъ по коврамъ идутъ, валкiя, раздобрѣвшiя; спины, какъ кресла, широкiя; бокомъ движутся на задеревенѣвшихъ ногахъ дремлющiя, «соломленныя»; выскакиваютъ, поднявъ хвостъ трубой, «овсяныя». И опять нѣтъ-нѣтъ и вывернется красавецъ или выѣздная, жалѣемая хозяиномъ, вся-то въ маслѣ, съ желобкомъ на спинѣ.

Кавалеристы-прѣемщики, только-только призванные изъ запаса, уже обошлись и вложились въ дѣло. И походка у нихъ − бывалая, вихляющая.

Лихо выхватываютъ они поводья, лихо поворачиваютъ и въ-четверть, и вполовину, поддавая подъ морду и вытягиваясь на носкахъ; «красавцы» храпятъ и скрежещутъ на камнѣ, осѣдая на заднiя ноги, но привычный рванокъ поводьями сразу ихъ покоряетъ.

Клеймятъ пломбами гривы, защемляютъ пряди деревянными значками, смотря по разряду, − взята. Всё дальше вытягиваются ряды круповъ у новенькихъ коновязей. И все ещё не уходятъ иные хозяева, вертятъ на пальцахъ квитанцiю и слѣдятъ за своими, всё ещё озирающимися и подымающими уши.

Вотъ совсѣмъ бѣлый старикъ, длиннобородый, въ длиннополомъ платьѣ старообрядческаго начётчика. Съ нимъ свѣтловолосый, толстощёкiй парнишка. И старикъ, и парнишка поглядываютъ растерянно то на комиссiю, то на вороного коня, котораго уводитъ драгунъ.

− Взята твоя! − кричитъ старику полковникъ и отмахиваетъ рукой, отставляя мизинецъ съ камнемъ. − Деньги получишь по ассигновкѣ!!

Слѣдующiй!

Но старикъ всё стоитъ, глядитъ на квитанцiю, похлопываетъ ею по ладони, какъ-будто высчитываетъ что-то. Парнишка пугливо косится на полковника. Старикова коня, вороного, съ бѣлой залысиной и тремя бѣлыми ножками-чулками, − откуда досталъ онъ такого: на него залюбовалась комиссiя, − съ трудомъ ведетъ драгунъ къ коновязи. Конь заносится и храпитъ, показывая жёлтый оскалъ.

− Слѣдующiй!! − кричитъ строго ветеринаръ.

− Ваше Прево-схо-дителсьво… − старчески-мягко и отечески-вразумительно говоритъ старикъ, потряхивая бородой. − Троихъ сыновъ я послалъ, внукъ вотъ одного. Теперь уже совсѣмъ легко отдаю «Мальчика». Свидѣтельство его вамъ извѣстно… − показываетъ старикъ на кучу бумагъ на столѣ. − Покорнѣйше прошу-съ… запишите его въ кавалерiю, чтобы не стыдно было… кровей знаменитыхъ лошадь!

Онъ кладетъ на столъ полученную квитанцiю и несколько разъ прихлопываетъ по ней ладонью.

− Хорошо, хорошо… − торопитъ полковникъ, разсматривая изумрудъ, − слѣдующiй!

− Для меня ему, − показываетъ старикъ къ коновязямъ, − нѣтъ никакой цѣны, самъ выходилъ… Не могу я его обидѣть: жертвую на войну. Съ меня и моего хватитъ-съ…

Старикъ кланяется, лицо его заливаетъ кровью, дрожитъ борода, подрагиваетъ и рука на квитанцiи.

− Вы отказываетесь отъ платы?.. − говоритъ, хмуро переглянувшись съ членами, полковникъ. − Вамъ назначенъ высшiй размѣръ!..

− На войну жертвую! − мягко и настойчиво повторяетъ старикъ.

− Да-а… вотъ что! Благодарю… отъ имени отечества! − говориъ полковникъ особенно громко и отчетливо. − Виноватъ, надо занести въ протоколъ и прiобщить квитанцiю… Подпишите-съ…

Старикъ не хочетъ подписываться, да онъ и неграмотенъ. За него расписывается застыдившiйся и раскраснѣвшiйся парнишка. Долго расписывается, раскачивая руку надъ бумагой, но всѣ терпѣливо ждутъ.

Полковникъ привстаётъ и пожимаетъ старикову руку. И онъ, и старикъ растроганы, и толстый ветеринаръ, и носатый фельдшеръ. Смотрятъ къ коновязямъ, гдѣ всё ещё возятся съ воронымъ, − не хочетъ онъ къ коновязямъ. Кругомъ шепчутъ, и уже идетъ по толпѣ стариково имя, − Бахромовъ, огородникъ, конятникъ. Старикъ оборачивается къ коновязямъ, хочетъ идти туда, къ «Мальчику», который уже бьетъ задними, − дѣлаетъ шага два, круто поворачиваетъ и уходитъ въ толпу. За нимъ слѣдуетъ внукъ.

Провели четырёхъ, въ попонкахъ, съ подгороднаго конскаго завода.

При каждой лошади молодецъ. На каждой попонкѣ длинное красное «К» подъ коронкой. Румяный, круглолицый, улыбающiйся, въ золотыхъ очкахъ, владѣлецъ выкладываетъ аттестаты и удостовѣренiя коннозаводства. Пару освобождаютъ: это производители. Съ улыбкой принимаетъ вледѣлецъ квитанцiи. Улыбается и полковникъ: знаетъ, что тысячные рысаки. Но теперь не время тонкихъ оцѣнокъ: нужна сила, а не секунды.

Вотъ такiе теперь нужны.

И вотъ выдвигаются − звѣри не звѣри, кони не кони. По десятку пудовъ на ногахъ − мохнатыя кувалды. Шею у груди не охватить руками. Гнѣдые крупы въ чуть мерцающихъ яблокахъ, гора желѣзнаго мяса, − расперло ихъ. Вывернутъ эти крупы сотню пудовъ изъ грязи. Оскалъ чернорозовой пасти страшенъ. Крутые бѣлки залиты кровью. А спины − широченнѣйшiя корыта.

Это тяжеловозы съ прядильной фабрики, шутя выворачивающiе въ осеннее бездорожье стопудовые воза съ хлопкомъ.

Совсѣмъ малютка передъ ними драгунъ-прiемщикъ, осторожно принимаетъ поводъ, осторожно выглядываетъ статьи. Чего ихъ глядѣть!

Издалека приглядывается фельдшеръ. Откидывается набокъ, потряхиваетъ головой полковникъ. Вотъ она, настоящая-то сила! И особенно четко, съ прiятнымъ потрескиваньемъ, отрываетъ полковникъ квитанцiи, разъ за разомъ семь разъ, и такъ же отчётливо передаётъ самому фабриканту и пожимаетъ руку: они знакомы.

И опять «мыши»… Теперь онѣ совсѣмъ мелкая мелочь послѣ этихъ звѣрей. Но изъ нихъ уходятъ крѣпкiя къ коновязямъ.

− На овсѣ разойдутся!

Скачетъ съ присвистомъ на поджаромъ и тонкомордомъ рыжемъ цыганъ. Сидитъ на рогожкѣ вмѣсто сѣдла, вертитъ-крутитъ верёвочными поводьями, гикаетъ, сверкая зубами, ставитъ рыжаго на дыбы въ тѣсномъ мѣстѣ, крутится на заднихъ ногахъ, показываетъ «фигуры». И цыганъ, и жеребчикъ забрызганы по уши жёлтой грязью − должно быть, летѣли по просёлкамъ. Посмѣивается зубами цыганъ, покашиваются мужики. Откуда досталъ такого жеребчика? Можетъ, и свелъ гдѣ…

− Йей, дорогу! − дерзко кричитъ цыганъ, позванивая серебряными яйцами-подвѣсками на груди, на синемъ кафтанѣ, и короткимъ галопомъ выкидывается къ столбу.

Но тутъ его шашкой по каблуку осаживаетъ полицейскiй: чередъ знай!

Что-то сильно напираетъ народъ на столъ, городовые и стражники не занимаются своимъ дѣломъ. Сбились и лошади, видны ихъ головы изъ-за хозяйскихъ плечъ.

− Не понимаю! − кричитъ полковникъ, − не слышу ничего! Какая неправда?

− Неправда вышла… неправда… − волною проходитъ по толпѣ и гудитъ въ глубинѣ площади.

Сзади напираютъ сильнѣй, переднiе совсѣмъ вылѣзли съ лошадьми, разстроили длинные ряды круповъ.

− Тише! − кричитъ полковникъ, приподымаясь. − Полицiя, держать порядокъ!

Стоитъ передъ столомъ высокiй мужикъ съ чахоточнымъ лицомъ, глаза въ красныхъ кругахъ, запавшiе, щёки втянулись подъ скулы, борода рѣденькая, сивая; держитъ въ кулакѣ картузъ, козырькомъ стучитъ себя по груди; говоритъ глухо, чуть слышно. Его лошадь, чалая, низенькая, съ прорѣзанными ушами, взята. Прiемщикъ ввернулъ ей въ гриву значокъ.