Дьявольская радуга

Даже боль в ноге утихла, хотя озноб никуда не ушел. Тропов поежился. Взглядом обыскал дом в надежде найти хоть что-нибудь, чем можно укрыться. Однако в коттедже можно было лишь взять осколок стекла для того, чтобы перерезать себе глотку…

Сергей вынырнул из сна резко, неожиданно. Он жадно принялся глотать воздух, словно долго находился под водой. Голова кружилась, горло саднило так сильно, что даже слюна причиняла боль.

В доме было темно — хоть глаз выколи. Даже чертова луна брезговала дарить свой пепельный свет в этом богом забытом поселке. Еще и ветер задувал в открытые проёмы дома.

Тропов поежился. От холода дрожали руки, а зубы выбивали барабанную дробь. Он попробовал подняться, опираясь на палку, но тело не слушалось. Сергей дотронулся до раненой ноги, однако ничего не почувствовал. Вообще ничего.

Сердце забилось быстрее.

Ногу! Он не чувствовал ногу!!

Тропов вскрикнул, начал мять больную конечность, и — о чудо! — ляжки, колени, стопу закололо. Он лишь отлежал её. Всего лишь. Надо просто взять себя в руки. Надо успокоиться и подумать о чем-нибудь хорошем. Например, о…

О чем?

Сергей шарил в памяти, пытаясь вспомнить нечто хорошее и доброе из своей жизни. Но хорошее и доброе неразрывно было связано с женой и дочерью. Связано с Кристиной и Анной. И как он ни старался не подпускать воспоминания в измученную душу, но прошлая жизнь все равно прокручивалась перед глазами.

До того как города заполонили мертвяки, он был неудачником. С работой не клеилось. Кому нужен один еще один специалист по пиару, который год как закончил технический вуз на гуманитарном факультете? Ответ: никому. Поэтому ему приходилось существовать за счет родителей. Радовало только одно — он жил от них отдельно, и никто его не пилил. И так бы он и пропал в пучине депрессии, а личность добили бы родительские деньги, если бы не встреча с Кристиной. Он познакомился с ней на улице. Девушка поскользнулась на льду, и Сергей случайно поймал её. Была ли эта любовь с первого взгляда? Как потом выяснилось — нет. Кристина была младше его на два года, училась по иронии судьбы в том же университете, где учился он, но на другом факультете.

Через два месяца сыграли свадьбу. Оплатить женитьбу сына согласились родители.

Сергей не любил Кристину — обожал. Он обожал её голубые глаза, что так согревали сердце. Обожал её губы, которые дарили нежность. Обожал всю её без остатка. Он не мог спорить с ней, не мог кричать. Она для него стала воздухом. Целью в жизни.

…Тропов не подозревал, что пригрел на груди гадюку. Через год после свадьбы Кристина начала пропадать в клубах. Стала изменять ему. А он, дурак, терпел. Любил и терпел. Надо было сразу выгнать эту шлюху с квартиры и забыть. Но он не мог.

Еще через год родилась Анна. И Сергей полностью переключился на дочь, забыв про жену. Ему удалось устроиться на хорошую работу, и денег вполне хватало и на гулянки Кристины, и на воспитание Анны. Так он и жил: утром — работа, его мать сидит с ребенком, вечером — Аннушка, ночью — Кристина. Все-таки это было счастливое время, несмотря на пьянки второй половинки.

В тот день, когда мир съехал с катушек, он собирал Анну в первый класс. Стоял не по-осеннему теплый денёк. Светило солнце, на небе не было ни одного облачка. Линейка в школе закончилась, и он повел Анну в кафе, чтобы накормить от пуза шоколадным мороженным и напоить её любимым вишневым соком. До кафе они не добрались…

Сергей поежился.

Нельзя вспоминать. Семья в прошлом. Он их предал. И точка.

Но из памяти всплывали образы, диалоги…

Не надо!!

…До кафе он с Анной не добрался. Когда он увидел мертвяка, то сначала подумал, что на него несется пьяный бомж. Одежда твари была испачкана в грязи и крови. Лицо напоминало большой синяк. Инстинктивно Сергей закрыл дочку собственным телом и вмазал кулаком существу в лицо. Тот даже не заметил удара. Мертвяк накинулся на него, повалил на землю. Но на счастье Сергея тварь помогли оттащить случайные прохожие. Недолго думая, Тропов повел Анну домой…

Сергей схватился за больную лодыжку и с силой надавил на неё. Перед глазами запрыгали звезды. Удалось подавить воспоминания.

Хватит с него для первого раза.

Вдруг стены, потолок и пол окрасились красным. Сергей от неожиданности схватился за палку, чтобы подняться. Но дом вновь поглотила ночь. Через секунду загрохотало. Затем — вновь красная вспышка, темнота и гром.

Тропов выглянул в окно и не поверил глазам. Ночное небо пронзали красные молнии.

«Это предвестники», — дал о себе знать голос.

Предвестники чего?

«Нового мира».

Очередная красная молния разделила небеса надвое. Сергей готов был поклясться, что увидел нечто огромное, летающее над лесом. Он бросил взгляд на соседний дом. Таню разглядеть в окнах не удалось, но Тропов был уверен, что девчонка сейчас тоже наблюдала за молниями и тряслась от страха.

«Продержись один день. И тогда ты сможешь отомстить этой малолетней суке. Всего один день».

А нога?

«Ты все увидишь. Продержись!»

С очередным ударом молнии пришел дождь. Крупные капли застучали по стеклу, по шиферу.

Ночь обещала быть долгой и тяжелой.

Седьмой

Он попытался закричать, но голосовые связки не слушались. Он попытался пошевелиться, почувствовал, как тело остывало на чем-то бесконечно холодном. Тепло вытекало из него и растворялось в окружающей тьме. Он не сдавался и искал выход из сложившейся ситуации. Но мысли вязли в холоде, цеплялись друг за друга.

…Всплеск… Дикий лес… Аанг… Кукуксы… Дневник… Золотые многоножки… Червивый король… Кивир…

Кивир…

Сердце стучало быстро-быстро, разгоняя тепло по сосудам. Тук-тук-тук. Седьмой много читал про сердце. Правый желудочек, левый желудочек, правое предсердие, левое предсердие, легочный ствол, аорта, нижняя полая вена, верхняя полая вена, легочный ствол… Зачем столько слов, чтобы описать работу одного органа? Можно всего лишь слушать, как удары отдаются в груди и висках. Тук-тук-тук. Но вот сердце запнулось, боль иглами пронзила тело. Левый желудочек надулся как пузырь, лопнул, и сердце разорвалось.

Больно первые две минуты, а потом тело становится частью тьмы. Или тьма становится частью тела, это как посмотреть.

Седьмой не умер. Он еще здесь, в зловещей чернильной темноте.

Кивир же ослепил его? Тогда почему сердце разорвалось?

Седьмой не верил, что умер. Он ослеп. А так он еще живой, валяется на полу в бреду. Кивир же говорил…

Но вот во тьме блеснула звездочка, а затем — еще и еще. Некоторые из них расширялись, некоторые наоборот становились меньше. И все они меняли цвет. То краснели, то синели, то желтели.

Калейдоскоп смерти.

Одна из звезд погаснула, но, умирая, испустила голубоватую дымку, что паутиной расползлась по тьме. Не по тьме, поправил себя Седьмой, скорее по звездному небу.

Дымка расползалась, поглощая одну колкую точку за другой. По её поверхности плясали желтые молнии. Седьмой понял, что летит с умопомрачительной скоростью к звездам. Вокруг него плясали галактики, пронзали туманности пульсары, черные дыры пожирали пыль и планеты, рассекали пространство астероиды. Седьмой хотел остановить свой безумный полет, но не знал как. Он нёсся по космосу, проходил сквозь молнии, нарушал все законы физики. Для него больше не существовало преград. Но он отдал бы всё за то, чтобы вновь оказаться на Земле. Пусть даже мертвым. Вот только отдавать было уже нечего…

Ни тела, ни души.

Он дух. Нежить.

Порой он видел чудовищ: черепах размером с планету, многоножек, которые извивались в туманностях, гигантских мух и тварей, похожих на Крылатых, что заглатывали галактики. Монстры сменялись в бешеном темпе и лучше разглядеть их не удавалось. Седьмой смирился с тем, что он не может управлять полётом.

Тишину космоса разорвал вопль. Он оказался настолько чудовищным, что если бы у Седьмого были барабанные перепонки, то они бы лопнули от такого напряжения.