Страница 16 из 22
– Ладно.
– Стало быть, после того как к Графу нас направишь и как окажется, что вещь у него, тогда получишь еще десять.
– Пятнадцать. И возмещение расходов.
– Пятнадцать и возмещение расходов. Я не торгуюсь, Игнаш, ты только дело сладь. Как действовать будешь?
– Нынче поеду домой… – Мажуга ссыпал золото в свой кошель. – Соберусь, распоряжения по хозяйству раздам, ну а уж после отправимся. Сопровожу вас в одно место, там насчет Графа поспрошаю. Сколько вашей колонне времени нужно, чтоб собраться?
– День нужон. Это ты на подъем легкий, а карательная колонна – немалое хозяйство, ее враз не снарядить.
– Значит, я буду на своей ферме и колонну поджидать стану. Бывай, стал-быть, Самоха.
Мажуга поднялся, потянув цепь. Йоля тоже торопливо вскочила. В дверях сыскарь обернулся и сказал:
– Пиши, Самоха, пиши сразу, не то опять позабудешь.
– Чего писать?
– А вот здесь, над дверью: «Асташка, Мажуга, труба». Чтобы всегда перед глазами иметь.
К сендеру Мажуга пошел кружным путем, потому что прикинул: возле лотка застреленной торговки сейчас караул призренцев, а лишний раз показывать им Йолю не хотелось. По пути свернули к лотку, где торговали снедью. Мажуга купил жареной крысятины, сам поел немного, почти все отдал Йоле:
– Пожри, что ли, кочерга, не то по дороге на косточки рассыплешься. Вон тощая какая.
– Фя не тофяя, а фтрофная… – с набитым ртом заявила девчонка. Потом прожевала и повторила: – Стройная! Чтобы в окошко пролезть сподручней было, в воздуховод или в лаз какой, вот поэтому!
Игнаш только головой покачал.
На парковке Агир, когда услыхал, что Ржавый уезжает, принялся укорять: так и не посидели, хотя Мажуга обещался. Девчонка на цепи его будто и не удивила – в старые времена Мажуга всяко чудил, с него и не такое станется.
Игнаш буркнул:
– Не серчай, Агир, у меня, видишь, срочные дела опять. Не могу задерживаться. – Проверил груз в багажнике: все верно, инструменты уложены. Кивнул Йоле: – Садись. Ногу давай. Выше, выше задери! – Отстегнул цепь с правой лодыжки, пропустил в стальную скобу, служившую дверной ручкой, потом снова защелкнул на ноге.
– Дядька Мажуга, ты ж цепь обещал с меня снять, – напомнила воровка.
– Я сказал: когда из города уедем. Сиди, не вякай, цепью не бренчи. Не ровен час караул прицепится или призренцев по пути встретим.
Насчет призренцев Мажуга, конечно, сказал нарочно – пусть Йоля напугается и ведет себя смирно. Так-то они на окраинах не появляются, их цех в самом центре города разместился, и сами они ближе к центру обычно бродят. Но мало ли…
Махнул напоследок рукой хромому и врубил мотор. Сендер закашлял выхлопными газами, стал медленно разворачиваться, выезжая с парковки.
Часть вторая
Каратели
В тоннеле на выезде из города стеной стоял чад. Свет мощных электрических ламп не мог пробиться сквозь эту пелену, дым в их лучах казался зеленоватым.
Когда наконец вынырнули из тени, Мажуга остановил сендер у обочины, приоткрыл дверцу и, свесившись вбок, стал кашлять и отхаркиваться. Слюна изо рта летела желтовато-черная.
– Что с тобой, дядька Мажуга? – поинтересовалась Йоля. – Поперхнулся, что ли? Что это из тебя сыплется?
– То Харьков ваш из меня выходит… тьфу!
– А, вон чего… Ну ты вот чего, как Харьковом проплюешься, цепь-то сними с ноги, а то я этими замками косточку отбила. Сними, ты ж обещал!
– А мы еще не уехали как следует. Как из этого выхлопного облака на свет выберемся, тогда сниму.
Он видел, что девчонка волнуется, нервно теребит цепочку и косится в его сторону. Ее сомнения понятны – ради чего взрослый дядька с ней связался, какой интерес имеет? Почему это все с ней происходит и чего теперь ждать? А Игнаш и сам не понимал, что это его потянуло мелкую воровку спасать.
Когда миновали заставу с мерно гудящим вентилятором, Йоля собралась с духом и решительно заявила:
– Ты как хошь, а мне до ветру надо. Снимай цепочку!
Мажуга оглянулся – они всё еще находились в дымном облаке, накрывшем город, хотя туманная серость над головой изрядно поредела.
– Потерпи маленько, уже совсем скоро.
Девчонка не умолкла, нудила и просилась, пока сендер не подкатил к холму, с которого Мажуга глядел на призрак города, когда подъезжал к Харькову. Он снова съехал с колеи, заглушил мотор и полез за ключами. Притихшая Йоля следила за ним с тревогой.
Игнаш нащупал в одном из бесчисленных внутренних карманов ключи, выбрался из сендера, обошел его вокруг, сунулся с правой стороны и, отворив дверцу, выволок наружу Йолину ногу. Девчонка не протестовала, ждала освобождения. Один из замков Игнаш отомкнул и кивнул:
– Выбирайся, ежели до ветру надо. Только, сдается мне, ты убежать собираешься. Лучше не думай об этом – все равно далеко не уйдешь, попомни мое слово.
Йоля подобрала цепь, скрутила в бренчащий ком и выбралась наружу. Отступила на два шага.
– Ладно, ладно, дядька Мажуга, я только чуток отойду, хорошо? Не на колесо ж тебе эт-самое делать… А ты отвернись, не гляди, как я свои дела справляю, стеснительно мне.
Мажуга, пряча ухмылку, отвернулся. Если он не ошибся в девчонке, та сейчас попытается дать стрекача. И точно, стоило ему повернуться к сендеру, за спиной загремела цепочка, зашуршали быстрые шаги. Мажуга неторопливо развернулся и побрел следом. Уйти беглянка успела шагов на тридцать, потом свалилась. Когда Игнаш настиг ее, Йоля корчилась на земле, загребая руками пыль, судорожно хрипела и трясла головой. На лице, руках и лохмотьях, прокопченных черным харьковским смогом, желтая пыль Пустоши ложилась яркими разводами. Между приступами, во время которых спирало дыхание, девчонка вымолвила:
– Дядька… дядька… Ты чего же со мной сделал, дядька? Что ж ты, гад некрозный, сотворил?.. Ведь помираю же ж…
Мажуга вздохнул и посоветовал:
– Да ты проблюйся, тебе легче станет.
– Что ж ты сотворил со мной, дядька?
– Это не я, это город тебя так. Глянь вверх.
Йоля попыталась приподняться, но тут же охнула и опустила голову. Ее мутило и рвало. Она икала, судорожно выталкивая из груди слизь и черные комочки.
– Не могу, дядька Мажуга. Там же… Там же… Там же нету ничего!
Йоля впервые увидела небо. Мажуга встал над ней, глядя вдаль. Позади клубился серыми громадами сотканный из дыма призрак города, а впереди расстилалась Пустошь – бескрайняя желтая равнина, перечеркнутая белой ниточкой дороги. Над равниной – белесое пыльное небо, пронизанное солнечным светом, легкие пушистые облачка, а совсем уж вдалеке, над холмами, замыкающими горизонт, в небе плыла летающая платформа.
Мало-помалу девчонка притихла.
– Ну что, полегчало? – спокойно спросил Мажуга. – Тогда вставай, поедем… домой.
Йоля села, подтянула брякающую цепочку. Глядеть вверх она по-прежнему опасалась. Поползла на четвереньках к сендеру, потом сумела подняться и побрела. Вцепилась в борт, как в спасение, и с облегчением нырнула внутрь – под крышу. Мажуга сел рядом, достал табак и клочок бумаги, стал сворачивать самокрутку.
– Посидим немного, пока ты в себя придешь. Я вот тоже помню, когда впервой из города выбрался, как вверх зыркнул, в небеса, так и решил: ну всё, сейчас улечу в эту пустоту, закрутит меня, унесет вверх тормашками. Мутило после. До сих пор, как вспомню, так слегка не по себе…
– Так это небо, что ль? Страшное какое…
– Небо красивое. Даже когда ветер пыль несет, и тогда. – Мажуга чиркнул зажигалкой, затянулся. – Ты после привыкнешь.
Помолчали, Мажуга смолил самокрутку, выдыхая дым в сторону, чтобы не несло на девчонку – пусть привыкает к хорошему воздуху. Ей в подземельях такого и понюхать не выпадало.
– Дядька, а чего ты со мной воськаешься? – вдруг спросила Йоля. – Я тебе кто? Не родня, не в деле с тобой каком-то… Да никто я тебе.
– Почем ты знаешь? Родители твои кем были? Небось и сама не помнишь?