Рота Его Величества

«Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешного!» — подумал Рик, закрывая глаза.

Впереди раздался глухой удар, затем шум падающего тела.

— Рик! — послышался знакомый голос. — Это Илья! Ты живой?

— Да! — ответил Рик, вскакивая.

Когда он подбежал, Илья снимал с недвижимого очхи патронташ и штык-нож. Получалось это у него на удивление споро.

— Держи! — Илья сунул Рику «скорпион».

Хотя обстановка совершенно к этому не располагала, Рик едва не задохнулся от радости.

— Чем ты его? — спросил, глядя на труп.

— Этим! — Илья показал самодельный кистень и вытряхнул из него камень. После чего сунул носок в карман. — У тебя сохранился?

Рик достал самодельный кистень. С ним Илья проделал ту же процедуру.

— Запасная пара! — пояснил. — Другой нет.

«Труп» у их ног замычал и пошевелился.

— Добью! — сказал Рик, доставая нож.

— Брось! — остановил Илья. — Не опасен. Надо спешить!

— Теперь не догонят! — возразил Рик, но нож спрятал.

— Все? — спросил Ливенцов, закрывая блокнот.

— Так точно! — доложил Рик.

— Вспомнишь еще что, сообщи.

— Слушаюсь, господин есаул!

— Да не тянись ты, вахмистр, — сказал Ливенцов. — Не в строю. Где поместим гостя?

— Если не возражаете, — Рик облизал губы, — у меня.

— Понравился?

Рик кивнул.

— Приятный человек, — согласился есаул. — Забирай! Но с одним условием, — Ливенцов поднял палец, — будешь приглядывать. Внимательно! Что говорит, как себя ведет, чем интересуется.

— Вы думаете?..

— Думать — моя обязанность, вахмистр! Приказ ясен?

— Так точно! — щелкнул каблуками Рик.

Ливенцов позвонил в колокольчик.

— Пригласи задержанного! — велел заглянувшему вестовому.

Появившийся вскоре Илья положил на стол начальника листок бумаги.

— Вы немногословны, — заметил Ливенцов, пробежав глазами текст.

— Отвык писать от руки, — сказал Илья. — Тем более карандашом.

— Попросили бы перо…

— Его я сроду не держал. В кино видел, но, как этим пишут, не представляю. Если б клавиатура…

— Ладно, — сказал Ливенцов. — На сегодня достаточно. Отдыхайте.

Когда вахмистр с ари ушли, есаул снял трубку телефона.

— Петроград! — бросил в микрофон.

Дождавшись ответа телефониста, Ливенцов продиктовал номер и стал ждать.

— У аппарата! — раздалось в наушнике.

— Здравия желаю, господин подполковник! — отчеканил есаул.

— Это ты, Гордей? — На другом конце зевнули. — Не надоело еще? Может, по стойке «смирно» стоишь?

— В соответствии с уставом внутренней службы, — сказал Ливенцов, улыбаясь в усы, — подчиненный приветствует начальника пожеланием ему здравия и обращается по титулу, а за неимением такового — по званию…

— Брось! — прервали на другом конце провода. — Устав я читал. Что у тебя?

— Проходчик.

— Объявился! — Голос подполковника зазвенел радостью. — Иван Павлович?

— Другой.

— Вот как… — Собеседник мгновение помолчал. — Что с Ненашевым?

— Умер, если верить заявлению нового.

— А этот кто?

— Дальний родственник и наследник.

— Он посвящен в дело?

— Нет.

— Как он обнаружил проход?

— Утверждает, что случайно.

— Гм! — сказал собеседник.

— Вот и я так думаю! — сказал Ливенцов.

— Как он оказался у тебя?

— Тертышкин привел.

— Рик? — изумился собеседник. — Почему он? Мы же условились: за проходчиком его не посылать!

— Я не питал надежды увидеть Ненашева — год скоро, как сгинул. Когда в последний раз прощались, выглядел плохо. Тертышкин — лучший дозорный в отряде, а Союз в последнее время зашевелился. Вот я и подумал…

— Не верь после этого в судьбу… — вздохнул подполковник. — Вдруг это не случайность?

— Хочу заметить, Яков Сильвестрович, — голос Ливенцова стал строгим, — всякий сговор с вахмистром я исключаю!

— Я тоже, — успокоил подполковник. — Я о другом. Как они встретились?

— Вахмистр заметил незнакомца в долине. Там почему-то оказался и полувзвод Союза, который перехватил проходчика. Он, однако, сумел отбиться, после чего сбежал с помощью вахмистра. Они спрятались от погони в пещере, дождались ночи. Очхи выставили заслон, но они сумели прорваться и к полудню добрались до станицы. Убили или ранили нескольких очхи, принесли трофейное оружие.

— Красота! Тертышкин романов, часом, не пишет?

— Не замечал. Вахмистру я верю.

— А проходчику?

— Ну… — замялся Ливенцов.

— Так! — отозвался собеседник. — Поподробнее!

— Он молод, образован, хорошо развит физически. Со слов Тертышкина, великолепно владеет оружием и знает приемы рукопашного боя. Вахмистр считает, что обязан ему жизнью.

— Что говорит сам проходчик?

— Утверждает, что служил в Российской армии — в общей сложности семь лет. Принимал участие в боевых действиях. Вышел в отставку в чине прапорщика, получив диплом юриста.

— Логично. Что тебя смущает?

— Как изволили заметить, слишком красиво. Ранее в долине не замечалось так много очхи. А тут как по заказу! К тому же, как утверждает вахмистр, они явно кого-то ждали.

— Что еще?

— Он мне нравится.

— Ага! — сказал подполковник.

— Вызывает симпатию, ему хочется верить.

— Засланец из Союза?

— Очень может быть.

— Как выглядит?

— Чистокровный ари.

— Проверить нетрудно. Подключим ИСА.

— Когда вас ждать?

— Утром.

— Успеете?

— У меня, да будет тебе известно, личный поезд. Не видел?

— Нет.

— Именным указом выделили. Приеду, похвастаюсь. Как сын?

— Приедешь, похвастаюсь!

— Ты все о своем?

— У меня третий, между прочим! Где твои?

— Кто в трезвом уме и памяти выйдет замуж за начальника Корпуса жандармов? Мы же изгои! Разве сумасшедшая какая. В связи с чем вопрос: зачем мне сумасшедшая?

— Не увиливай! — сказал есаул.

— От тебя увильнешь! Засланца где поместил?

— Тертышкин присматривает.

— Ну и славно! Пусть думает, что ему поверили. Расслабится… До встречи, Гордей!

— Жду! — сказал есаул и повесил трубку.

После чего вновь перечитал записи в блокноте и объяснение засланца. Отложив их в сторону, взял со стола темно-красную книжицу, пролистал.

— Князев Илья Степанович, — прочел вполголоса и вздохнул: — Красивое имя! Кто, интересно, придумал?

5

Станица выглядела прянично-сказочной. Аккуратные, срубленные в чистый угол дома, ухоженные дворы, подсыпанные гравием улицы с кюветами по обеим сторонам; но главное — сады! Они окружали каждый дом. Яблони и вишни, раскинув ветви, тянули их через заборы, будто приглашая любоваться. Сады цвели: пышно и торжественно. Бело-розовая кипень окружала дома, те стояли, будто в сугробах, и сугробы эти пахли нежно и зазывающе. Мне вдруг отчаянно захотелось жить в этом месте: выходить с рассветом из дому, улыбаться проснувшемуся солнцу и идти по росе навстречу жизни.

Рик остановился у крайнего дома и отворил калитку. Мы не успели сделать и десятка шагов, как из дома вылетело и повисло на шее вахмистра визжащее существо. Рик существо обнял, чмокнул в щеку и поставил на землю.

— Где ты был? — затараторило существо. — Еще вчера ждала! Не знала, что думать!

— Ула! — сказал Рик укоризненно. — Я не один.

Существо умолкло и уставилось на меня. Теперь я смог его разглядеть. Это была девчонка, совсем еще юная, с круглым миловидным лицом. В ее чертах сквозило сходство с Риком: такие же серые глаза, вздернутый нос и упрямый подбородок. Уши девушки были скрыты под волосами, но я не сомневался, что они такие же, как у вахмистра. Девчонка смотрела на меня, не отрываясь, и я замер, не зная, что предпринять.

— Моя сестра Ула, — поспешил на выручку Рик. — А это Илья, он погостит у нас.

— Здравствуйте! — сказал я.

Она не ответила, все так же буравя меня взглядом.

— Ула! — окликнул Рик.