Легенды Космодесанта

«Третья Невезучая» — так называли ее командиры других подразделений, хотя никогда не осмеливались сказать это бойцам из Третьей в лицо. Трин подумал, что кличка им досталась не зря: возвращение Тарика стало еще одной неудачей, выпавшей на долю Консульта и его людей.

Хеарон покосился на библиария:

— Ты принес мне ответ?

— Нет, милорд, — ответил псайкер.

— Где он сейчас?

Трин повел головой:

— В Апотекарионе. Его реанимировали, прежде чем умер мозг. Он будет жить.

— Немногого такая жизнь стоит, — фыркнул Хеарон. — Что случилось с твоим ведьмовским зрением? Загляни в его душу и скажи, что там видишь.

— Я это уже сделал, — признался псайкер, — и не пришел к окончательным выводам. Несмотря на стойкость Тарика, его психика пострадала от пыток и заключения — но этого и следовало ожидать. Однако перед нами не тот случай, когда можно четко отделить черное от белого. У серого много оттенков.

— Не согласен, — ответил Хеарон. — Я задал тебе простой вопрос. Можно ли доверять Тарику? Да или нет?

— Он перенес испытания, — вмешался капитан. — И снова выжил.

— Я уже знаю твое мнение, — рявкнул Хеарон. — Нет смысла его повторять.

Он снова перевел взгляд на Трина.

— Капитан совершенно прав, — сказал библиарий. — Плоть Тарика крепка и выдержала суровые испытания. Его не сломили пытки, которые бы убили менее храброго воина.

Хеарон скривился.

— Тело — лишь механизм из плоти и крови, — сказал он, резко рубанув воздух рукой. — Мы знаем, что им можно управлять. — Магистр покачал головой. — Нет, меня волнует дух Тарика. Речь идет о его душе.

— Его вера в Императора сильна. — Трин замолчал, тщательно подбирая слова. — Его вера в орден также сильна.

— «Даже после того, что мы с ним сделали». — Произнося эти слова, Хеарон оглянулся на Консульта. — Брат-капитан, я могу прочесть твои мысли, даже не обладая псайкерскими талантами Трина.

— Вы правы, милорд, — ответил Консульт.

— Пусть никто из вас не думает, что это доставляет мне удовольствие, — жестко сказал Хеарон. — Но Тарик — лишь один человек. А я отвечаю за орден, состоящий из тысячи бойцов, и за его наследие, насчитывающее десять тысячелетий. Я несу ответственность за Орлов Обреченности, и, если мне придется казнить одного из них, чтобы уберечь остальных, я без колебаний приму на себя эту вину. Это лишь песчинка в сравнении со священным раскаянием Аквилы.

С минуту Трин хранил молчание. Псайкер отлично знал, зачем Хеарон вызвал его сюда и почему Консульт, бывший командир Тарика, присутствовал здесь в качестве свидетеля.

— Пришел ответ от Совета Орлов?

Хеарон кивнул. Созданный по образу Верховного Совета Терры, Совет Орлов состоял из высших чинов ордена, которые собирались для обсуждения важнейших проблем. Итог своих обсуждений они сообщали магистру. Хеарон, хотя и обладал правом окончательного решения по любому вопросу, часто прислушивался к мнению членов Совета: капитанов рот, старшего капеллана, апотекария, владыки кузни и библиария.

— Большинство моих советников сомневаются в том, что следует дальше заниматься этим делом. Риск перевешивает возможную выгоду. Вред, который может причинить даже единственный проникший в наши ряды шпион, огромен по сравнению с ценностью одного сержанта-ветерана.

— Так ли это? — тихо сказал Консульт. — Разве мы сами не навредим ордену, если отвергнем воина, единственное преступление которого состоит в том, что он не сумел вовремя умереть?

— Остальные считают, что он нечист? — спросил Трин.

— Остальные считают, что его следует прикончить как собаку, — ядовито заметил капитан.

Хеарон проигнорировал его слова.

— Я… не убежден до конца.

— Милорд?

Магистр вновь отвернулся к окну.

— Орлы Обреченности всегда были самыми прагматичными среди Адептус Астартес. У нас нет времени на колебания. Никогда впредь не откладывать решения… Эти слова запечатлены у нас в сердцах.

Помолчав, он продолжил:

— Некоторые из наших боевых братьев считают, что этого десантника следует удалить, как зловредную опухоль, и двигаться дальше. Прикончить его и подтвердить то, что уже и так вырезано на камне: Тарик из Третьей погиб и больше не вернется.

Трин склонил голову к плечу:

— И все же?

— И все же… — повторил Хеарон, покосившись на Консульта, — совесть не позволяет мне так запросто разобраться с этим делом. Когда смерть явится за мной, мне придется заглянуть в собственную душу и спросить: «Что ты скажешь об этом Императору, когда предстанешь перед ним? Как ты мог обречь Сына Гафиса на смерть из-за неразрешенного вопроса?» — Он покачал головой. — Так не пойдет.

Трин сузил глаза:

— Есть и другой путь, милорд. Метод, который я до сих пор не решался использовать. Можно назвать его гаданием.

— Делай то, что должно быть сделано. — Магистр оглянулся на Трина через плечо. — Ты принесешь мне ответ, библиарий.

— Даже если это убьет Тарика? — спросил Консульт.

— Даже если, — ответил Хеарон.

Зур вышел с южного стрельбища, где проводилась утренняя тренировка, и обнаружил, что его ожидают трое. Он заколебался, в первую секунду неуверенный, как поступить, а затем сделал космодесантникам знак следовать за ним. Они отошли к рабочему столу в дальнем конце оружейной комнаты. Зур уселся на единственный стул. Аккуратными, отточенными движениями он разобрал свой болтерный пистолет и принялся его чистить.

Как Зур и предполагал, первым заговорил Корика.

— Лорд, — начал он с напряжением в голосе, — мы тут между собой обсудили это… это дело, и у нас есть вопросы.

— Неужели? — проворчал Зур, разбирая спусковой механизм. — Сегодня прямо-таки день вопросов.

Краем глаза он заметил, как остальные двое Орлов Обреченности обменялись взглядами. Лицо первого из них, сильное и энергичное, было обтянуто кожей, потемневшей от старого ожога. Физиономия второго была желтоватой и болезненной, в ухе красовалось серебряное кольцо, а на шее виднелось спиральное элекротату апотекария. В чертах обоих читалось смятение. Это Зура не удивило: в какой-то степени он разделял их чувства.

— По коридорам носятся слухи, — продолжил Корика, взмахнув своей карбоново-стальной аугментической рукой, — сплетни и кривотолки. Мы должны узнать правду.

Зур прекратил работу и мрачно уставился на разложенные по столу детали.

— Должны? — сказал он, и в тоне его прозвучало предостережение. — Скажи мне, брат, а должен ли ты заставить меня нарушить прямой приказ магистра ордена?

— Мы никогда не ослушаемся официального приказа, брат-сержант, — ответил апотекарий. — Вы это знаете.

Зур кивнул:

— Да, Петий, знаю. — Зур взглянул на третьего воина. — Микил? Твои братья сообщили свое мнение. Полагаю, и у тебя есть что сказать?

Астартес с обожженным лицом медленно склонил голову.

— Сэр, — начал он, — вы командовали нашим отделением два цикла, и нас связали кровь и огонь. Мы не хотим проявить неуважение к вам… но Тарик очень долго был нашим сержантом. Он не раз спасал жизнь каждому из нас. Мы думали, что он погиб, а сейчас узнаём, что он все еще жив…

Микил замолчал, не находя нужных слов.

— В нашей крови течет раскаяние Аквилы, — подхватил Корика. — Мы поверили, что Тарик убит Красными Корсарами. Мы привезли с собой его клинок. Мы все виноваты в том, что оставили его. — Он тряхнул головой. — Мы подвели его. Мы должны были сделать больше. Мы должны были дольше искать его.

Зур в первый раз поднял глаза от стола.

— Нет, — ровно сказал он. — Не мучайте себя. Вы не могли знать.

— Мы хотим видеть его, сэр, — сказал Петий.

— Невозможно. — Зур бросил взгляд на апотекария. — Это запрещено. Он должен оставаться в изоляции, пока не будет вынесен приговор.

Черты Корики исказил гнев.

— Тарик не предатель! Мы знаем его лучше, чем все остальные братья на Горе Призраков! Он стоек в своей вере!

Зур пристально всмотрелся в лица троих космодесантников.