Страница 6 из 42
— То есть мне лучше переодеться? Спасибо за совет, Луиза. Идите, я сама все сделаю.
Кэтрин сменила свой легкий цветастый наряд на обтягивающее белое платье. Слегка подкрасилась, надела нефритовые клипсы в виде листочков плюща, белые туфли на высоком каблуке и пошла вниз.
Когда она вошла в малый салон, Леон Верендер уже был там вместе с очень нарядной женщиной в темно-синем и розовом. Она была темноволоса, волнистые короткие волосы украшала маленькая шляпка из бледно-розовых перьев. Ее лицо нежно-коричневого цвета с искусно наложенным румянцем на скулах было овальным. Безупречный греческий нос гармонировал с длинным заостренным подбородком, косым разрезом глаз и разлетающимися бровями. Кэтрин никогда не видела такого скульптурно-красивого лица; его хотелось долго разглядывать.
— Люси, я говорил вам о Кэтрин. Теперь она член моей семьи. Кэтрин, это Люси д'Эспере. Она давно хотела познакомиться с вами, но сегодня первый день, когда я свободен.
— Здравствуйте, — негромко произнесла Кэтрин.
Люси д'Эспере произнесла в ответ:
— Значит, вы невестка Леона. У нас с вами есть нечто общее: мы обе вдовы. Но, наверное, на этом сходство и кончается. — Голос ее звучал странно для английского уха.
— Вы что-нибудь выпьете? — спросил Леон тоном, показывающим Кэтрин, что ее и так уж долго ждали и вот теперь придется еще откладывать ленч.
— Нет, спасибо. — Она чуть не сказала, что уже поела, но сама не зная почему, заколебалась. Вместо этого она вежливо спросила у Люси: — Вы живете в Понтрие?
— К сожалению, нет. Я обожаю это место, но здесь нет хороших отелей — только небольшие пансионы ближе к заливу. Я живу в Ницце. — Вздох. — Очень дорого, но что делать?
— Но зато в Ницце, наверное, так интересно?
— Боже мой, там бывает и скучно… и даже немного одиноко. — Плутоватая улыбочка адресуется Леону. — Особенно когда мой друг так занят своими делами — день за днем. Я так рада, что вы наконец немного освободились, Леон!
— Дела — это неплохо, заставляют держаться в форме. — Он взглянул на свои золотые часы. — Так пойдем к столу?
— А как же Филипп?
— Он сказал, что, может быть, не вернется раньше двух и чтобы мы его не ждали.
— Вообще удивительно, что он собирается к нам, — заметила Люси. — Насколько я знаю, он никогда не нарушает распорядок, установленный его сестрой.
— Иветта — сущая пиявка, — сказал Леон. — Милая женщина сделала ошибку несколько лет назад и с тех пор расплачивается за нее. Беда в том, что она ухитрилась заставить платить и Филиппа.
— Едва ли это так, — возразила Люси. — Если бы Филипп хотел вести другую жизнь, он бы не позволил Иветте мешать ему. Я считаю, что Филиппу нравится жить так, как он живет. Иветта прекрасная хозяйка, не уступит никакой жене, и у нее скромные потребности. Филипп обедает дома, если ему позволяют его больные, а в остальном он свободен как птица. Друзья Иветты вечно приходят к обеду или чаю. — Люси послала Леону понимающую улыбку. — И если Филипп обедает дома, то можете не сомневаться: всегда приглашается и Марсель Латур. Это единственная кандидатка, которую Иветта одобряет.
— Что ж, если она нравится Филиппу… — Леон пожал плечами, как бы закрывая тему. — Пойдемте.
Был накрыт прямоугольный стол у стеклянной двери в сад. Леон сидел у короткой стороны, Люси напротив него, Кэтрин — рядом с пустым стулом, лицом к саду. К счастью, сам Леон был почти не голоден, и Люси выбрала это темой для разговора. Кэтрин пробормотала, что хочет только салата, и ела понемногу, только если кто-то смотрел на нее.
Люси с мягким беспокойством попеняла другу:
— Леон, что-то у вас неважный аппетит. Мне кажется, вам нужно немного встряхнуться, сменить обстановку — поехать в какое-нибудь тихое место, где все попросту, отдохнуть от всех знакомых. Как бы это устроить?
— Прекрасно себя чувствую, — отрывисто бросил он. — Вы знаете, что за ленчем я никогда много не ем. В любом случае я бы рехнулся в этих ваших тихих местечках. Я люблю, чтобы вокруг меня были люди.
— О, это верно. Просто я беспокоюсь за вас.
Кэтрин как-то не верилось, что эта женщина может беспокоиться о ком-нибудь, кроме себя, но может быть, у французов принято выражать заботу о здоровье друзей. Безусловно, Люси д'Эспере была вся воплощение заботы и ласкового внимания к Леону Верендеру.
Леон неожиданно спросил у Кэтрин:
— Мальчик научился плавать?
— Нет, но скоро научится. Все-таки он еще маленький.
— О, ребенок! — произнесла Люси, кладя вилку и с заинтересованной улыбкой обращаясь к Кэтрин. — Вы счастливы: у вас есть маленький сын. Где же он сейчас?
— Он наверху отдыхает.
— Я обожаю детей. — Это явно был ее любимый глагол. — Я обязательно должна познакомиться с маленьким Леоном!
— Его зовут Тимоти.
Люси рассыпалась в мелодичном беспомощном смехе, ее акцент усилился:
— Тимоти! Какое странное имя! И вы зовете его… как?
— Просто Тимоти.
Кэтрин была почти уверена, что эта женщина уже знала, как зовут Тимоти; если Леон говорил ей о приезде внука на виллу Шосси, он, несомненно, также дал понять, что ему не нравится его имя. Люси д'Эспере любила оттачивать свой топорик на чью-нибудь шею.
— Значит, Леон его второе имя, не так ли?
— Нет, — твердо ответила Кэтрин. — Второе имя у него по отцу, Юарт.
Люси воздела выразительные белые руки с розовыми ногтями:
— Но неужели о добром дедушке забыли? О, это грустно, мне кажется.
Кэтрин могла бы отрезать, что добрый дедушка заслужил, чтобы о нем забыли. Но, встретив пронзительный взгляд голубых глаз Леона, она промолчала. А в следующее мгновение в комнату вошел Филипп Селье, улыбаясь и извиняясь с поразительно подкупающим видом:
— Пожалуйста, продолжайте ваш разговор. Я тоже присоединюсь.
— Пустяки, — ответила Люси. — Как ваша сестра, Филипп?
— Иветта здорова, как всегда, — спокойно сказал он, беря на тарелку дымящийся кусок рыбы и поблагодарив дворецкого улыбкой. — А вы, Люси? Мне кажется, вы становитесь раз от разу красивее. Правда, Леон?
— Да. Иногда рядом с ней я себя чувствую стариком.
— О нет! — запротестовала Люси с отчаянно-умоляющей улыбкой. — Нет, вы — молодой! Вы самый интересный мужчина на побережье. — Умоляющая улыбка уступила место оживленной, когда она повернулась к Филиппу: — Извините! Знаете, вы как ртуть. Начнешь разговор с вами и никогда не знаешь, куда он пойдет.
— Это моя беда, — сказал он, ломая золотистую корочку хлеба тонкими сильными пальцами. Его тон немного изменился, когда он повернулся к Кэтрин: — Как себя чувствуете?
— Очень хорошо, спасибо.
— А мальчик?
— Прекрасно. Солнце и море так полезны для него.
— По-моему, — объявил Леон, — мальчику пора плавать. Я научился плавать в холодной английской реке, когда мне еще не было трех.
— Вы, наверное, были подготовлены к этому, — возразила Кэтрин. — Тимоти еще не готов.
— Всему этому гораздо проще научиться, если вы начинаете как можно раньше. Я уже выбрал для него пони. Он стоит в конюшне школы верховой езды, и вы можете отвозить его туда на занятия два-три раза в неделю. Инструктор там замечательный.
Кэтрин подняла голову:
— О верховой езде не может быть и речи, конечно. Мы это обсудим в другой раз.
Глаза Леона блеснули как сталь.
— Никаких обсуждений! Это касается меня, и я позабочусь о том, чтобы все было выполнено.
— Тимоти не будет ездить в эту школу, — ровно ответила Кэтрин, скрывая свое смятение. — Если вы настаиваете, чтобы я назвала причины сейчас…
— Я не хочу знать никаких причин. Я ездил на пони в южном Дауне, когда был в его возрасте, каждый день!
Кэтрин немного побледнела, но так же ровно ответила:
— Вы — необыкновенный, а Тимоти нет. Если желаете знать правду — он боится лошадей.
Леон откинулся в кресле и с грохотом опустил кулак на стол. Глаза его были сужены и сверкали, рот был сжат в линию.
— Боится лошадей — это мой-то внук? — свирепо произнес он. — Не верю. Вы его просто напугали — вы, с вашими женскими штучками, и вы еще утверждаете, будто умеете прятать от него свои страхи! Как вы смеете терпеть в нем такую слабость?..