Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 12 из 59



Она не сразу оторвала взгляд от вышивки, показывая, что работа занимает ее гораздо больше, нежели новая компаньонка. Такой прием смутил бы робкую девушку.

Потом последовало:

— О, мисс Осмонд. Вы пришли справиться о месте. Можете садиться.

Я села, выпрямив спину, на щеках играл румянец.

— Вашей обязанностью будет помогать мне во всем, в чем возникнет необходимость, — начала она.

— Да, леди Бодреан.

— Вам придется напоминать мне о встречах: я веду активную светскую жизнь и большую филантропическую деятельность. Ежедневно будете читать мне газеты. Станете заботиться о двух моих собачках: Апельсине и Лимоне. — Услышав свои имена, две собаки, лежавшие на подушках по обе стороны от стула хозяйки, подняли головы и посмотрели на меня с презрением. Я не заметила их, когда вошла. Апельсин (или Лимон) залаял, а второй пес фыркнул. — Мои дорогие, — обратилась к ним с нежной улыбкой леди Бодреан; но ее лицо вновь стало ледяным, когда она повернулась ко мне.

— Естественно, вы должны делать все, о чем я вас попрошу. Сейчас мне бы хотелось, чтобы вы почитали.

Открыв страницы «Таймс», она протянула ее мне. Я начала читать об отставке Бисмарка и о намерениях присоединить часть Голландии к Германии.

Я чувствовала, что она оценивающе смотрит на меня. У талии на золотой цепочке у нее лорнет и она рассматривала меня, совершенно не стесняясь. Видимо, надо быть готовой к подобному обращению, когда приходишь наниматься на работу.

— Так, достаточно, — оборвала она на середине фразы, чтобы я сразу поняла: брать или нет компаньонку для нее гораздо важнее судьбы Голландии.

— Я хочу, чтобы вы немедленно приступили к работе… если вам подходит это место.

Я ответила, мне нужно пару дней, чтобы все подготовить, хотя и не знала, что именно. Я только понимала, что жажду оттянуть вступление на место компаньонки, ведь меня ждали нерадужные перспективы.

Она милостиво позволила мне заняться своими делами весь остаток дня и следующий день. Через день она будет ждать от меня исполнения моих новых обязанностей.

По пути в коттедж под названием «Радуга» (его назвали так, потому что раньше в саду вокруг дома росли цветы всевозможных цветов и оттенков) я попыталась думать о преимуществах моей новой должности и успокаивала себя тем, что даже если мне ненавистна мысль работать на леди Бодреан, я буду иметь возможность видеть Тибальта.

БРЕМЯ СТРАСТЕЙ

Мне отвели комнату в Кеверал Корте рядом с будуаром леди Бодреан, ведь я могу понадобиться ей в любое время суток. Комната приятная, как и все комнаты в имении, даже самые маленькие. А из окна я могла видеть крышу дома Гиза. Глупо, но меня успокаивал этот пейзаж.

Не успев пробыть в доме долго, я пришла к заключению, что леди Бодреан недолюбливает меня. Она часто звонила в колокольчик даже после того, как я ложилась спать. Вызвав меня, она сварливо сообщала, что не может заснуть. Мне приходилось готовить ей чай или читать вслух до тех пор, пока она не начинала дремать. Часто я дрожала от холода, потому что хозяйка любила свежий воздух и держала открытыми окна, прекрасно чувствуя себя под теплым одеялом, а я была лишь в халате. Как бы я ни старалась, я не могла ей угодить. Если она не знала, к чему придраться, на что пожаловаться — то хранила молчание, а уж если находилась хоть малейшая причина для недовольства, она без конца повторяла свои упреки.

Личная служанка леди Бодреан, Джейн, выражала мне сочувствие.

— Ее светлость всегда вымещает на тебе плохое настроение, — откровенничала она. — Я это часто вижу, так бывает. У постоянного слуги есть чувство собственного достоинства. В любом доме требуются служанки. А вот компаньонки и тому подобное — совсем другое дело.



Думаю, имея другой характер, я бы легче переживала свое положение. Но я просто не выношу несправедливости, в прежние дни я приходила в этот дом и чувствовала себя на равных с Теодосией. Очень нелегко было свыкнуться с новым положением, но мне не оставалось ничего другого, разве только уехать из деревни, а это совершенно неприемлемо.

Обедала, завтракала и ужинала я всегда в одиночестве в своей комнате. Обычно во время еды я читала книги, которые брала из библиотеки в доме Гиза. Тибальта я не видела, потому что они с отцом уехали в экспедицию в Шотландию, но книги мне постоянно давала Табита.

Она говорила:

— Тибальт считает, тебе это понравится.

Книги, мои визиты к Табите и мысль о том, что Доркас и Элисон счастливо устроены, — все это делало мою жизнь терпимой.

Иногда я встречала Теодосию. Она бы относилась ко мне хорошо, если бы ей позволила матушка. В Теодосии не чувствовалось ни злобы, ни гордыни. Она отличалась пассивностью, ее отношение зависело от мнения окружающих людей; она не была недоброй по характеру, но и не делала ничего, чтобы хоть как-то облегчить мое положение в доме. Может быть, она не забыла наше детство, когда я командовала и запугивала ее.

При встречах с сэром Ральфом — а он всегда интересовался, как я поживаю, — по мимике его лица было видно, он развлекается. Я не могла сказать ему: мне не нравится ваша супруга, и я бы тотчас ушла от нее, если бы не была уверена — в другом месте еще несчастнее.

При малейшей возможности я навещала Доркас и Элисон в коттедже «Радуга». Этому дому было около трехсот лет, построили его в те времена, когда можно было претендовать на землю, если сумеешь построить дом за одну ночь. Существовал такой обычай: подготовить камни и черепицу и с наступлением темноты в течение одной ночи строить дом. Если к утру стояли четыре стены и крыша, то земля считалась твоей, потом можно было достраивать и совершенствовать здание. Коттедж «Радуга» был построен именно так. После того, как Бодреаны приобрели коттедж, в нем жила прислуга, домик неоднократно перестраивали, но в нем сохранилась старинная лежанка под самым потолком, туда можно было влезть лишь по лестнице, раньше там спали дети. Сейчас в коттедже имелась современная кухня с плитой, в ней Доркас пекла вкуснейший хлеб, а в медном горшке она готовила топленое молоко, из которого потом делала ряженку. Вокруг дома рос маленький красивый сад, и хотя моим тетушкам не доставало того простора, как в доме при церкви, они были счастливы.

С неохотой уходя от них в Кеверал Корт к своим обременительным обязанностям, я утешала себя, гротесково изображая леди Бодреан — маршируя по комнате и разглядывая предметы в воображаемый лорнет.

— А как сэр Ральф? Ты его часто видишь? — робко интересовались мои тетушки.

— Крайне редко, я ведь не член семьи, как вам известно.

— Какой позор… — начала Доркас, но Элисон ее остановила.

— Вот когда ты ходила туда на уроки, все было иначе, — жаловалась Доркас.

— Да, в то время я не считала себя человеком не их круга. Но ведь тогда я не работала на них. Просто поразительно, в то время я почти не видела леди Бодреан, к счастью.

— Все может измениться, — рискнула предсказать Элисон.

По своей природе я была оптимистом и даже в тот нелегкий период своей жизни не переставала мечтать. Но мои мечты не отличались разнообразием: вечеринка в Кеверал Корте, одна из приглашенных дам не может прийти, но тринадцать человек за стол не садятся. Очень хорошо, можно пригласить компаньонку — она вполне респектабельна, ведь она получила образование в нашем доме. И вот я иду к столу, надев одно из платьев Теодосии (все равно оно ей никогда не шло, а меня очень даже украшает), и вот меня усаживают… «Да ты его знаешь», — шепчет Теодосия. «О, — восклицает Тибальт. — Как я рад снова вас видеть». Мы беседуем, и все замечают, что он не отрывает от меня взгляда, а потом не отходит ни на шаг от своей соседки по столу.

«Как я рад, что леди А… или леди В… (разве имеет значение имя?) да, как я рад, что она не смогла принять приглашения леди Бодреан».

Мечты, мечты! Но что еще мне оставалось в не самый счастливый период жизни?