Завещание императора

И вот преторианец уже шагает по улицам к новому Форуму. Оглядывается — не увязался ли кто следом. Нет, подозрительных личностей не видать.

Проходя по еще полупустым улицам, он замечал у закрытых дверей толпы обряженных в старенькие тоги граждан — клиенты ожидали, когда их допустят в дом приветствовать хозяина.

М-да, вот, к примеру, Приск, хотя и всадник ныне, и умен, и наградами не обижен, но у него по утрам в вестибуле народ не толпится, умоляя о протекциях и подачках.

Потому что Приск миллионами не ворочает. Не может сыпать медь и серебро в протянутые ладони. Когда Кука уходил, только Борисфен улегся у входа, всем своим видом сообщая, что он на страже.

Улегся и тут же заснул.

А Город просыпался.

Открывались лавки, пекари выкладывали вкусно пахнущие горячие хлеба на мраморные прилавки. Сонные рабыни наполняли у фонтанов кувшины. Обычный день столицы.

На Форуме Траяна уже собирался народ — намечалось разбирательство, и каждая сторона притащила с собой толпу зевак — хлопать юристам и орать, заглушая речи соперника. Кука постоял немного, наблюдая за толпой и пытаясь определить, нет ли среди собравшихся какой-нибудь подозрительной личности. Никого особенного не заметил и отправился в библиотеки.

Ему повезло — один из тех мальчишек, что нашли убитого Паука, сейчас трудился в латинской библиотеке, приклеивая полоски пергамента с надписями на футляры. По таким пергаментным хвостикам можно без труда отыскать нужную книгу, не открывая сам футляр. Разор, устроенный похитителями накануне, уже ликвидировали. Или почти ликвидировали. Прежде окровавленный мозаичный пол был вымыт до блеска. А вот футляры со свитками еще лежали на столе, не водворенные на место.

Увидев Куку, парнишка сразу сообразил что к чему, отложил кисточку с клеем и выпрямился. На вид ему было лет четырнадцать, но, судя по живому взгляду, паренек смышленый.

— Ты Харин? — спросил Кука (Приск запомнил имена рабов и сообщил товарищу).

— Он самый, господин. — Мальчишка по-прежнему смотрел выжидательно.

— Ну-ка, Харин, расскажи, что ты знаешь про вчерашнее убийство, — потребовал Кука у мальчишки-раба. — Меня послал городской префект лично разобраться с этим делом, — добавил он, принимая самый грозный вид.

— Ничего-ничего не знаю, господин, — испуганно затараторил пацаненок. — Паука убили, крови натекло — ужас. Весь вечер замывали. Я вот тунику измазал, едва пятно потом отмыл. А туника у меня всего одна.

— Отвечай честно. Не будешь юлить и обманывать — получишь серебряный денарий. — Кука показал монету.

У мальчишки вспыхнули глаза.

— Я все-все расскажу, господин, только спрашивайте.

— Ты убийцу Паука видел?

— Видел, видел, господин. Только мертвого — во дворе. Мы с Деоклом и Квадратом бегали смотреть, много ли крови натекло. Говорят, его один смелый центурион убил. Этот центурион — настоящий герой, его статуя у нас в галерее есть. Деокл сегодня одного господина водил к этой статуе за один асс. И я могу…

«Плохо дело, на Приска теперь каждая собака укажет».

— А прежде, еще живым, этот убийца сюда не заходил?

«Дурацкий вопрос, — подумал Кука. — Мертвым уж точно он сюда никак не мог прийти».

— Нет, господин. Откуда? — Кажется, первый испуг прошел, парнишка понял, что ему ничто не грозит.

— Может быть, он позавчера, допустим, заглядывал потолковать с Пауком. Или три дня назад… или четыре?

— Нет, господин, н-ни разу. А три дня назад приходила очень красивая и богатая матрона и долго-предолго болтала с Пауком, — охотно сообщил Харин. — У нее с собой был мальчишка-раб, весь завитой, нес вышитую подушку, и, когда матрона захотела сесть, он эту подушку на стул положил. А на ногах у нее золотые сандалии и расшиты жемчужинами. А когда она села, подбежала служанка, рыжая такая девчонка, ужас какая противная, мне еще язык показала, и стала ей на ноги брызгать водой с шафраном.

— И как эта матрона выглядела?

— Красивая… Платье ярко-оранжевое, будто солнце. А накидка прозрачная, ну точно стекло. Но только цветное стекло — голубое такое с зеленью. И узор по краю. Деокл еще сказал — если б она потеряла свою накидку, а кто-нибудь из нас нашел, мог бы из рабства выкупиться. А ты, господин, подаришь мне второй серебряный денарий за то, что я так хорошо тебе отвечаю?

— Подарю, вымогатель. Только скажи, какой у матроны цвет кожи. Или волосы каковы.

— Про кожу ничего не знаю — она ведь вся была в белилах, ну там, где открыто… И шею, и грудь набелила. А когда по двору шла, над ней раб, здоровый такой, зонтик держал. Но волосы ее тебе зачем? И кожа?

— Хочу эту тетку найти.

— А-а-а… — ухмыльнулся мальчишка, как будто все понял — и даже то, зачем это Кука ищет богатую матрону. — Так я ее имя знаю.

— Откуда? — изумился Кука.

— Точно, клянусь Геркулесом. Ее один господин назвал, он тогда в библиотеке тоже был и сказал: «Приветствую тебя, Элия». Я точно расслышал.

— А чем она интересовалась?

— Свитки смотрела… — невинно заморгал Харин.

— Ну конечно, как я сам не догадался! — демонстративно хлопнул себя по лбу Кука. — Конечно, книги! Постой… Элия… Уж не жена ли Луция Цезония?

— Этого не знаю. Чья она и кому жена. А вот центурион вигилов [32], что приходил прежде тебя, тоже про это спрашивал.

Кука нахмурился:

— А этого зачем сюда принесло?

— Утром явился, только-только рассвело… На Форуме еще никого не было. Но я ночую в библиотеке, потому в залы завсегда прихожу раньше других.

— Центурион был при оружии? И с вигилами?

— Да нет… — замотал головой мальчишка. — В плаще каком-то.

— А как выглядел?

— Да никак.

— То есть как это — никак? Лицо какое?

— Нос сломанный. И губы такие — разбитые и толстые. Как у кулачного бойца. И сам такой толстый… — обозначил руками размеры центуриона Харин. — Толстый, и руки толстые, и шея…

— Врешь! — оборвал его россказни Кука. — Только что сочинил. Ты его не видел.

— Видел, но не разглядел. Да зачем мне на него глядеть? Центурион все-таки… Страшно.

Кука наклонился к самому уху мальчишки и сказал грозно, хотя и шепотом:

— Префект вигилов Титиний Капитон никого не присылал по этому делу в библиотеку. Ты видел сообщника убийцы.

Мальчишка испуганно ойкнул, прикрыл ладошкой рот в испуге и отпрянул.

— Так что хватит вранья, говори всё подробно, чтобы я поймал этого типа как можно быстрее. Или он тебя убьет так же, как убил Паука.

— Я его правда не рассмотрел… разве что — смуглый он, темный такой. И в плечах широкий. А роста большого.

— Черный?

— Нет, не нумидиец… посветлее. А больше ничего не заметил. Да… волосы курчавые. Он когда уходил, я ему вслед глянул. И уши увидел. На колбаски похожие. Я у боксеров [33] такие видел.

Кука бросил мальчишке в этот раз медный асс и уже хотел покинуть библиотеку. Но тут его осенило:

— А ты не знаешь, что за господин по имени назвал матрону? Ведь и она что-то сказала ему в ответ. Так ведь? Ну-ка, вспомни.

— А еще денарий дашь?

— Асс получишь. Или по уху. Выбирай.

Харин наморщил лоб:

— Она назвала его… назвала… Декстр. Точно — Марк Афраний Декстр.

Кука охнул.

— Он загорелый, а глаза как будто белые? — спросил почему-то шепотом.

— Точно. Волосы как солома. Но уже кое-где с сединою.

«Декстр. Бывший центурион фрументариев сунул нос в это дело — тут я готов поставить не серебряный денарий, а золотой аурей — он знает намного больше нашего. Это ясно. Вот бы понять, на чьей он стороне — Адриана или…»

Кука не стал заканчивать мысль. Надо не рассуждать, а скорее возвращаться и обо всем рассказать Приску.

Проходя по площади, Кука свернул к тому месту, где накануне лежало тело убийцы Паука. Место определил безошибочно: мальчишка раб из библиотеки, тот, что постарше, показывал зевакам на плиты и, размахивая руками, описывал происшествие. В двух или трех местах прожилки между белыми плитами так и остались бурыми. Кука послушал рассказ вместе с другими. Но без толку. В мифах о подвигах Геркулеса и то было больше правды.