Страница 9 из 11
От такой перспективы у малявки аж глаза на лоб полезли.
— А экзамен какой-нибудь сдавать надо?
— Экзамен? А хочешь? — Голос Варвары становился всё тише.
Она явно начала уставать. Я, впрочем, тоже… А вот шары — нет.
— Ну если надо…
— Тогда… Ты же умная девочка. Вот и придумай, что нам сделать с этой нехорошей тётей, которая ни с того ни с сего решила нас испепелить.
— А где она сейчас?
— Нырнула в портал. Но выскочить может в любую секунду. Ну?
Ленка задумалась. Думала она старательно и совершенно по-детски: морщила лобик, накручивала на палец прядь белокурых волос, теребила юбочку. А потом всё же решилась спросить:
— А что такое портал?
Теперь задумалась Варвара. И в самом деле, как в двух словах объяснить ребёнку всю теорию пространственного перемещения? Ситуацию спас Олег, который и сам ещё от ребёнка недалеко ушёл:
— Вот представь себе шланг. Только он невидимый. Ты ныряешь в него на одном конце, очень быстро пролетаешь и выныриваешь на другом. Там, где тебя никто не ждёт. В другой комнате или в другом городе. Или в другом мире.
— А никто не может догадаться, что сейчас ты вынырнешь?
— Это можно вычислить, но только перед самым-самым появлением.
— А зажать тот конец, через который выходят?
— Я пробовала. Но эта зараза такая сильная, что ей все зажимы как Муське паутинка.
— А если… А если приставить к выходу другой шланг, но входом? И чтоб выход у него был там, где нам надо? Ну она не успеет остановиться, когда будет выходить, и улетит дальше…
— Умница! — воскликнула Варвара. — Я всегда говорила, что устами младенца… Только вот куда бы нам её зашвырнуть?
— Скажите, миледи, а шланг… он ведь гибкий? — вмешался Ричард. И, дождавшись нашего дружного кивка, продолжил: — А когда она ныр-р-рнёт в наш шланг… ну то есть пор-р-ртал… можем мы тогда взять тот конец, котор-р-рый выход, и приставить его к тому, котор-р-рый вход? И пусть себе летает по кругу!
— Ричи, ты гений! — завопил Олег. — Только всё рассчитать надо…
— Некогда рассчитывать, — прошипела я, вслушиваясь в колебания энергии. — Сейчас выскочит…
— Снимаю купол!
Эх! А вот об этом я не подумала!
Этим вечером все только и делали, что исчезали в порталах и появлялись из них же, поэтому я совершенно забыла, что вообще-то создание пространственной дырки — работа тонкая и ответственная. И прикладная. То есть пространство при этом нужно чувствовать руками. И чтобы поставить портал перед носом у злобной незнакомки, нужно быть там, перед её носом.
Слишком опасно!
Пока я корила себя за неосмотрительность, Варвара верхом на метле взмыла вверх, искусно лавируя между огненными шарами. Они всё ещё падали, эти злополучные шары. Или у нашей гостьи был бездонный резерв, или… К сожалению, больше никакого «или» не придумывалось.
Мгновения показались вечностью. Я не видела… такое невозможно увидеть… Но я чувствовала, как Верховная разрывает пространство, загибает этот треклятый «шланг»… И как летит с внезапно очистившегося неба последний, необычайно яркий и стремительный шар.
— Берегись! — Мы закричали это хором. Закричали — и поняли, что опоздали.
Нет, у Варвары был выбор. В последний момент увернуться от опасности — или замкнуть портал. Она выбрала второе.
Я отвернулась, чтобы не видеть, как её сшибает с метлы и вдавливает в землю. Как бросаются к тому, что осталось от её тела, Олег и Ричард. Мужской рефлекс — всегда быть в центре событий. Даже в такой ситуации. Впрочем, Олега можно понять. Когда он рухнул возле матери на колени, глаза у него были совершенно стеклянные. И чёрные. Он ничего не говорил, просто смотрел…
У меня к горлу подступил комок… Варвара…
Она была ещё жива, но я подходить не стала. Мне и отсюда было прекрасно видно раздробленные кости и тускло отсвечивающую кровь, разлившуюся по асфальту. Неаппетитное зрелище.
— Мария…
— Что? — Я оглянулась.
Девчонка подошла ко мне вплотную, но смотрела куда-то вдаль — не то на светлеющий горизонт, не то на вереницу бетонных столбов, соединённых проводами.
— Мария… а если она умрёт, то…
— Она умрёт! — решительно обрубила я. Ни к чему плодить лишние иллюзии. — Ни одна кошка… и тем более — ни один человек не оправится от таких ран. Ты разве не чувствуешь?
— Чувствую, — покорно кивнула Ленка. — Я теперь всё чувствую. И как ей больно — тоже чувствую. И ещё я теперь знаю, кто ты. Я про тебя в книжке читала. Только мама говорит, что это сказки. Ну то есть мифы. Но это ведь одно и то же, да?
Я глубокомысленно хмыкнула.
И неожиданно для самой себя подалась вперёд, пресловутым шестым чувством унюхав какие-то изменения в поведении Олега. Парень вдруг прекратил скорбеть, вскочил на ноги и, оглядевшись, бегом рванул к ближайшей мусорке. С энтузиазмом порывшись в ней несколько мгновений, он выудил сомнительной чистоты бутылку из-под водки и бросился обратно.
Пахнуло магией. Очень сильной магией. В обычной ситуации у меня бы от такого шерсть дыбом встала, но сейчас она ещё и улечься-то толком не успела…
— Что он делает? — удивлённо спросила малявка. И сама тут же ответила на свой вопрос: — Хочет поймать её отлетающую душу?
— Почти угадала, — мурлыкнула я. — Только душу в бутылке не удержишь. Ему нужно всего лишь её последнее дыхание.
— И тогда он сможет её воскресить?
— Скорее всего — нет. — В этот раз я решила быть предельно честной. — Но он всё равно попробует. И ещё раз попробует… Что ж, по крайней мере в ближайшие лет семь ему будет чем заняться.
— А потом?
— А потом выйдут все возможные сроки.
— Поня-а-атно, — протянула девчонка.
И тут…
Нет, гром не грянул. И молния не ударила в телебашню, озарив всё вокруг неоновой вспышкой. И даже воробьи не вспорхнули с ближайшей акации шумной чирикающей стайкой.
Лишь тихо звякнула завинчиваемая крышечка бутылки да Ленка тяжело вздохнула, будто силясь поднять груз, который ей не по плечу.
В этом мире снова сменилась Верховная ведьма. И это не было большой бедой — скорее традицией, законом природы. Но на душе отчего-то было так тоскливо, что хотелось выть. Громко и совершенно по-собачьи. Потому что только собаки могут так отрешённо и самозабвенно оплакивать смерть хозяина. И пусть Варвара не была моей хозяйкой… но подругой, соратницей… И если бы было возможно — я отдала бы за неё одну из своих девяти жизней. Точнее, из оставшихся трёх.
Жаль, не тот случай…
Гнетущую траурную тишину прервал весёлый гомон. Двери ресторанчика распахнулись, и наружу вывалилась развесёлая толпа, возглавляемая с трудом держащимися на ногах молодожёнами. Я едва успела накинуть на место побоища плотную иллюзию, когда малявка резко переменилась в лице и с воплем «Мама!» бросилась к одной из празднующих.
— Ленка, ты что здесь делаешь? — всплеснула та руками. — Ты как сюда попала?
— Мам, я тебя искала. Ты же не предупредила, что задержишься. А я котлеты пожарила, а они уже остыли. И мне было так грустно, — бодро затараторила девчонка.
— Ты что, одна сюда пришла? Ты откуда вообще узнала, куда идти?
— Я не одна, я с Олегом приехала!
— С каким ещё Олегом? — нахмурилась мамаша. — Я тебе сколько раз говорила, что с незнакомыми дядями общаться нельзя!
— Он не незнакомый! Он сказал, что, когда я вырасту, он на мне женится. Честное слово!
— А квартира? Она что, открыта? О господи! Это не ребёнок, это какой-то кошмар. За что мне такое наказание?!
— Я не наказание, я — ведьма, — попробовала возразить малявка, но родительница была непреклонна.
Подхватив сопротивляющуюся дочурку на руки, женщина строевым шагом направилась к выходу из переулка.
А я осталась. Мне некуда было спешить.
Элеонора Татаринцева
ДЖОННИ
«Интернет… Это помойная яма, в которую сваливают все кому не лень всё что ни попадя! Никакой таможни, никакой цензуры и никаких границ! Умопомрачительная вседозволенность! Вот и помрачаются… Черпают из этой клоаки все, кто только научился мышкой двигать и на кнопочки нажимать. И прикипают к поганому окошку монитора, как к замочной скважине, продвинутые, свихнутые с ума, начисто забывшие о реальности — наши дети. Конечно, и очень нужная информация, и оперативность, и объём услуг, немыслимый ранее, — всё это плюс. Но пока до нужного сайта докопаешься, сто пудов мусора на голову обрушишь. Это как в секонд-хенде — среди тонны чужих отбросов одно изделие с бирочкой производителя…»