Страница 6 из 80
Валленштейн перевел взгляд на фон Гетца. Тот сидел, стараясь нагнуть голову как можно ниже к полу, и сейчас она у него находилась почти на одном уровне с коленями.
— Что вы, фройлен, — запротестовал Валленштейн. — Я и сам давно мечтал посетить Берлин. Чудесный город. Надеюсь, Унтер-ден-Линден все так же красива?
— Красива, — успокоила его фройлен. — Только вам вряд ли удастся ее рассмотреть.
— Что так? Визит будет насыщен культурной программой и протокольными мероприятиями?
— Насчет культурной программы ничего не могу сказать определенного, а вот протокольных мероприятий будет достаточно. Боюсь, у наших следователей не хватит бланков протоколов, чтобы записать ваши правдивые показания. Вы ведь не собираетесь врать следователям?
— Конечно, нет. А что их интересует?
— А вы не догадываетесь?
— Честно — нет. Я в сильнейшем недоумении. Каким образом, находясь на территории нейтрального и дружественного Германии Шведского Королевства, я смог преступить законы Рейха?
— Обыкновенно, — терпеливо пояснила Марта. — Вы прибыли на территорию Рейха и на ней нарушили его законы.
— Вот как? Интересно.
— Посмотрите, — Марта положила перед Валленштейном лист бумаги. — Видите, это копия справки из пункта пограничного контроля в Копенгагене. Смотрите, тут написано, что тринадцатого марта сего года вы прибыли через порт Копенгагена на территорию Рейха, а семнадцатого марта через тот же порт покинули ее. Припоминаете?
— А-а-а, — потянул Валленштейн. — Да-да. Что-то такое действительно было. И что же, позвольте спросить, я нарушил? Официально, в установленном месте, пройдя пограничный контроль и таможенный досмотр, я пересек границу. Так же официально пересек ее в обратном направлении. Я не болтался по морю на катере контрабандистов, не подплывал к берегам на подводной лодке и не покидал борт самолета с парашютом, для того чтобы попасть в Рейх. В этом самом посольстве менее двух месяцев назад мне дали въездную визу, по которой я приехал в Рейх совершенно легально.
— А с какой целью?
— С какой целью? — переспросил Валленштейн.
— Да бросьте вы дурака-то валять! Ваш немецкий знакомый…
— Это какой же?
— Штурмбанфюрер Бек.
— Ах, этот ублюдок из Освенцима…
— Господин Валленштейн, — Марта подняла пальчик. — Я вас убедительно прошу быть сдержанней в оценке людей. Штурмбанфюрер Бек принадлежит к той же организации, что и мы…
— СС, как я догадываюсь?
— СС, — кивнула Марта. — А его дядя…
— Против его дяди я ничего не имею. Итак, если я вас правильно понял, вы хотите меня похитить и доставить к Гиммлеру?
— Вы нас поняли почти правильно. Только не к Гиммлеру, а к бригаденфюреру Шелленбергу. Он очень интересуется ходом ваших переговоров с русскими.
— А если я откажусь?..
— Ай-яй-яй, господин Валленштейн, — укоризненно покачала головой Марта. — А мне показалось, что мы с вами почти договорились. Вы даже сами выразили желание поехать в Берлин.
— Да-да, извините, я забыл. И как будет проходить наше путешествие?
— Обыкновенно. Мы все дружно сядем в посольскую машину и поедем в Мальме. Посольский флажок на радиаторе защитит нас от проверок документов, а вы пообещаете вести себя в пути, особенно на пароме, прилично. Тогда вам не будет причинено никаких неудобств, ручаюсь вам за это.
— Вам трудно отказать, настолько вы убедительны.
— Вот и отлично. Уверена, что ваше пребывание в Рейхе будет не только приятным, но и весьма полезным для вас и вашей дальнейшей карьеры журналиста.
— Так что вы там говорили насчет кофе? Он у вас настоящий или эрзац из моркови и картофельной ботвы?
Когда стало темнеть, Бехер подогнал машину вплотную к парадному, а Кользиг позаботился о том, чтобы в посольских коридорах не было посторонних и любопытных. Фон Гетцу так и не дали переодеться и привести себя в порядок. Вместо этого его сковали одними наручниками с Валленштейном и едва ли не грубо запихнули обоих в салон. Марта села на переднее сиденье рядом с водителем, Бехер — за руль, а Кользиг, закрыв дверцы, сел последним на заднее сиденье, рядом с фон Гетцем и Валленштейном.
— Стреляю без предупреждения, — угрюмо предостерег он. — Сидеть тихо, окошко не опускать.
Машина тронулась и покатила по улицам красивого города, будто сошедшего со страниц старинных волшебных сказок. За стеклами темнело. Зажигались первые фонари. Прохожих было немного. Наступил тот самый час, когда дневная жизнь закончилась, а ночная еще не началась. И тем немногим прохожим, которых машина пропускала на перекрестках, не было никакого дела до оберст-лейтенанта и до волонтера Международного Красного Креста, так легко арестованных службой СД в самом центре столицы нейтрального государства. До Берлина оставалось около двух суток пути, им надлежало остаться последними спокойными сутками в их жизни.
Фон Гетца ждал конвейер допросов с устрашением, военный трибунал и смертная казнь, а что ждало Валленштейна, не знал никто: ни Марта, ни Бехер с Кользигом, ни даже Шелленберг. Если фон Гетц для Шелленберга был отработанный материал, который оставалось только выпотрошить и получить от него улики на Канариса и на Геринга, после чего скинуть в кювет, то с Валленштейном дело обстояло сложнее.
Если Валленштейн откажется от сотрудничества, то после применения допроса с устрашением можно будет заставить его продиктовать по телефону статью в английские и американские газеты, с которыми он сотрудничал. Статья станет сенсацией немедленно после публикации. Шутка ли?! Русские снюхались с гитлеровцами за спиной доверчивых англичан и американцев и ведут переговоры о заключении сепаратного мира! Сталин на весь мир объявил о роспуске Коминтерна, и это станет прямым подтверждением тому, что переговоры имели место быть и русские выполнили предварительное условие, которое выдвинули немцы. А то, что статья появится за подписью человека, известного своими антифашистскими взглядами, придаст ей еще больший вес и правдивость в глазах общественности.
Это будет бомба.
Но одна бомба хорошо, а вагон бомб — еще лучше. Если Шелленбергу удалось бы склонить Валленштейна к сотрудничеству с VI Управлением РСХА, то мог бы получиться очень красивый вальс. Еврей-полукровка, известный журналист, волонтер МКК да вдобавок еще отпрыск главы банкирского дома с широкими связями не только на Уолл-стрит, но и во всем мире, где имеют хождение деньги. Такой человек поистине бесценен на службе у политической разведки. Шелленберг мог бы завалить его интереснейшими фактами — только успевай писать свои статьи и рассылать их по газетам. Не будь дураком, и VI Управление позаботится о твоей карьере. Только дай согласие на сотрудничество, и самые жареные факты из современной закулисной политики в твоем распоряжении. С именами, датами и суммами. С указанием когда, кто, сколько, за что и кому передал или пообещал. Если бы Валленштейн согласился работать с Шелленбергом, то бригаденфюрер не пожалел бы никаких сил и средств, но вывел бы Валленштейна в первую десятку имен мировой журналистики. Этой десятке, кстати, и деньги платят совсем другие. И не только редакторы платят, но и заинтересованные лица «стимулируют». Так что сотрудничество обещало быть взаимовыгодным. Валленштейну — слава и деньги, а Шелленбергу — возможность время от времени будоражить мировую общественность сенсационными бомбами. Если десять раз подряд дать в печать достоверную, тридцать три раза проверенную информацию, то никто и не усомнится в правдивости той «утки», которая пойдет как тема дня на одиннадцатый раз.
Только бы Валленштейн не свалял дурака и не встал бы в позу борца с гитлеровским режимом.
Между тем машина выехала за город. Ее мерный ход навевал бы дрему, отправляйся они на пикник. Но ехали они отнюдь не на прогулку, поэтому сон не шел ни к кому.
Бехер вел машину, и ему нельзя было отвлекаться от дороги.
Кользиг охранял арестованных, и ему нельзя было ослаблять бдительность. Он и не ослаблял, ожидая от фон Гетца и Валленштейна попыток освободиться или подать знак кому-нибудь случайному, и был готов немедленно и жестко пресечь эти попытки.