Страница 15 из 15
Проморгавшись, ревизор обнаружил, что профессор и главбез успели надеть темные очки и явно удивлены, отчего он не сделал того же. Гадюкин наклонился к своему детищу и въедливо спросил:
– Не гудит? Не вибрирует?
– Нет, ничего такого…
– Очень хорошо, батенька. Понимаете, проект «Зевс» мы пока что закрыли до лучших времен. Никак не можем преодолеть один маленький дефект. Там внутри – очень мощный генератор… и он очень легко перегревается. А когда он перегревается – он взрывается. Примерно в десяти процентах случаев. Выстрелишь… и сразу отшвыривай подальше, а то без рук останешься! Конечно, в массовое производство такое выпускать нельзя…
– Профессор, вы… вы это серьезно?! – торопливо выпустил из рук опасную штуковину Мочальников.
– Шутка! – осклабился Гадюкин. – Шутка, батенька!
– Ф-фу…
– Не в десяти, а в пятнадцати процентах.
– И вы позволили мне?.. мне?.. мне?..
– Что-то вы, батенька, заикаться начали, вам бы водички выпить, – заботливо предложил Гадюкин. – Да вы не волнуйтесь – не взорвался же? У меня, знаете, недавно родилась идея, как этот дефект преодолеть. Хочу вставить туда охлаждающий предохранитель. Весить, правда, будет тяжелее, но зато риск частично устраним.
– Частично?!
– Снизим на три процента.
Мочальников покачал головой, вздохнул, а потом очень тихо сказал:
– Профессор… но я же мог погибнуть.
– Ага, мог! – радостно закивал Гадюкин.
Ревизор посмотрел на его счастливую улыбку и особенно ожесточенно застрочил в эль-планшетке.
– А это что такое? – спросил он, переводя взгляд на соседнюю полку. – Чайник?
– Бомба. Не трогайте, батенька, она не терпит неверного обращения.
– А почему она в виде чайника?
– А почему бы ей не быть в виде чайника? – пожал плечами Гадюкин. – Мне нравятся чайники.
Мочальников задумался. Сказанное звучало вполне логично, и он не нашелся, что ответить.
У профессора Гадюкина все всегда звучало вполне логично.
– Хорошо, а что вы здесь разрабатываете сейчас? – спросил он, выходя из музея.
– А вот это, батенька, – открыл дверь Гадюкин. – Добрый день, Семен Макарович.
– Добрый день, Аристарх Митрофанович, – кивнул маленький полный профессор, возящийся с приборной панелью.
Четверть комнаты занимает матово-черная коробка с бесчисленным множеством крохотных экранчиков и одним-единственным здоровенным рубильником. От нее ощутимо пахнет озоном.
– Что это такое? – подозрительно сощурился Мочальников.
– Наша новейшая разработка, – сообщил Гадюкин. – Оружие массового уничтожения. Правда, уничтожает оно не всех подряд, а только некоторых. Оно, знаете ли, испускает такое специальное излучение, влияющее лишь на небольшой процент живых существ… довольно специфический процент…
– А в действии можно увидеть?..
– Лучше не стоит. На меня это излучение не подействует, я проверял. И на Эдуарда Степановича не подействует. И на Семена Макаровича. А вот насчет вас я уверен не полностью… – задумался Гадюкин. – Да, лучше не рисковать…
– Ясно, – открыл эль-планшетку Мочальников. – И как же этот прибор называется?
– Официального названия у него пока нет – не придумали пока что. А неофициально мы его называем «Антиахтунг». Правительственный заказ, батенька. Сейчас мы его совершенствуем – президент лично просил увеличить мощность и радиус действия. Чтоб единым ударом можно было охватить целый город.
Гадюкин немного подумал и сказал:
– В принципе, мы уже неплохо в этом направлении продвинулись… Если его сейчас включить, так мы треть Москвы разом зачистим… Может, попробовать?..
– Без команды сверху нельзя, – напомнил Эдуард Степанович.
– Ладно, подождем официальной команды… – потер ладошки профессор. – Ну что, батенька, достаточно посмотрели?
– Да, думаю, достаточно, – сделал последнюю отметку Мочальников. – Вполне насмотрелся. Проводите меня к выходу.
– Конечно, батенька, конечно… Давайте обратно пройдем цокольным этажом – так быстрей будет…
Оказалось, что под НИИ «Пандора» скрывается целый подземный комплекс. Скупо освещенные коридоры потянулись нескончаемой вереницей, время от времени образуя ответвления или заканчиваясь непроницаемыми металлическими дверьми. Профессор Гадюкин вышагивал неторопливо, время от времени взмахивая руками и комментируя:
– Там у нас виварий… а там ядерный реактор… а там сборочный цех…
– А здесь что? – остановился перед неприметной дверью Мочальников. Возле нее стоял хмурый детина с автоматом, а это обычно сразу привлекает внимание.
– Это наш проект «Центавр», – взял его под локоток Гадюкин. – Но вам, батенька, туда нельзя, высокий уровень секретности…
– Профессор, у меня шестой допуск, мне везде можно!
– А сюда нужен седьмой допуск, батенька, – ласково пропел Гадюкин, указывая на маленькую табличку.
– Седьмой?! Да что у вас там такое – инопланетяне?!
– Угадали, батенька, инопланетяне! – радостно закивал Гадюкин.
– Все шутите, профессор… – вздохнул Мочальников, позволяя увести себя от загадочной двери, но все же делая очередную пометку в эль-планшетке.
– Шучу, шучу, батенька! – еще радостнее закивал Гадюкин.
Просторный белый вестибюль, насквозь пропахший хлоркой, был встречен с великим облегчением. Мочальников уже не мог смотреть на каменное лицо особиста без фамилии и неизменный ласковый прищур профессора Гадюкина.
Ревизор сделал последнюю отметку в эль-планшетке и шагнул к выходу.
– Так что, батенька, вам у нас понравилось? – встал на пути Гадюкин.
– Нет, не понравилось. У вас, профессор, уж простите, здесь самый настоящий сумасшедший дом. К тому же вы проводите эксперименты… весьма сомнительные эксперименты…
– И вы представите Комиссии доклад об этом, да?..
– Непременно, – пообещал Мочальников. – Самый подробный и беспристрастный.
– Замечательно! – сложил руки на животе профессор. – Грандиозно! Ну, не буду вас задерживать, ступайте, ступайте… хотя подождите! Задержитесь-ка, батенька, мы вам самое интересное показать забыли!
– Ну что там еще? – страдальчески посмотрел на него Мочальников.
– А вот, смотрите! – Гадюкин заговорщицки улыбнулся и жестом фокусника выдернул из-за спины нечто вроде пистолета с присоской. – Это, батенька, наш проект «Мнемозина»! Вообще-то, он закончился неудачей, но один интересный побочный эффект все же был воплощен в жизнь…
– Профессор, побыстрее можно? – взглянул на часы Мочальников.
– Конечно, батенька! Проект «Мнемозина» имел конечной целью дать человеку возможность читать мысли ближнего своего! Мы рассчитывали соорудить такой своего рода мозговой сканер… но увы, увы! К сожалению, выяснилось, что телепатия полностью и совершенно антинаучна! Зато мы соорудили вот это! Мемокорректор!
– И что же он делает? – устало спросил ревизор, не особо и вслушиваясь в объяснения профессора.
– О, батенька, вы будете поражены! Мемокорректор полностью вычищает из мозга кратковременную память, начиная с последнего периода сна… ну, это как у компьютера очистить оперативную память, понимаете?.. А затем, после очистки, подопытному можно внушить какие угодно ложные воспоминания… однако они, увы, держатся очень недолго. Ровно до следующего периода сна – после этого подопытный забывает обо всем напрочь. Понимаете?..
– Понимаю. И зачем это нужно?
– Как это зачем, батенька? – искренне удивился Гадюкин, поднимая мемокорректор на уровень глаз.
А потом нажал кнопку.
Спустя час Мочальников вышел из ворот НИИ «Пандора». Профессор Гадюкин потряс ему руку, широко улыбаясь, и Мочальников улыбнулся в ответ.
– Вы планшетку забыли, – подошел Эдуард Степанович. – Возьмите и больше не теряйте.
– Большое спасибо, – пожал и ему руку ревизор, продолжая глупо улыбаться. – Большое спасибо. До свидания. До свидания.
Резко развернувшись, он зашагал к машине, слегка дергая правой щекой и ощутимо кренясь влево. Гадюкин и Эдуард Степанович смотрели ему вслед.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.