Страница 22 из 25
– Неплохо! – крикнул он им по-испански.
Повелитель мертвых покачал головой и сердито взглянул на чету стариков. Ицамна заговорил на чистейшем языке майя – и индеец узнал его, хотя услышал в первый раз, и все понял.
– Добро пожаловать в Шибальбу, Шбаланке. Ты столь же искусный игрок в мяч, как и тот, в чью честь ты был назван.
– Меня зовут не Шбаланке.
– Теперь это твое имя.
Черная маска смерти, лицо Ах Пуча, воззрилась на него с высоты, и он проглотил слова, которые вертелись у него на языке.
– Si[29], это все сон, а я – Шбаланке. – Пожав плечами, он поклонился. – Как скажете.
Ах Пуч отвел взгляд.
– Ты не такой, как все; ты всегда это знал.
Иш Чель улыбнулась ему со своей высоты. То была улыбка крокодила, а не доброй бабушки. Он осклабился ей в лицо и отчаянно пожелал проснуться. Немедленно.
– Ты вор.
Как же выпутаться из этого сна? Древние мифы – настоящие обиталища многочисленных ужасов.
– Ты должен употребить свои способности на то, чтобы обрести власть.
– М м, я так и поступлю. Вы правы. Всенепременно. Вот только вернусь.
Один из кроликов, прислуживавших троице, внимательно смотрел на него, склонив головку набок и подергивая носом. Время от времени он принимался что-то быстро записывать похожей на кисточку ручкой на странном, сложенном в гармошку листе бумаги. Майя вспомнил комикс, который читал в детстве, «Алису в Стране чудес». Там тоже были кролики. А он проголодался.
– Ступай в город, Шбаланке.
Голос у Ицамны был скрипучий, пронзительный – не лучше, чем у его жены.
– Э, а разве где-нибудь тут поблизости нет моего брата?
А он, оказывается, неплохо помнил этот миф.
– Ты найдешь его. Ступай.
Игровая площадка задрожала у него перед глазами, и лапа ягуара отвесила ему подзатыльник.
Шбаланке замычал от боли: его голова соскользнула с камня, который, по всей видимости, служил ему подушкой. Он кое-как уселся, обдирая голую спину о грубый известняк. Сон все еще не отпускал его, и он не мог ни на чем сосредоточиться. Луна между тем спряталась за тучи, и в сгустившейся темноте лишь камни развалин храма рдели своим собственным светом, словно потревоженные в могиле кости. Кости былой славы его народа.
Он наклонился, чтобы подобрать украденные сокровища, и упал на одно колено. Он не смог удержаться, и его вырвало джином и тортильями, которые он съел в обед. Madre de Dios[30], до чего ж ему худо! Опустошенный и едва держащийся на ногах, он с трудом поднялся и начал спуск с холма. Может, это был вещий сон. Надо уйти отсюда, отправиться в Гватемалу. Того, что у него есть, хватит, чтобы некоторое время ни в чем не нуждаться.
Боже, как болит голова! Похмелье и опьянение одновременно. Это нечестно! Он осторожно потянулся к уху и с отвращением ощупал саднящую дырку в мочке. На пальцах осталась кровь. Это уже определенно не сон! Пошатываясь, юноша порылся в карманах, пока не нашел ушную затычку. Он попытался вставить ее в дырку в мочке, но боль была слишком сильной, а затычка не держалась в разорванной плоти. Его едва не стошнило снова.
Шбаланке – оказывается, вот кто он такой – попытался припомнить странный сон, который уже начал изглаживаться из памяти. Ах да, ему посоветовали отправиться в город. Эта мысль показалась ему толковой. Что, если угнать джип и въехать в столицу с шиком? Авось машины никто не хватится. Все равно с такой чугунной головой пешком он далеко не уйдет.
В темной и дымной соломенной хижине Хосе с серьезным видом выслушал рассказ Хун-Ахпу о его видении. Когда он заговорил о своей аудиенции перед богами, колдун кивнул. Закончив, юноша взглянул на старика в ожидании толкования и наставления.
– Твое видение – истинное. – Хосе распрямился и сполз с гамака на земляной пол. Потом встал перед очагом и бросил в огонь горсть ароматной смолы. – Ты должен повиноваться богам, а не то навлечешь на нас всех беду.
– Но куда мне идти? Где эта Каминальгую? – Хун-Ахпу недоуменно пожал плечами. – Я ничего не понимаю. У меня нет брата, одни сестры. И в мяч играть я не умею… Почему я?
– Ты был избран богами и отмечен их печатью. Они видят то, что незримо для нас. – Колдун положил руку на плечо юноши. – Опасно подвергать сомнению их волю. Их легко разгневать. Каминальгую находится близ Гватемалы. Ты должен отправиться туда. Но сначала мы должны подготовить тебя. – Старик устремил взгляд куда-то мимо него. – Ночью тебе нужно хорошо выспаться. А завтра – в путь.
Когда утром он пришел к дому колдуна, большая часть деревни уже была там, чтобы приобщиться к магическому событию. Он попрощался с ними, и Хосе отправился провожать его с каким-то свертком в руках. Едва деревня скрылась из виду, колдун обернул локти и колени Хун-Ахпу ватными подушечками, которые захватил с собой. Старик сказал, что таким он увидел юношу во сне прошлой ночью. Это был еще один знак, что видение было истинным. Хосе предупредил его, чтобы он не открывал цели своего путешествия никому, кроме тех, кому можно доверять, и только таким же, как и он сам, лакандонам. Если ладино[31] что-нибудь пронюхают, они попытаются остановить его.
Хепон был крохотной деревушкой. От силы три десятка разноцветных домиков жались к площади вокруг церкви. Розовая, голубая и желтая краска на них поблекла, и вид у них был такой, как будто они нахохлились под дождем, который зарядил не так давно. Автомобиль подскакивал на ухабах горной дороги, ведущей в деревню, Шбаланке решил двигаться по самым заброшенным дорогам, какие только смог найти на ветхой дорожной карте под водительским сиденьем.
Заметив, к своей радости, бар, молодой человек подъехал к нему, но потом решил оставить машину за углом, подальше от любопытных глаз. Ему показалось странным, что он до сих пор не видел на улицах ни одной живой души, но, возможно, в этом была виновата отвратительная погода.
Подошвы его кроссовок, еще одного подарка от нортеамериканос, прошлепали по деревянным подмосткам перед баром, ведущим к открытой двери. В тишине, нарушаемой лишь шорохом дождя да звоном капель по железной крыше, этот звук показался ему необычно громким.
Даже полумгла снаружи не подготовила его к темноте, которая стояла внутри, запах табачного дыма, годами застаивавшийся в этих тесных стенах, ударил ему в ноздри. С серого потолка свисало несколько изорванных и выцветших транспарантов с надписью «Feliz Navidad»[32].
– Что тебе здесь нужно?
От неприкрытой враждебности, которая сквозила в этом вопросе, у него заломило в висках. На него из-за длинной стойки, тянувшейся вдоль стены слева от него, недобро смотрела согбенная старуха.
– Cerveza[33].
Нимало не интересуясь его предпочтениями, она вытащила из холодильника бутылку и открыла ее. Потом поставила пиво на грязную щербатую стойку. Шбаланке потянулся за напитком, но она обхватила бутылку маленькой узловатой ручкой и повела подбородком. Он вытащил из кармана несколько скомканных купюр и положил их на стойку. Неподалеку что-то грохнуло, и оба вздрогнули. Впервые за все время у него закралась мысль, что столь враждебный прием может не иметь никакого отношения к раннему посетителю. Старуха схватила деньги, точно отрицая свой страх, и сунула их в сумку, висевшую поверх засаленного уипиля[34].
– Что-нибудь поесть у вас будет?
Пиво оказалось вкусным, но сейчас ему было нужнее другое.
– Суп из черных бобов.
Ответ женщины определенно был утверждением, а не приглашением. Его сопровождал грохот, снова раскатившийся по долине.
– А еще что?
Шбаланке огляделся и запоздало сообразил: что-то не так. В подобных местах обычно ошивались несколько старых пьяниц, ожидающих возможности выпить на дармовщину. А женщины, даже такие старые, как эта, редко работали в барах в таких маленьких деревушках.
29
Да (исп.).
30
Матерь Божья (исп.).
31
Ладино – испаноязычные метисы, потомки испанцев и индейцев, населяющие страны Центральной Америки.
32
Счастливого Рождества (исп.).
33
Пиво (исп.).
34
Уипиль – похожее на тунику одеяние.