Вдали от дома

Они никоим образом не могли принадлежать Джейсону. Он производил впечатление здорового, атлетически сложенного и энергичного молодого человека. Какого же черта он хранил в ванной всю эту ерунду?

Миранда знала о существовании подпольного рынка легальных наркотиков. Одним из ее первых дел после приема на работу к Кокеру и Стэндишу была защита сына одного из давних клиентов компании. Но здесь такое объяснение не годилось. У Джейсона не было ни единого признака, характерного для наркомана.

Самым разумным решением было закрыть дверь и забыть об увиденном. Как и почему все эти флаконы оказались в ванной Джейсона, Миранду совершенно не касалось.

Довод разумный, даже привлекательный, но Миранда не купилась на него. Взяв один из флаконов, она прочла этикетку, единственным знакомым ей словом на которой оказалась фамилия Джейсона. Шагнув поближе, Миранда различила его фамилию на этикетках всех остальных флаконов. Даты менялись — от двухлетней давности до вчерашнего дня. Здесь были и капсулы, и таблетки — некоторые настолько большого размера, что проглотить их целиком не представлялось возможным.

Миранда узнала среди лекарств антибиотик и антацид; остальные были ей незнакомы, но она не могла ошибиться... о Господи! Она попятилась от раковины, зажимая рот ладонью.

Это невозможно. Наверняка она ошиблась. Только не Джейсон!

Но почему не Джейсон?

Потому что он красив, молод и полон жизни. Потому что Джейсон — ее друг.

Она попыталась отвернуться от флаконов, этих молчаливых обвинителей, забыть про их существование, не верить собственным глазам, но не смогла даже отвести взгляд. Ее мозг отрицал спасительный выход, безжалостно отмечая увиденное, запечатлевая ряды лекарств надолго, так, чтобы они вновь возникали в ее памяти — точно так же, как в тот день, когда ее мир распался на осколки.

Миранда не вынесла бы больше смерти близких людей. Только не это. Что угодно, только не это.

Тщательно воздвигнутые барьеры, построенные ею для самозащиты, стали рушиться. Знакомая, невыносимо острая боль вернулась и заняла привычное место около сердца. Миранда пыталась забыть о ней, но это было все равно что бороться с вихрем.

Нет, умоляла она злобную силу, затягивающую ее, пожалуйста, нет. Но мольбы оказались бесполезны. Мысленно она вернулась в свой прежний офис. Гораздо проще, чем ей удавалось воскресить в памяти первую улыбку, слово или шаг дочери, она увидела кровь, струящуюся из уголка рта Дженни... Кейта, пытающегося поддержать Дженни, чтобы она не захлебнулась... Дженни, лепечущую «я люблю тебя» своему отцу... умирающую Дженни... умирающего Кейта.

Белые стены ванной побагровели, доносящийся снизу шум заглушило эхо воплей ужаса и боли.

Внутренний голос приказал Миранде бежать — бежать как можно, дальше и быстрее и не оглядываться.

Но куда бежать? Она уже достигла края земли, и это не помогло. Адам оттащил ее от пропасти.

Будь он проклят!

ГЛАВА 12

Адам машинально улыбался, слушая восторженное описание Синди одной из «затей» во время последнего тура «Звездного трека» — Синди посетила его в Сакраменто. Адам слушал лишь в пол-уха, думая о Миранде и о том, как долго ее нет.

— Ну, каково? — заключила Синди немного погодя. — О чем ты думаешь?

От неожиданности Адам заморгал. Изобразить вежливый ответ оказалось не в его силах — он понятия не имел, о чем только что щебетала Синди.

— Прости, — произнес он. — Похоже, я витал в облаках.

— Ничего, это не страшно.

— Почему бы тебе не заехать как-нибудь на неделе — я дам тебе статью, о которой мы говорили... — Он оборвал себя, подняв голову и заметив на лестнице Миранду. Она пристально смотрела на Адама, словно не узнавая его, и в ее глазах читалось отчаяние — или паника? Она отвернулась, взглянув сначала на людей, толпящихся внизу, а затем, с еще большим отчаянием, на входную дверь. Помедлив всего секунду, она решительно зашагала вниз.

— Прости, — бросил Адам Синди и стал пробираться к двери, чтобы перехватить Миранду. Но та двигалась быстрее и достигла двери прежде, чем Адам пересек половину комнаты. Адам окликнул ее — не настолько громко, чтобы привлечь внимание окружающих, но так, чтобы Миранда услышала. Она выскочила за дверь, не оглянувшись.

Она отсутствовала всего минут десять. Что могло случиться за столь короткое время?

Страх, который Адам умудрялся сдерживать, резко усилился, прорвав преграды. Адам на мгновение был парализован силой этого страха. Это чувство не было для него ни новым, ни незнакомым, а стало лишь ростком семени, посаженного в тот день, когда Верн сообщил Адаму о шрамах Миранды. Семя проросло в тот момент, когда Миранда призналась, что ее падение с утеса не было случайностью. Теперь, за несколько секунд, на ростке распустился пышный бутон.

Непривычным усилием воли он заставил ноги повиноваться приказу и сорваться с места. Он слышал, как кто-то окликнул его у дверей, но обратил на этого человека не больше внимания, чем обратила на него самого Миранда.

Он надеялся сразу увидеть ее снаружи, но вместо этого оказался почти в кромешной темноте, особенно непроглядной после ярко освещенной комнаты. Тьма поглотила Миранду.

Адам не мог просто стоять и ждать — казалось, в бездействии страх полностью завладеет им. Он пробежал почти половину мощеного двора, когда услышал шорох сбоку, со стороны дома. Миранда убегала в лес, в гущу деревьев и плотной листвы, где не было ни полян, ни ориентиров. Пройдя еще сотню метров, она затерялась бы среди деревьев.

Адам пересек клумбу, чуть не упал, споткнувшись о бордюр из низкорослого кустарника, окружающего двор. Свет из окон дома постепенно отдалялся, еще несколько метров — и Адаму пришлось полагаться только на слух.

Он должен найти ее, и как можно скорее.

Едва Адам шагнул в лес, навес нескольких слоев веток сомкнулся над ним, оставляя лишь случайные проблески ночного неба, освещенного луной. Адам шагал вперед, пока вдалеке не затих шум вечеринки. Его окружила темнота. Он остановился, прислушался и уловил только звук собственного дыхания.

Миранда тоже остановилась. И он почувствовал ее.

Если бы Адам верил, что у людей существуют ауры, он мог бы сказать, что уловил следы ауры Миранды. Он затаил дыхание, Где-то упала шишка, захлопала крыльями потревоженная птица. В вершинах деревьев пролетел ветер. Стук сердца эхом отдавался в ушах Адама.

Внезапно он услышал звук, которого ждал, — приглушенные, почти неразличимые всхлипы. Закрыв глаза, Адам сосредоточился. Звук доносился слева.

— Миранда! — позвал он. Последовала тишина. — Я же знаю, что ты здесь. — Разве в таких словах она нуждалась? Словах, способных прогнать ее еще дальше? Но откуда он мог знать? — Прошу тебя, отзовись.

Застыв, он вновь прислушался.

Наконец из темноты прозвучал голос Миранды:

— Ты был обязан сказать!

Упрек этого обвинения, смешанный с болью, был невыносим. Адам двинулся на звук голоса. Постепенно перед ним прояснился силуэт Миранды. Она оказалась совсем рядом, сидела у подножия дерева, подтянув колени к груди и прижавшись спиной к стволу.

— Уходи, — произнесла она, как только Адам приблизился. — Я не хочу тебя видеть.

— Я ничего не понимаю. Что я был обязан сказать тебе?

Опустившись на колени, он взял Миранду за руку. Она вздрогнула, как от огня.

— Ты сам знаешь. Ты все время знал и молчал. Ты не имел... — сдавленное рыдание вырвалось у нее, приглушив слова.

Адам никогда еще не слышал более душераздирающего звука и ощутил испуг.

— Не понимаю, о чем ты говоришь? Что, по-твоему, я знал?

— Про Джейсона. — Она притянула колени еще ближе, складываясь пополам. — Он умирает. Ты не сказал мне... предоставил узнать самой... — Она вскинула голову. — Будь ты проклят за это, Адам Киркпатрик! Будь ты проклят!

Привыкнув к темноте, Адам уже мог отчетливо рассмотреть ее лицо, и эта способность была скорее проклятием, чем блаженством. Созерцание ее боли обезоружило Адама.