Страница 54 из 60
— Отставить, майор. Донесение нельзя начинать с потерь. Сначала об успехах. Необходимо создать правильное настроение у читающего. Что у нас хорошего? Ну, хотя бы про торпедную атаку.
— О ней мы докладывали неделю назад, сэр, — осторожно вякнул начштаба, коротконогая мутная личность с нездоровым цветом лица.
— И что? Америка должна знать своих героев, с одного раза может забыть.
— Да, сэр. Пишу: в результате торпедной атаки подводных лодок с бортовыми номерами 23, 27 и 34 на русскую эскадру поврежден линейный крейсер «Михаил Романов» и потоплен легкий крейсер «Онега».
— Стоп! — вмешался полковник. — Поменяй местами — потоплен крейсер «Онега»… Какие трудные русские названия! И поврежден «Романов». Записал? Уничтожен — звучит весомо, а по поводу класса кораблей… Неужели вы думаете, майор, что господин Президент Соединенных Штатов Вудро Вильсон полезет в справочник выяснять тоннаж русских посудин?
— Нет, сэр!
— Добавь «успешной», — прогундосил генерал. — В результате успешной торпедной… И так далее.
— Да, сэр. — Майор поставил закорючку. — Мы «двадцать седьмую» потеряли, сэр.
— Но тоннаж потопленного русского корабля больше, чем у нашей субмарины. Значит — успешной. Не перечьте мне, майор.
— Простите, сэр. Переходим к описанию боя в Циндао? В то же время в результате нападения на расположение 6-го Аризонского полка, 11-й сводной Мичиганской бригады…
— Отставить! Мне не нравятся подобные обороты — «в то же время», «однако», «несмотря». — Полковник повертел карандаш в руках, склонил голову и заглянул в черновик. — Министр обороны сразу раскусит: сейчас речь пойдет о неудаче. Ведь мы удержали Циндао? Никто не оспаривает. Противник убрался с поля боя? Несомненный успех. Пишите, Джек Лондон.
Напоминающей скорее лощеного отличника Вест-Поинта, нежели сочинителя «Белого клыка», майор старательно заскрипел пером.
— Самоотверженными усилиями 6-го Аризонского полка, 11-й сводной…
— Уже лучше, — оценил генерал. — Не забудьте добавить, что наши оборонялись от численно превосходящих сил противника. На это можно все списать.
— А потери? — уточнил писарь в офицерских погонах. — У нас огромные, у них — пшик.
— Но ведь и у них не обошлось. Аэроплан упал в бухту, сгоревший танк бросили.
— Так что писать, сэр? Равные потери?
— Ну нет! Зачем так прямолинейно? Нельзя врать, особенно если ложь проверяема. Вы только что подчеркнули, что у нас больше, у них меньше. То есть сопоставили. Потому пишите: в результате боя стороны понесли сопоставимые потери.
— …сопоставимые. Написал. А что касаемо флота? У них вообще никто не потонул.
— А тут, — весомо ввернул генерал, потирая героический сабельный шрам на лбу. — Тут мы напишем горькую правду. Она придаст искренности тексту. Мы понесли значительный урон.
Майор и полковник переглянулись. Не считая двух деревянных тральщиков да эсминца, эскадра в полном составе опустилась на дно бухты Цзяоджоу. Кстати, там мелко. Часть кораблей — как живые. Даже название можно прочесть на кусках бортов, торчащих из-под воды.
— Может, с «Потомака» воду откачают… — нерешительно протянул майор. — Тогда хотя бы не один эсминец выжил.
— Так или иначе, слово «значительный» слишком сильное, — отрезал Уильямс. — Лучше «существенный». Или даже «заметный».
Ну да. Осушить «Потомак», и ущерб можно вообще не замечать. Майор промолчал.
— Итак, Олбрайт, зачитайте весь текст. У меня скоро сеанс связи с президентом.
Майор приподнял исчерканный листик с победной реляцией: русских потопили, Циндао удержали, но под напором превосходящих сил понесли заметные сопоставимые потери.
— Годится! — У генерала даже настроение приподнялось от «очень скверного» до «умеренно паскудного». Но его тут же испортил японский заместитель министра обороны.
— Император желает знать ваши ближайшие планы, сэр генерал, — поклонился самурай.
— Самые решительные. Вместе с вами грузимся, объединяем отряды линейных кораблей и крейсеров. Потом берем Владивосток!
— Как вам угодно, МакГоверн-сан, — поклонился японский генерал. — Осмелюсь только заметить, что наши договоренности несколько другие. Вы обещали накопить армию в Циндао, высадить ее под Порт-Артуром, связать там русские силы. Мы обязались нейтрализовать корейского союзника России. А после вашего десанта на Владивосток совместно продвигаться в Маньчжурии. В Циндао боеспособных войск нет, корабли потоплены, грузовой тоннаж потерян. Русская эскадра в Пусане ориентирована против Оминато и на защиту Владивостока. Я очень сожалею, господин генерал. Боюсь, Император не прикажет начинать войну ни с Россией, ни с Кореей.
— Желтый бабуин! — просипел американец, едва сдерживаясь от того, чтобы не выстрелить через в дверь в спину самураю. — По нашим трупам вздумали в Россию забраться? Не выйдет!
Что именно может получиться после провала планов в Желтом море, генерал сказать не мог. Но и бесконечно сидеть на Хонсю нельзя.
— Уильямс, еще раз объясните, как азиатские дикари смогли расколотить нашу армию.
— Главным образом благодаря авианосным кораблям, сэр. Мы чувствовали себя там в безопасности, так как эскадра простреливала побережье, находясь в бухте как в укрытии. Подобная позиция всегда считалась неуязвимой. Они подошли ночью на расстояние действия аэропланов, осветили корабли и расстреляли их торпедами, потом также безнаказанно приблизили линкоры к порту и накрыли стоянки сухопутных сил.
— Так чего мы боимся? У нас в составе флота авианосец и матка гидропланов. Чем мы хуже? Обойдемся без японских мартышек. Готовьте план атаки на Владивосток.
Про себя генерал добавил — пока Министр обороны или президент не сняли меня с этого поста.
Повторное русское предложение заключить мир с подробным перечислением американских утрат в Шаньдунском сражении и пожеланием Америке больше не терять людей в ненужной обеим сторонам войне легло на стол Вильсону вместе с донесением МакГоверна про «успешные» действия и «сопоставимые» издержки. Пока Президент США усиленно соображал, к какой из двух крайностей ближе истина, а также консультировался с советниками, что делать с русскими и сладкоречивым генералом, на «Потомаке» действительно удалось откачать воду и поставить линейный крейсер на ровный киль.
Вместе с эсминцем сопровождения два корабля собрали на борт дополнительно около трех тысяч человек из других экипажей и остатков сухопутных частей. Остальные разбежались по Китаю в страхе приближаться к месту бойни, прямо-таки из мистического ужаса. Наметив маршрут до Йокогамы, корабли вышли из бухты, сразу же затонув на русской минной банке. Быть может, кто-то и спасся.
Глава пятая
Генерал МакГоверн не знал, что задержка с его снятием с поста командующего экспедиционным корпусом произошла не от литературных дарований штабного коллектива. Более чем сомнительные успехи на Дальнем Востоке совпали с восстанием в оккупированной германцами Англии и невероятном наплыве добровольцев из числа уроженцев Альбиона, желающих освобождать свой ненаглядный остров. Находившиеся в колониях на момент крушения империи, они перебрались в США, осесть не пожелали и назойливо требовали воевать с Германией, а не изображать состояние войны. Изгнанный английский король Георг, вместо того чтобы сидеть и благодарно наслаждаться мирной жизнью, будоражил эту свору призывами незамедлительно освободить Родину. Узнав, что число британских волонтеров превысило полмиллиона, превращаясь в социальную проблему, президент и конгресс постановили перенести усилия на европейское направление.
У МакГоверна не забрали ни единого корабля, воздержавшись гонять их в Атлантику через половину планеты, но и подкреплений не подбросили. Промучившись больше месяца, генерал с трудом наскреб минимально необходимое количество сухогрузов, подумывая уже о заурядном морском разбое, погрузил на них войска из Хонсю, поднялся сам на флагман и дал приказ выдвигаться на Владивосток.