Дорога оружия (сборник)

– Это верно, Игнаш. Если б не ты… Да, это ты ловко все развел. Ну а пропажу нашу сыщешь?

– Самоха, я тебе о чем толкую? Установку не сейчас стащили, а давно. Это мальцы лишь нынче полезли в дыру, потому что сигнал им даден был. Пропажа может быть где угодно, хоть в Вертикальном Городе, хоть у небоходов, хоть в минских болотах! Забудь, некроз с ней!

Самоха засопел, потупился, погладил забинтованное предплечье и буркнул:

– Не, Мажуга, не получится забыть. Если она где в Пустоши объявится, да к призренцам слух дойдет, да доищутся они, что от нас следы тянутся…

– Призренцы! Вы, цеховые, сами это пугало создали, и сами же его теперь страшитесь!

– Призренцы нужны, ты не понимаешь, Игнаш.

– Не понимаю. – Мажуга нагнулся и стал резать веревки, которыми был связан пленник. Тот лежал лицом вниз и помалкивал.

– Если наши, цеховые, не будут бояться призренцев больше, чем друг дружку, они перегрызутся, – пояснил Самоха. – Этот страх нас вместе сталкивает, в одну толпу. А вместе мы – ого-го! Вместе – сила! Мы теперь все заедино, потому что призренцев боятся все одинаково. В том и смысл. А установку сыскать надобно, тут ты как хочешь, а сыщи!

Подросток зашевелился, сел. Приметил башмак, который стянул с его ноги Востряк, когда щекотал, и медленно натянул. Потом поднял голову, увидел привязанного к стулу приятеля с кровавым пятном, расплывшимся на груди… завизжал тоненько, вскочил и с неожиданной прытью бросился к выходу, отпихнув Самоху. Мажуга перехватил беглеца за шиворот, встряхнул и отшвырнул обратно – в угол. Воришка отлетел от этого толчка, ударился лбом о крюк, покачивающийся на цепи, сел и заплакал, размазывая грязными руками слезы. Мажуга пригляделся – знакомая рожа-то! Та самая девчонка, что стянула кошель у приезжего возле лавки, где грибы слизневые… Судьба, значит.

– Что ж, Самоха, я попробую поискать следы.

– Да, Игнаш, поищи! Раз уж такое дело, что наша вина, нашего цеха, раз уж ты предателя нашел, то награда выйдет великая, только найди пропажу!

– Попробую, сказал. Идем, что ли, наверх? Мне тут как-то не по себе, дрянное это место. И дознаватель ваш был дрянь. – Мажуга взял девчонку за шиворот, поставил на ноги. – Пойдешь со мной, дура, поняла? Попробуешь сбежать – тебя поймают и, вон как дружка твоего, пристрелят, а то и чего похуже сделают. И учти: если б не я, тебя бы уже пришили.

– Поняла, дядька, поняла, – шмыгая носом, протянула воровка. – Не отдавай меня этим только, и я буду хорошей.

Мажуга хмыкнул:

– Хорошей! Кочерга ты закопченная… – и пошел вслед за Самохой к двери, не выпуская из кулака воротник пленницы. Задержался только, чтобы ударить ее по руке и заставить выпустить нож, который девчонка сумела на ходу подобрать с мертвого тела.

По дороге она стала ныть:

– Дяденька, дяденька, ты меня призренцам только не отдавай! Слышь, дяденька!

Мажуга не отвечал, только иногда встряхивал ее, чтобы не вертелась и шагала в ногу.

На лестнице стояли давешние каратели. Тот, что не курил, осторожно спросил:

– Стреляли вроде? Али почудилось мне?

Приятель ткнул его локтем и указал взглядом на свежие бинты на предплечье Самохи.

– А я чё? – нервно вертя в руках обрез, забормотал боец. – Нам входить запретили. Нам велели здесь…

– Правильно велели, – буркнул управленец. Потом обернулся к другому: – Ты передал, чтоб Харитона сыскали?

– Как приказано было, усё исполнил.

– И что?

– Так я ж враз обратно. Вроде послали когось.

– Ладно, идем.

Мажуга с лестницы оглянулся и увидел, что каратели глядят ему вслед, потом сообразил – парней удивило, что он волочет с собой девчонку. Ее-то прежде здесь не было.

– А куда мы идем? – спросил сверху Самоха.

– К тебе, конечно, – хмыкнул Игнаш. – Ты ж золото у себя в кабинете держишь, или как? Я работу исполнил… ну, первую часть работы. Вот тебе вор… – Он пошевелил кулаком, в котором сжимал воротник облезлой куртки пленницы.

– Ай, дядька, ты чего тряхаешься? И я не вор! Я ж ничего стянуть не успела – значит, не вор!

– А кто у мужика кошель нынче утром увел, дура?

Когда проходили через первый этаж, Самоха попросил подождать:

– Я щас. – И пошел к входной двери.

По ночному времени она была заперта, рядом за столом сидели двое караульных. Завидев управленца, оба вскочили и замахали руками, торопливо разгоняя облачко дыма.

– Курите, мутафагово семя? – рявкнул Самоха, втягивая ноздрями воздух. – Научились у карателей… Дурман смолите, что ли, олухи? Ох, возьмуся за вас… За Харитоном послали?

– Курчан пошел. Да мы не…

– Ладно, ладно. Я у себя. Как вернется Курчан, пусть ко мне живо мчится.

В кабинете Самоха кивнул Мажуге на стул и, открыв шкаф, стал бренчать содержимым. Игнаш уселся, рывком заставил девчонку опуститься на пол и велел:

– Сиди и помалкивай. Если пошевелишься – сразу стреляю.

– Злой ты, дядька.

Самоха захлопнул шкаф, в руках у него были кошель и бутылка. Вжимая живот, он пролез на свое место за столом, открыл бутылку, сделал большой глоток, жестом предложил Мажуге, но тот покачал головой – нет.

– Ну, как хочешь. Держи вот.

Управленец стал отсчитывать золото, девчонка тут же потянулась к столу поглядеть. Мажуга снова толкнул ее, принял монеты и упрятал во внутренний карман. Девчонка проводила золото внимательным взглядом.

– Теперь дело говори.

– А чего говорить? Ваша установка… – Мажуга покосился на воровку, та засопела и отвернулась. – Ваша вещь, говорю, уже наверняка из Харькова уехала давно. Придется искать, стало быть. Расходы у меня будут.

– Возместим, Ржавый, всё возместим, я ж не обману! И где это…

– Курчан твой? Сейчас явится, скажет – не застал Харитона дома.

– Чего? Ты, что ли, решил, что Харитон?..

– Так щас вот подумал: он со мной вместе из управы ушел. Так?

– Ну. И шо?

– Ушел и дал знак этим вот. Слышишь, дура, говори лучше по-хорошему, кто вас на управу навел.

– А я чё? Знаю про вашу управу, чё ль? Рыло сказал, нужно в один подвал залезть, ход он покажет. Вынести, чё получится, за всё заплатят.

– Рыло – это которого застрелили?

– Ага-а-а… – Девчонка вспомнила, что дружок мертв, и захлюпала носом.

– Ну-ка не реви. Не реви, сказал, ну! А ему кто велел? Кто ход показывал? Молчишь? Ладно…

За дверью затопали, потом раздался стук.

– Самоха, мне сказали, ты велел…

– Входи, Курчан. – Самоха снова приложился к бутылке и пожаловался: – Рану печет.

В кабинет заглянул молодой пушкарь, кудрявый ладный парень.

– Ну чё? Харитона видел?

– А как же, он одетый был, будто и не ложился вовсе. Сказал, за мной прибежит скоренько.

– Ладно, ступай.

– Постой за дверью, парень, – велел Мажуга.

Пушкарь убрался в коридор.

– Что скажешь, Игнаш?

– Вели, чтобы не выпускали Харитона с Харькова. Пусть по всем выходам ждут его. Не придет он в управу. Вишь, одетый был, значит, ждал, чем у Востряка дело закончится. Сейчас струхнет и в бега ударится.

– Курчан! – крикнул Самоха. – Зайди, слышь!

Когда пушкарь заглянул в кабинет, Игнаш снова заговорил:

– Я человек чужой, Самоха, ты вели, чтобы меня слушались. Харитона еще можно нагнать, если сейчас за ним двинуть. Я к нему пойду, отряди со мной кого… Да хоть вот этого, молодого. И замарашку, дуру эту, пусть стерегут, запрут пусть где, а еще лучше связать ее.

– Дядька, не надо меня вязать, – попросила воровка. – Я ж теперь хорошая стала.

– Самоха, с этой хорошей глаз не спускать, понял? Точно понял?

Толстяк сделал еще глоток и кивнул.

– Нет, ты не понял. Она может оказаться единственным свидетелем. Если ее застрелят при попытке к бегству, я ничего не найду.

Девчонка начала что-то соображать, она глянула на Мажугу и заныла:

– Дядька, не оставляй меня здесь, а? Лучше я с тобой.

– Думаешь сбежать по дороге? Вот дура…

Воровка вцепилась в полу Мажугиной крутки, потянула на себя и затарахтела: