Страница 66 из 87
Он немного помолчал, давая мне возможность осмыслить сказанное, затем продолжил:
– У меня нет времени, впереди уйма работы. Вами сейчас займутся мои ассистенты, доверьтесь им. Они введут вас и ваших товарищей в курс дела.
Позже выяснилось, что я оказался не первым и не последним «новоприбывшим». Дело было поставлено на поток, я «прибыл» во второй партии. Обычно после поступления сигнала ассистенты сразу бежали к контейнеру и встречали «новоприбывшего», постепенно вводя его в курс дела. Но мне «повезло». Дежуривший за пультами ассистент, измученный многочасовой работой, закемарил и проворонил мое воскрешение.
Когда же я принялся рассекать по залу голышом и проявлять агрессию, меня вынуждены были отключить с помощью прибора, вырубающего человека на расстоянии. Профессор как раз находился в лаборатории и принял меня лично, понимая, что я теперь едва ли поверю его «аквамариновым» помощникам. Вот так я и воскрес.
Мы проходили курс обучения, знакомились с современными приборами и оружием, а после сдачи экзамена становились в строй. Не у каждого все шло гладко. Были и нервные срывы, и незатухающая ненависть к бывшим врагам. Конфликты жестко пресекались, а несговорчивых сразу отправляли на передовую, где они становились пушечным мясом в пехотных подразделениях. Тут было не до сантиментов, чужеродные твари наступали повсеместно. В военное время нет место лирике. У нас в прошлом тоже так было. Чуть что – и штрафная рота ждет тебя с распростертыми объятьями. Ну, или пуля в затылок после скоротечного трибунала.
В будущем каждому находилось применение. Летчики осваивали современные катера, танкисты – мощные танки. Я же попал в диверсионно-разве-дывательную группу, возглавлял которую Дронов. Он появился здесь в числе первых, и уже имел солидный боевой опыт.
Группа у нас была смешанная. Поговаривали, что вначале набирали раздельные подразделения: немцы с немцами, а красноармейцы с красноармейцами. Каждая сторона косо посматривала на другую. Но потом Советник Броуди с подачи одного из наших, русских, летунов решил, что будет лучше перемешать коллективы, и добился этим положительных результатов. Теперь выполнение боевой задачи зависит от каждого члена группы, а тут уж не до распрей и раздоров. «Шпрехаешь» ты или говоришь по-русски, неважно – от тебя зависит жизнь остальных…
– Патрулей меньше стало. Может, рванем? – спрашивает Брюннер.
Я внимательно оглядываю округу.
– Надо рискнуть.
Здесь можно просидеть месяц, если не рисковать, а я понимаю, что чем скорее передадим сведения о белесых и их черной гвардии, тем лучше. Мы не знаем, выжили ли наши ребята. Связи с ними нет, и мне это не нравится. Чужаков в районе стало значительно меньше, видимо, они считают, что пробраться сюда через их кордоны невозможно. А группу Дронова могли принять за горстку беженцев, прятавшихся по подвалам. Да это и не важно. Главное для нас теперь – пробраться через посты. До переулка осталось совсем чуть-чуть, один рывок, и мы скроемся с широкого, хорошо просматриваемого проспекта.
– Давай!
Брюннер мчится перебежками, и беспрепятственно достигает цели. Бегу вслед за ним, и мы быстро проделываем весь путь до переулка. Останавливаемся, переводим дыхание. Снова пронесло! Я выглядываю из-за угла. Нас не засекли, преследования можно не опасаться.
Продолжаем движение, по дороге пытаемся разглядеть, нет ли где останков наших товарищей, но, к счастью, ничего не видим.
Короткими перебежками, а иногда по-пластунски метр за метром двигаемся к своей цели. Несколько раз натыкаемся на патрули, но успеваем спрятаться, и нас не замечают. Понятия не имеем, что ожидает нас дальше. Ведь мы приближаемся к тому району, где у чужаков сосредоточены серьезные заградительные посты. Вчера нам пришлось забраться под землю, чтобы миновать их, но сегодня путь по коммуникациям нам заказан, ибо сами все завалили взрывами.
Выходим к небольшому, чудом уцелевшему скверу с деревьями и кустами по краям тенистой аллеи, когда сверху вдруг раздается страшный рев. Прячемся, задираем головы и видим, как по небу стремительно проносится наш катер, а за ним гонится эскадрилья «крабов».
Не можем поверить в происходящее. Еще ни одному нашему летчику не удавалось так глубоко забраться в тыл к чужакам. Катер и «крабы» так низко пролетают над нами, что мы невольно вжимаем головы в плечи и закрываем забрала шлемов, чтобы уберечь перепонки от разрыва.
– Черт! – ругается Брюннер. – Откуда этот смельчак взялся? Да еще в одиночку!
– Понятия не имею! – ору ему в ответ.
Пилот катера, вероятно, настоящий самоубийца. Забраться так далеко, сумев пройти мимо стольких зенитных орудий!
– Вот дурной, – вырывается у меня.
«Крабы» загоняют катер и делают это не иначе, как для развлечения. Я такие их «штучки» уже наблюдал. Они ведут себя, словно охотники, преследующие жертву. В подтверждение того их пушки пока молчат.
Наш летчик показывает чудеса пилотирования. Он маневрирует, заходит на виражи, пытаясь сбросить врагов с хвоста. Бесполезно. Мы с Брюннером понимаем, что ему не выиграть здесь бой, и скоро все закончится. Но пилот оказывается наглее и изощреннее, чем нам думалось в самом начале. Он бросает катер вниз, проносится в нескольких метрах от земли между домами и принимается лавировать между ними, проходит в узких местах, словно нитка в ушко иголки. Увлеченные погоней чужаки следуют за ним. Два чужака не справляются с управлением и с грохотом врезаются в здания, в небо рвутся языки пламени и клубы черного дыма.
Два оставшихся «краба» расходятся в стороны, чтобы не повторить участь своих товарищей. Пилоту это на руку. Он ловко заходит в хвост одному из летательных аппаратов чужаков и выпускает ракеты. «Краб» с оглушительным треском взрывается в воздухе.
Завораживающее зрелище! На наших глазах пилот показывает чудеса отваги и профессионализма! Он за несколько минут ухайдокал троих врагов. На моей памяти это первый воздушный бой, где один наш катер расправился с тремя «крабами».
Последний чужак, поняв, что игра в охотников и жертву закончилась совсем не так, как планировалось, открывает ответный огонь. Теперь он сам легко может превратиться из охотника в жертву. В небе начинается настоящая дуэль, длящаяся всего несколько секунд. Противники резко расходятся, а затем направляют машины друг на друга и стреляют из всех стволов, как бешеные. Оба получают пробоины, но наш выходит победителем. «Краб» разваливается на части, и обломки его падают вниз с длинными шлейфами дыма. Однако и нашему досталось. Катер теряет управление и боком снижается где-то за домами.
Парню повезло, что полчища «крабов», барражировавшие небо до прибытия белесого, уже улетели. Иначе набросились бы роем еще в начале боя.
– Это в полукилометре отсюда, – прикидываю я расстояние.
– Около того, – кивает Брюннер.
– Нужно добраться до него.
– Попадемся, – недовольно ворчит Курт. – Да и неизвестно, жив ли он.
– Это может быть нашим шансом.
– Мы не должны рисковать. Для нас главное передать информацию о белесых. А к летуну сейчас сотни тварей набегут, нам тогда не выбраться.
– Послушай, – стараюсь вразумить немца, – на катере может быть установлен мощный передатчик, и мы свяжемся с базой. А если катер на ходу и летчик жив, появляется хороший шанс удрать отсюда.
– Но катер подбит, – настаивает на своем Курт. – Он потерял управление и ушел вниз. Ты же видел!
– Его подбили, но он не разлетелся на куски, разве не так?
– Так, – кивает Брюннер.
– Повреждения могут быть незначительными. Реальный шанс для нас выбраться.
– Но… – начинает Курт, но я перебиваю его:
– Живыми такое расстояние нам не преодолеть, ты сам знаешь, сколько на пути чужаков, а на катере может получиться.
– Нас не выпустят, – парирует Брюннер. – Сейчас налетят «крабы», а по ходу еще и зениток сотни понатыканы.
– Он уделал четырех «крабов», Курт. Четырех! Ты своими глазами видел, что этот пилот настоящий ас. В случае неудачи мы потеряем немного времени на прогулку в полкилометра. Если там опасно, просто не высунемся и вернемся.