Правда

Тяжелые шторы в одной из комнат, располагавшейся на первом этаже, были плотно задернуты, и сквозь них на улицу пробивалось лишь тусклое свечение. Голоса, которые также проникали сквозь шторы, были едва слышны, но любой внимательный слушатель мог заметить, что вдруг шум разговора резко стих. Потом раздался стук упавшего на пол кресла, и внезапно несколько людей заорали во все горло:

— Это и в самом деле он!

— Над нами что, решили подшутить?!

— Будь я проклят!

— Да он такой же он, как и я!

Постепенно крики стихли. А потом раздался чей-то очень спокойный голос:

— Ну хорошо. Хорошо. Можете его увести, господа. Поместите его в подвал и обеспечьте ему максимальные удобства.

Послышались шаги. Дверь открылась и закрылась.

— Можно просто подменить… — раздраженно начал было кто-то.

— Нет, нельзя. К счастью, насколько мне известно, наш гость не отличается выдающимся интеллектом, — продолжил первый говоривший.

Возражать этому голосу было не то чтобы немыслимо, а просто невозможно. Этот голос привык звучать в компании благодарных слушателей.

— Но он выглядит как точная копия…

— Да. Поразительно, не правда ли? И все же не будем чрезмерно усложнять ситуацию. Мы, господа, так сказать, караульные лжи. Мы одни стоим между этим городом и забвением, которое его ждет. Так не упустим же свой шанс. Возможно. Витинари действительно желает, чтобы люди стали меньшинством в этом великом городе, но, честно говоря, его гибель от рук наемного убийцы была бы… очень некстати. Она бы вызвала смуту, а смутой трудно управлять. Кроме того, как всем нам известно, кое-кто также может воспользоваться данным исходом. Нет. Есть третий путь. Плавный переход из одного состояния в другое.

— А что будет с нашим новым другом?

— О, нанятые нами специалисты славятся своей изобретательностью. Уверен, они знают, как следует поступить с человеком, лицо которого более ему не подходит.

Раздался смех.

Обстановка в Незримом Университете была несколько напряженной. Глядя в небо, волшебники быстро-быстро перебегали от здания к зданию.

Первопричиной суеты были, разумеется, лягушки. Не дожди из лягушек (нынче подобные бедствия случались в Анк-Морпорке очень и очень редко), а древесные лягушки родом из влажных джунглей Клатча. Эти проворные разноцветные существа, выделявшие самый смертоносный токсин в мире, счастливо обитали в огромном виварии, уход за которым был поручен студентам-первокурсникам (типа, если что, то невелика потеря: общий образовательный уровень не слишком пострадает).

Но иногда клатчскую древесную лягушку извлекали из вивария и помещали в небольшую банку. Там она на короткое время становилась действительно счастливой, после чего засыпала и просыпалась уже в бескрайних небесных джунглях.

Именно таким образом Университет получал активный ингредиент для пилюль, скармливаемых казначею и поддерживающих его в здравом уме — по крайней мере, внешне, ибо не все было так просто в старом добром НУ. На самом деле казначей был неизлечимым сумасшедшим и галлюцинировал более или менее непрерывно, но как-то раз, испытав особо жестокий приступ вертикального мышления, его коллеги-волшебники пришли к дружному выводу, что проблему казначея все-таки можно решить. Главное — найти формулу, которая заставит его постоянно галлюцинировать, что он абсолютно в здравом уме[1].

И эта идея действительно сработала. Правда, после нескольких неудачных попыток — на определенном этапе казначей несколько часов кряду считал себя книжным шкафом. Зато теперь он непрерывно галлюцинировал, будто является университетским казначеем. Это почти оправдывало побочные эффекты, а в частности — его уверенность в том, что он умеет летать.

Вообще на просторах множественной вселенной подобная уверенность не такой уж редкий случай, особенно после приема местного эквивалента пилюль из сушеных лягушек. Съев пару таких таблеток, человек нередко решает, что тяготение — это дело наживное. В результате он доставляет массу хлопот элементарной физике, а на улице внизу возникает небольшая транспортная пробка. Но когда о способности летать галлюцинирует волшебник, все обстоит несколько иначе…

— Казначей! Сию минуту спускайся! — пролаял в мегафон аркканцлер Наверн Чудакулли. — Ты прекрасно знаешь, я запретил тебе взлетать выше стен!

Казначей пошел на посадку в сторону лужайки.

— Ты меня звал, аркканцлер?

Чудакулли помахал перед ним листком бумаги.

— Ты как-то говорил, что мы тратим уйму денег на граверов, верно?

Приложив некоторые усилия, казначей переключил свой мозг на более или менее нормальную скорость.

— Говорил? Я?

— Да. Обвинил нас в «подрывании бюджета». Именно так и выразился. Как сейчас помню.

Некоторое время коробка передач, заменявшая казначею мозг, натужно скрипела. Наконец одна из шестеренок зацепила другую.

— О. Да, да, да. Как верно, — согласился казначей. Со щелчком на место встала еще одна шестеренка. — Целое состояние, каждый год. Гильдия Граверов…

— А вот этот парень заявляет, — аркканцлер сверился с листком, — что у него каждая тысяча слов — доллар. При заказе не менее десяти копий. Это дешево?

— По-моему, гм, у него что-то не то с резьбой, аркканцлер, — сказал казначей, наконец заставив свой голос звучать льстиво и успокаивающе. Как он знал из собственного опыта, при разговоре с Чудакулли это было самым разумным поведением. — Такой мизерной суммы не хватит даже на то, чтобы оправдать самшит.

— А еще здесь говорится… — Зашуршала бумага. — Размер букв — до десятого кегля, — сообщил Чудакулли.

Казначей на мгновение потерял над собой контроль.

— Да этот человек просто чудакнутый!

— Что?

— Прости, аркканцлер, я хотел сказать, такого быть не может! Даже если предположить, что кто-то способен вырезать столь мелкие буковки, дерево начнет крошиться уже после двух отпечатков!

— Судя по всему, ты в этом хорошо разбираешься…

— Мой двоюродный дедушка был гравером, аркканцлер. Счета за граверов — одна из основных статей расхода, как тебе хорошо известно. Не хочу хвастать, но с полной уверенностью могу сказать: мне удалось снизить цены Гильдии до самого…

— Ага, и теперь ты посещаешь каждый их ежегодный кутеж.

— Ну, Университет — крупный заказчик. Естественно, он получает приглашение на официальный банкет, а я как человек, занимающий не последнюю должность, считаю частью своих обязанностей…

— Пятнадцать блюд, как я слышал.

— …и, конечно, соблюдая нашу политику поддержания дружеских отношений с городскими Гиль…

— Не считая орешков и кофе.

Казначей замялся. Порой аркканцлер был туп как пробка, но порой демонстрировал очень неприятную для собеседника проницательность.

— Проблема в том, аркканцлер, — попытался объяснить он, — что мы всегда возражали против использования подвижных литер. По магическим причинам, ведь…

— Да, да, знаю, — перебил его аркканцлер. — Но каждый день появляется что-то новое, какие-то… бланки, таблицы и боги знают, что еще. Ненавижу все эти бумаги, они только кабинет засоряют…

— Да, аркканцлер. Поэтому ты рассовываешь их по ящикам, а ночами выбрасываешь в окно.

— Чистый стол — чистый ум, — наставительно произнес аркканцлер и сунул листовку в руку казначея. — Почему бы тебе не сбегать туда? Вдруг это не пустое сотрясение воздуха? Подчеркиваю: сбегать, а не слетать. Большое спасибо.

На следующий день Вильям решил прогуляться к расположившимся за «Ведром» сараям. Честно говоря, его туда тянуло. Да и работы не было, а бездельничать он не любил.

Считается, что мир населяют люди двух типов. Одни, когда им подносят наполовину полный стакан, говорят, что он наполовину полон, а другие — что наполовину пуст.

Однако на самом деле мир принадлежит тем, кто, посмотрев на стакан, воскликнет: «А что случилось с этим стаканом? Простите? Простите?! Это что, мой стакан? Вот уж вряд ли. Мой стакан был полон! И он был куда больше!»

[1]

Кстати, широко распространенная галлюцинация, которой страдает большинство людей.