Флэш по-королевски

— Вашему высочеству надо хранить терпение, — говорит он. — Могу ли я покорнейше напомнить, что не за горами ваша свадьба?

— Спасибо большое, — отвечаю я ему. — А могу ли я покорнейше напомнить, что ощущаю сейчас крайнее возбуждение и не намерен сдерживать себя в ожидании женитьбы на какой-то немецкой корове, у которой, вполне возможно, фигура боцмана.

— На этот счет вашей светлости нечего опасаться, — заявляет он и показывает мне портрет герцогини Ирмы. Должен признать, зрелище меня весьма порадовало. Юная, с холодным, худым лицом, свойственным девушкам, которые всегда привыкли добиваться своего; но то, что она была красавица, это без вопросов. Длинные белокурые волосы, черты лица тонкие и правильные — она заставила меня вспомнить про детскую сказку о снежной королеве с ледяным сердцем. Ладно, мне по силам его растопить, коли дело зайдет достаточно далеко.

— Но тем не менее что ты можешь иметь против симпатичной селяночки? — спрашиваю я его. — Она ведь может помочь мне в освоении немецкого, а я поучил бы ее знанию анатомии.

Но он и слышать ничего не желал.

Так проходили недели, и постепенно кошмарная несуразность моего положения стала казаться менее бредовой, чем это выглядит сейчас, с расстояния в половину века. Я усвоил одну истину, что в какой бы ситуации ты не оказался, пусть даже самой аховой, привыкнуть можно ко всему, поэтому, когда подошло время покидать Шенхаузен, я был уже готов к этому. Мне, разумеется, было страшно, но я был так рад смотаться из этого треклятого мавзолея, что даже угрозу грядущего суда расценивал как вполне сносную.

Прошло примерно с неделю с момента описанной выше встречи с Бисмарком, когда поздно вечером меня вызвали к нему в библиотеку. Там были все: Руди, Отто и Три Мудреца, и я сразу понял: что-то произошло. Бисмарк еще не снял пальто, последние снежинки таяли у него на плечах, и пока он стоял у камина, вокруг каждого башмака образовалась небольшая лужица. Он мрачно поглядел на меня, сцепив руки за спиной, потом говорит:

— Шрамы еще слишком свежие. Любой дурак догадается, что они появились недавно.

Этот довод казался мне достаточно убедительным, чтобы свернуть всю эту затею, но Крафтштайн в своей авторитетной манере заметил, что может позаботиться об этом: у него есть мазь, способная скрыть розоватый оттенок и придать шрамам застарелый вид. Это, похоже, удовлетворило Бисмарка. Он хмыкнул и повернулся к Руди.

— Остальное готово? Способен он сыграть свою роль? Не забывай, на кону твоя голова.

— Его высочество готово приступить к своим обязанностям, — говорит Руди.

Бисмарк фыркнул.

— Высочество! Это актер, нанятый сыграть роль. Лучше ему не забывать об этом, и о последствиях провала тоже. Для него же будет лучше, чтобы этого не случилось. Да, да, Берсонин, я в курсе твоих теорий, но предпочитаю практику. А практика такова, мистер Флэшмен, что завтра вы отправляетесь в Штракенц. Вы знаете, что нужно сделать, какова цена успеха — и какова цена неудачи. — Он не сводил с меня своего пытливого холодного взгляда. — Вы боитесь?

— О, нет, — говорю я. — Знаете ли, когда все будет кончено, я подумываю отправиться в Англию и занять место принца Альберта.

Руди захохотал, зато Крафтштайн с сомнением покачал головой — детина, видно, всерьез обеспокоился тем, что я слишком не похож на принца Альберта для такой затеи.

— Садитесь, — говорит Бисмарк. — Де Готе, плесните ему бренди. — Он стоял во главе стола, глядя на меня. — Слушайте внимательно. Завтра вы уедете отсюда в компании барона фон Штарнберга и де Готе. Они доставят вас в экипаже до условленного места — о нем вам достаточно знать только то, что это сельская усадьба, принадлежащая дворянину, у которого Карл-Густав должен провести б гостях ночь на своем пути в Штракенц. Путешествие до этого дома займет дня два, но мы предположим три, для надежности.

В назначенный день, ближе к вечеру, Карл-Густав и его свита должны прибыть в усадьбу. Расположена она в лесистой местности, но подход к ней не затруднен; когда наступит время, Штарнберг и де Готе под покровом темноты проводят вас туда. Вас встретит человек — один из трех в целом свете, за исключением находящихся в этой комнате, кто в курсе нашего заговора. Его зовут Детчард, это датский министр, всецело преданный мне. С его помощью вы тайно окажетесь в апартаментах принца; тем временем фон Штарнберг осуществит… хм, удаление настоящего Карла-Густава. Пока все ясно?

Куда же яснее! Пока я слушал его, мои присмиревшие было страхи возродились с новой силой. Вся эта затея была явным сумасшествием, а этот жуткий тип, стоящий тут в своем шикарном пальто, опасным маньяком.

— Но… но погодите-ка, — начал я. — Предположим, что-то пойдет не так — ну, например, кто-то войдет…

Бисмарк стукнул кулаком по столу и зыркнул на меня.

— Ничего не пойдет не так! Никто не войдет! Боже правый! Вы меня за дурака держите? Неужто вы допускаете, что я не продумал все до мелочей? Де Готе! Скажите ему, как зовут горничную, в чьи обязанности входит менять принцу постельное белье, пока тот гостит в доме?

— Хайди Гельбер, — отвечает де Готе.

— Штарнберг, как попасть в гардеробную принца от той двери, где вас встретит Детчард?

— Двенадцать шагов по коридору, вверх по лестнице направо, налево на первой площадке, потом десять шагов по коридору направо. Дверь в гардеробную принца будет первой по левой стороне.

— От двери до двери — пятьдесят секунд, — продолжает Бисмарк. — Если вам угодно, я могу описать вам всю Мебель в комнате принца и сказать, как она расставлена. К примеру: на каминной полке есть статуэтка коленопреклоненного купидона. Теперь вы убеждены, что все организовано от и до и что я обладаю всей полнотой информации?

— Но как вы можете гарантировать, что какой-нибудь нализавшийся лакей не окажется на пути в самый неподходящий момент, — вскричал я.

Мне показалось, что он меня ударит. Но Бисмарк сдержался.

— Этого не случится, — произнес он. — Все произойдет в точности так, как я сказал.

Разумеется, спорить было бесполезно. Я сидел, погруженный в отчаяние, а он продолжал.

— Оказавшись в комнате, вы становитесь принцем Карлом-Густавом. Это факт первостепенной важности. С этого мгновения Флэшмена больше не существует — вы меня поняли? Рядом с вами будут Детчард и Остред, врач принца, он тоже посвящен в наши планы. В случае малейшего затруднения они придут вам на помощь. А когда на следующее утро ваш кортеж пересечет границу Штракенца, среди встречающих вас будут приветствовать де Готе и Штарнберг — все устроено так, что они присоединятся к вашей почетной свите. Так что вы не будете испытывать недостатка в друзьях, — угрюмо добавил Бисмарк. — А теперь, пейте свой бренди.

Я проглотил его залпом — это было совсем не лишнее. Гнездившаяся у меня глубоко в душе надежда, что, может, все в последний момент обойдется, развеялась как дым. Мне придется пройти через все это, с притаившимися поблизости Руди и де Готе, готовыми всадить в меня пулю при первом же неверном шаге. И кой черт, спрашивал я себя в тысячный раз, понес меня в эту проклятую страну?

— Свадьба состоится на следующий день после вашего прибытия в город Штракенц, — продолжал Бисмарк совершенно будничным тоном, будто сообщал мне время на часах. — О деталях церемонии вас, разумеется, уже проинструктировали. Ну а тогда — семь футов под килем, как любят у вас говорить.

Он сел и налил себе бренди из графина. Отхлебнул глоток, пока я молча изучал свой стакан.

— Итак, мистер Флэшмен, что скажете?

— А какая, черт возьми, разница что я скажу? — не выдержал я. — Проклятье, у меня же нет выбора.

К моему изумлению, он негромко рассмеялся. Отто сидел, вытянув ноги и крутя ножку бокала между пальцев.

— Вовсе нет, — говорит он, улыбаясь. — Вы радоваться должны, Флэшмен. Вы же творите историю, да-да, большую историю. Осознаете ли вы весь размах того, что мы делаем? Мы прибиваем крошечную петлю к двери, великой двери, которая откроет путь к величию Германии! И именно вы — офицер без места на половинном жалованье, ничего не соображающей в делах даже собственной страны — именно вы делаете это возможным! Можете вы себе представить, что это значит? — Парень в тот момент прям засветился, в глазах его читалась свирепая радость. — Потому что мы победим! Нас шестеро здесь, и мы ставим на кон самих себя, свои жизни, все — и мы достигнем цели! Я гляжу на вас и знаю, что мы не можем проиграть. Бог послал вас в Германию, а я посылаю вас в Штракенц. — Недурное сравненьице, ей-ей. — А в Штракенце вам предстоит вести игру, равной которой не было во всей мировой истории. И вы не проиграете, я знаю! Какая судьба: стать одним из архитекторов нового Фатерланда! — Он поднял бокал. — Приветствую вас и пью за успех нашего предприятия!