Город костей

Когда дождь усилился, священник поднял над собой зонтик и взял молитвенник. Несколько его фраз долетело до Босха отчетливо. Он говорил о высшем царстве, принявшем Артура. Босх вспомнил Голлиера с его непоколебимой верой в это высшее царство, несмотря на жестокости, которые он изучал и документировал ежедневно. Однако для Босха вопрос пока оставался открытым. Он еще обитал в низшем царстве.

Босх обратил внимание, что все трое членов семьи не смотрели друг на друга. Когда гроб опустили в могилу и священник перекрестился напоследок, Шейла повернулась и двинулась вниз по склону к дороге, где стояли машины. На родителей она не взглянула ни разу.

Самьюэл тут же последовал за дочерью, Шейла, увидев, что он идет за ней, прибавила шагу. Вскоре она бросила зонтик и пустилась бегом. Села в свою машину и уехала, прежде чем отец смог ее догнать.

Самьюэл смотрел, как машина дочери едет по большому кладбищу, пока она не скрылась за воротами. Потом вернулся, подобрал брошенный дочерью зонтик. Пошел с ним к своей машине и тоже уехал.

Босх обернулся к могиле. Священника рядом не было. Поискав его взглядом, он увидел купол черного зонтика, скрывающийся за холмом. Босх не представлял, куда направляется этот человек, разве что на другие похороны на противоположном склоне.

У могилы осталась только Кристин Уотерс. Босх наблюдал за тем, как она безмолвно помолилась и пошла к двум оставшимся машинам внизу. Босх шагнул ей наперерез. Когда приблизился, она спокойно произнесла:

— Детектив Босх, мне удивительно видеть вас здесь.

— Почему же?

— Разве детективам не положено быть равнодушными, эмоционально отстраненными? Появление на похоронах свидетельствует об эмоциональной причастности, вам не кажется? Особенно на похоронах в дождливый день.

Кристин Уотерс передвинула зонтик, чтобы закрыть от дождя и Босха.

— Почему вы затребовали останки? — спросил он. — Почему занялись этим?

Он кивнул в сторону могилы на холме.

— Потому что думала, никто больше не займется.

Они подошли к дороге. Машина Босха стояла перед ее машиной.

— Прощайте, детектив, — сказала Кристин Уотерс.

— У меня есть кое-что для вас.

Она открыла дверцу и обернулась:

— Что?

Босх отпер багажник и вернулся. Кристин Уотерс закрыла зонтик, бросила в машину и подошла к нему.

— Однажды мне сказал один человек, что жизнь — это преследование одной цели. Поиски искупления.

— Искупления чего?

— Всего. Чего угодно. Мы все нуждаемся в прощении.

Босх поднял крышку багажника и достал оттуда картонную коробку. Протянул ей.

— Позаботьтесь об этих детях.

Она не взяла коробку, лишь подняла крышку и заглянула внутрь. Там были перехваченные резинками конверты и отдельные фотографии. Сверху — снимок мальчика из Косово с отрешенным взглядом. Кристин Уотерс запустила руку в коробку.

— Откуда они? — спросила она, взяв один конверт из благотворительного общества.

— Не важно, — ответил Босх. — Кому-то нужно заботиться о них.

Кристин Уотерс кивнула и осторожно закрыла коробку. Взяла ее у Босха и двинулась к своей машине. Положила на заднее сиденье и подошла к открытой передней дверце. Она взглянула на Босха, казалось, хотела что-то сказать, но передумала. Села в машину и поехала к воротам. Босх захлопнул багажник и смотрел ей вслед.

54

Распоряжение начальника опять не выполнялось. Босх включил свет в сыскном отделе и направился к своему месту. Поставил на стол две пустые картонные коробки.

Кончалось воскресенье, близилась полночь. Босх решил собрать свои бумаги и досье, когда там никого не будет. У него впереди еще день работы в голливудском отделении, но ему не хотелось тратить его на сбор бумаг и обмен неискренними прощаниями с сотрудниками. Он мечтал начать день с чистого стола и закончить в три часа в баре «Массо и Фрэнк». Попрощаться с несколькими друзьями и тихо уйти через заднюю дверь, пока никто не узнал, что он покидает голливудское отделение. Так будет лучше всего.

Босх открыл шкаф, где лежали незавершенные дела, которые до сих пор временами не давали ему спать по ночам. Бросать их он не намерен. Планировал заниматься ими во время простоя в ОРУР или дома в одиночестве.

Наполнив одну коробку, Босх вернулся к столу и стал разбирать тумбу. Вынув банку со стреляными гильзами, задумался. Он так и не положил туда гильзу, взятую на похоронах Джулии Брейшер. Гильза стояла у него дома на полке рядом с фотографией акулы, которую всегда будет держать там как напоминание об опасности покидать защитную клетку. Отец Джулии позволил ему взять эту фотографию.

Босх поместил банку в угол второй коробки и плотно прижал ее другими вещами. Потом открыл ящик стола и стал доставать ручки, блокноты, прочие канцелярские принадлежности.

По всему ящику были разбросаны старые телефонные сообщения и визитные карточки людей, с которыми Босх встречался, работая над делами. Он смотрел на каждую и решал, сохранить ее или бросить в мусорную корзину. Собрав стопку нужных, перехватил ее резиновым кольцом и убрал в коробку.

Когда ящик почти опустел, Босх вынул оттуда сложенный листок бумаги и развернул его. Там была надпись:

Где ты, крутой парень?

Босх смотрел и смотрел на нее. Вскоре это навело его на размышления обо всем случившемся с того времени, как он всего тринадцать дней назад остановил машину на Уандерланд-авеню. На мысли о том, что он делает и куда идет. На мысли о Тренте, Стоксе и, главным образом, об Артуре Делакруа и Джулии Брейшер. О том, что сказал Голлиер, разглядывая кости жертв убийств тысячелетней давности. И привело к ответу на вопрос в записке.

— Нигде, — вслух произнес он.

Босх положил листок бумаги в коробку. Посмотрел ча свои руки со шрамами на костяшках. Провел пальцами одной руки по шрамам другой. Вспомнил о внутренних шрамах, оставшихся от ударов по всем невидимым кирпичным стенам.

Босх всегда знал, что был бы банкротом без своей работы, своего значка, своей миссии. И внезапно осознал, что точно так же может быть банкротом при всем этом. Даже из-за этого. То, что он считал самым необходимым, окутывало его покровом пустоты.

Босх принял решение.

Он полез в задний карман, вынул бумажник со значком и удостоверение из-за пластиковой прокладки. Отстегнул значок, провел большим пальцем по углублениям слова «Детектив». Ощущение было таким же, как от шрамов на костяшках.

Значок с удостоверением Босх оставил на столе. Затем достал пистолет, посмотрел на него и положил туда же. Закрыл ящик и запер его на ключ.

Он встал и направился к кабинету Биллетс. Дверь была не заперта. Положил ключи от ящика стола и от служебной машины в книгу записей. Босх знал, что утром, когда он не появится, Биллетс заинтересуется почему и проверит его стол. Она поймет, что он не вернется. Ни в голливудское отделение, ни в ОРУР. Он сдает свой значок, уходит через заднюю дверь. Он больше не служит в полиции.

По пути к своему столу Босх огляделся, и его пронизало чувство утраты. Но колебаться не стал. У стола он поставил одну коробку на другую и зашагал с ними в коридор. Миновав стол дежурного, спиной открыл массивную дверь и обратился к сидевшему за столом полицейскому:

— Слушай, сделай мне одолжение. Вызови такси.

— Ладно. Только в такую погоду оно может приехать не скоро. Имеет смысл подождать в...

Дверь закрылась, голос полицейского оборвался. Ночь была ветреной, дождливой. Луна скрылась за пеленой туч. Босх, прижимая коробки к груди, ждал под дождем.

Примечание автора

В 1914 году из битумных ям Ла-Бреи извлекли кости убитой женщины. Костям было девять тысяч лет, таким образом, эта женщина явилась первой жертвой убийства в месте, известном ныне как Лос-Анджелес. Битумные ямы продолжают взбалтывать прошлое и выносить кости на поверхность для изучения. Однако история о находке второй жертвы убийства, о которой рассказывается в этой книге, полностью вымышлена — как и все прочее.