Страница 38 из 76
— Кто говорит?
— Свои люди, — смеется он и кладет трубку.
Евгения откидывается в кресле и закрывает глаза. Со вчерашнего дня у нее не было возможности остаться наедине со своими мыслями. Вроде вчера ничего особенного не случилось, но в атмосфере вокруг нее что-то повисло…
Странная, неизвестно откуда взявшаяся приязнь между Толяном и Виталием настораживает ее — что там у них за встреча? Что за договор такой, о котором она знает лишь то, что его заключают сегодня, так скоро, и что Виталию он очень выгоден?
Вчера перед сном Виталий вдруг спросил ее:
— Что у тебя было с Аристовым?
Вопрос прозвучал обидно. Он был задан почти в утвердительной форме и выглядел как уточняющий: мол, было, но сколько раз? Она хотела возмутиться, наговорить в ответ гадости, но передумала. Решила, как говорит Никита, прикинуться шлангом, лечь в углу и не отсвечивать. Так что сказала как можно более равнодушно:
— Тебя, видно, интересует секс? Секса между нами не было, а вот столкновения были. На почве несхожести мнений в жизненно важных вопросах.
Ну и закрутила! Впрочем, Виталий этим удовлетворился. Он услышал то, что хотел. Остальное можно было пока не трогать.
Вчера Нина Аристова, по ее собственному выражению, набралась. В жизни раз бывает сорок лет! То есть она была просто подшофе, слегка навеселе, но этого ей хватило, чтобы открыть «шлюзы». Слишком долго она молчала.
Огромные рамы лоджии были раздвинуты в стороны, и прохладный воздух ранней осени вливался с улицы освежающим потоком. Евгения сидела с Ниной на маленьком удобном диванчике и молчала. В комнате, разомлевшие от юбилейного ужина, который достойно венчал торт — вершина кулинарного мастерства Аристовой, шумно переговаривались гости. Они представляли собой как бы клубы по интересам. В мужском, единогласно принятый в ряды членов, рассказывал о чем-то Виталий, в женском — увлеченно переговаривались Лена и Маша.
— Мне понравился твой Виталий, — сказала Нина.
«А мне нравится твой муж!» — могла бы ответить Евгения, но промолчала. Она все же надеялась, что со временем ей удастся вырвать из сердца неизвестно как попавший туда росток ее чувства к Толяну. Несмотря на то что растение это она не поливала, упорно старалась не замечать, оно не только не засохло, но со временем разрослось, не давая житья хозяйке. Вырвать его было необходимо, но Евгения пока собиралась с духом, ибо эта операция обещала быть болезненной и стоить большой крови…
— Он чем-то напоминает мою бывшую любовь, — продолжала между тем Нина, обращаясь будто к себе самой. — Такой же уверенный в себе, спокойный. Ты выходи за него. Будешь как за каменной стеной. Он не будет метаться по жизни, требовать от тебя неизвестно чего, будить среди ночи, чтобы поделиться очередной дурацкой мыслью. Он будет вести себя как серьезный человек, а не как мальчишка, забывший повзрослеть…
«Да это же она о своем муже говорит! — изумилась Евгения. — Еще один мне урок. Я-то считала, что между ними царит идиллия. Неужели, выходя за него замуж, Нина этого не видела? Глупая была? Или не хотела видеть?»
— Думаешь, я не видела этого, когда выходила за него замуж? — усмехнулась в ответ на ее невысказанный вопрос Нина. — Но тогда мне было все равно…
«Странно, женщина выходила замуж, и ей было все равно, за кого?»
— Когда не хочешь жить, такие вопросы кажутся не важными. А он думал, что спас меня от петли и потому я буду всю жизнь ему благодарна. Ко всему прочему, он ждал награды за то, что воспитывает чужого ребенка как своего!
«Чужой ребенок! Откуда чужой? Разве оба сына — не Толяна, как все считали? Выходит, Ярослав ему не родной?»
— Какая я все-таки гадина! Какая гадина! — вдруг тяжело вздохнула Нина. — Даже в благородстве Толика стараюсь найти изъян! А сама всю жизнь мстила ему за подлость, которую совершил совсем другой человек! Будто это он бросил меня, беременную! Будто это из-за него я решила свести счеты с жизнью!
«А ведь Толян никогда и словом об этом не обмолвился!»
— Я испортила ему жизнь! Я испортила себе жизнь! — почти бессвязно лепетала Нина. — Я так и не смогла его полюбить! Потому что до сих пор, когда я вижу на улице человека, который напоминает Романа, я ощущаю такое сердцебиение…
— Нинуля, а гости-то заскучали! — стала тормошить подругу Евгения, чувствуя, что больше не может выдерживать ее откровений.
Так это было вчера. Сегодня образ Нины отходит на второй план, а на первом проступает Толян. Жесткий ежик волос, нарочито злые глаза, холодное лихачество… и уязвимая душа, в чем он никогда не признается!
Утром машина Виталия стояла у подъезда, а сам Аристов в «мерседесе» ждал, пока они выйдут, чтобы вручить ключи от машины. Не стал подниматься, звонить в дверь. Ему это было неприятно, или он не хотел смущать Евгению… Что бы он ни хотел, лучше ему держаться от нее подальше!
Хорошо, что кончился юбилей. Больше осенью ничего подобного не предвидится, а до ее дня рождения еще столько воды утечет!
Евгения так задумалась, что вздрагивает от телефонного звонка.
— Жень, я почти уволилась! — радостно сообщает Надя. — Завтра могла бы выйти на работу, но договорилась с Валентином, что доживем врозь до понедельника. Согласись, у невесты столько дел!
— У чьей невесты?
— Вопрос справедливый. Докладываю: Вовик не поверил своим ушам, когда услышал новость о втором претенденте. Разнылся, что я совершаю ошибку, что ему некуда идти… А второй развелся с женой. Представляешь? За один день! Это стоило ему сто баксов и миллион нервных клеток всем остальным. Теперь он договорился в загсе насчет регистрации. На пятницу, в четверг у них выходной. Здесь люди оказались поскромнее, удовлетворились суммой в пятьдесят зеленых.
— Второй — это Эдик? — напрямую спрашивает Евгения.
— Он. А как ты догадалась?
— Наша главбухша билась в истерике — Эдик с женой развелся.
— Она подруга жены?
— Она подруга Эдика, но он ей говорил, что с женой никогда не разведется.
— Скажи, что я ее увольняю.
— Вот ты сама и скажи!
— Намекаешь, что мы все трое станем тереться бок о бок в одном дружном коллективе?
— Именно.
Надя некоторое время молчит. Размышляет.
— Тогда Эдику придется перейти на другую работу.
— Ты уверена? Может, лучше иметь его перед глазами?
— Предлагаешь мне пойти на роль жандарма? Держать мужика под колпаком, да еще такого бешеного, — артель «Напрасный труд»! Лучше обратиться к народной мудрости. Помнишь, что говорил Фигаро у Бомарше? Чтобы отвратить графа от нашей собственности, надо внушить ему, что на его собственность тоже покушаются. Или что-то в этом роде… В общем, заставить Эдика бояться, что меня могут увести.
— Надька! Ты хоть понимаешь, на что идешь?
— Я создаю себе трудности, чтобы потом их преодолевать!
— Смейся, смейся, как бы плакать потом не пришлось!
— Не каркайте, Лопухина! В конце концов, что я теряю, кроме своих цепей? Еще мама не знает! Еще тут будет море крови и куча зубов!
— Вы собираетесь жить с ней?
— Мы собираемся снимать квартиру. А мама так долго распространялась, что хочет пожить одна, без нас! Без суеты и беспорядка, которые вносит в ее жизнь наше присутствие. Мы поможем человеку осуществить ее мечты… А тут еще Вовик! Он говорит, что настроен весьма решительно. Правда, я думаю: против Эдика ему не устоять!
— Не станут же они за тебя драться?
— Кто знает… Словом, данный отрезок моей жизни можно определить как хождение по лезвию бритвы.
На обед Евгения идет одна — никто ее сегодня не приглашает. Впрочем, стоит ей отойти от здания фирмы метров на сто, как ее догоняет начальник охраны:
— Здравствуйте, Евгения Андреевна! Если ваш путь лежит в кафе, то позвольте вас сопроводить.
— Сопровождайте, — милостиво разрешает Евгения. Он подстраивается к ее шагу.
— Вы на меня сердитесь?
— А есть за что?
— Есть, — честно признается он и смотрит на нее сверху вниз; она отмечает невольно, что его лицо вовсе не лишено приятности — темно-голубые глаза, нос с горбинкой. На первый взгляд великоват, но придает его лицу больше мужественности, чем некрасивости. Раздвоенный, четко вылепленный подбородок.