Битва за любовь

Кэтрин опустилась в другое кресло, снова выронила туфли и с наслаждением откинулась на спинку.

— Нелегко понять, к чему вы ведете, — сказала она. — При этих обстоятельствах вы никак не сможете оторвать Леона от его внука. И никто не может. И как это на вас повлияло?

Тон Люси стал резче:

— Много месяцев мы торговались с вами через адвоката…

— Мы? К вам это не имело никакого отношения.

— Все, что касается Леона, касается и меня. Я видела часть этой переписки, и у меня сформировалось мнение о вас, которое не изменилось. — Ноздри у нее чуть раздулись, она добавила: — С вашей стороны это умный ход — сделать вид, что вас не интересуют деньги Леона; особенно ловко было истратить часть присланных денег в Англию только на мальчика. Это заставило Леона думать, что вы очень искренний человек.

— Я рада этому.

— Вы не будете так рады, когда услышите все до конца. — Кэтрин заметила, что Люси крепко стиснула руки и опять расцепила их, изящно свесив с подлокотников. — Я собираюсь потребовать, чтобы вы прекратили это глупое сопротивление и согласились на все, что Леон предлагает для ребенка.

У Кэтрин пересохло во рту и начала кружиться голова. Она не была готова бороться с этой женщиной сейчас; но Люси так и сидела, как гладкое настороженное животное — очень красивое животное, — и значит, Кэтрин нужно было как-то справляться с ситуацией.

Она сделала слабую попытку:

— Я не сопротивляюсь. Леон берет с собой Тимоти два или три раза в неделю, и я даже не знаю, что они делают в это время.

— Вы все знаете очень хорошо, — резко возразила Люси. — Если бы Леон вздумал осуществить на практике все свои идеи насчет ребенка, то начались бы писк, визг и взывания к матери! Леон не хочет быть резким или выглядеть тираном; но главное его желание — чтобы мальчик вырос сильным и храбрым. Сейчас же это совершенно невозможно из-за вашего сопротивления.

В мозгу Кэтрин забрезжила какая-то догадка.

— Вам кажется, что Леон слишком поглощен Тимоти, так? И если бы я согласилась на все идеи Леона, он бы перестал так возиться с ним и стал бы уделять больше внимания… вам?

— Ну, это немножко грубо изложено, моя дорогая, — протянула Люси, — но близко к правде. До того как увидеть вас здесь, я считала, что у вас есть определенная цена. Казалось, что и Леон считал: вы преследовали его сына, зная, что он — наследник Леона Верендера. Ну что же. — Она понимающе пожала плечами. — Почему бы женщине не позаботиться о своем будущем? Я не думаю о вас хуже из-за этого.

— Весьма вам благодарна.

Люси пропустила мимо ушей язвительную реплику Кэтрин.

— Но теперь вы стараетесь доказать еще кое-что вашему свекру. А именно, что вы были искренне преданы его сыну и что вы — самоотверженная мать. Наверное, это даже не глупый ход — для вас. Но это дело довольно долгое, а я не могу ждать так долго. — Она улыбнулась очаровательной, но безжалостной улыбкой: — Если сказать честно, у меня большие финансовые затруднения, и даже моя портниха начинает волноваться, несмотря на мои обещания, что скоро я не только заплачу все долги, но и сделаю огромный заказ к свадьбе.

— Но вы не можете обвинить меня в ваших чрезмерных тратах.

— Для меня эти траты не чрезмерны, а необходимы для моего стиля жизни. И я обвиняю вас и только вас. До того как мы узнали о существовании вашего ребенка, я была уверена, что в течение шести месяцев Леон поймет, насколько он нуждается во мне как в хозяйке его дома и друге. Но пришла эта новость, и перед ним открылся новый мир. Вдруг к старости появился внук — какое неожиданное счастье! Все остальное вылетело из его мыслей. — Она спохватилась, развела руками и сказала спокойно: — Мы остались близкими друзьями, Леон и я. Но он полностью поглощен своей новой ролью — дедушки. Даже в этом сказывается его деловая хватка — он посвящает все свое время большому плану. Ему нужен был ребенок, не вы.

Она проговорила последние слова с каким-то мертвенным спокойствием, но казалось, что они продолжают отзываться эхом в молчании. Кэтрин наклонилась вперед, положив руку на колени; она не отрывала взгляда от узора ковра на полу.

— Я говорила с Леоном на многие из этих тем, — наконец сказала Кэтрин устало. — И он принял то, что я не расстанусь с Тимоти ни за что на свете. Он был настолько добр, что сказал: он чувствует себя ответственным и за Тимоти, и за меня; это утешает, хотя я в этом и не нуждаюсь. Я вполне понимаю, мадам, ваше положение, но если у вас только финансовые трудности, то почему вам не сказать о них Леону? Я уверена, что он…

— Вы с ума сошли! — Впервые в выражении лица Люси показалось что-то откровенно злобное. — Вы так плохо знаете свет или, может быть, желаете оскорбить меня? Я принимала подарки от Леона — сумочку, перчатки, духи, косметику из Парижа. Но я не собираюсь рыдать у него на груди, рассказывая о своих бедах. Что он подумает о женщине, которая залезает в долги в надежде на будущее? Я никак не могу открыть ему истинное положение своих дел!

Кэтрин вздохнула:

— В самом деле, я не знаю, чем могу помочь вам.

Люси внезапно встала во весь рост. Высокая, властная, она выглядела госпожой положения.

— Вы можете прекратить ваше бесконечное сопротивление. Пусть он начнет учиться верховой езде, возьмите ему учителя гимнастики, заставьте его ходить в школу каждый день. Успокойте Леона, пусть он думает, что все делается, как он хочет, и очень скоро мальчик отойдет для него на второй план. Леон наслаждается этой борьбой с вами. Вы это знаете?

— Я сама не в восторге от этого, но я не собираюсь пожертвовать своим сыном только потому, что он мешает осуществиться вашим честолюбивым замыслам. Я собираюсь продолжать заниматься с ним сама и делать все для его физического развития здесь, в саду и на море. Что же касается верховой езды, то, если ему потребуется и десять лет, чтобы привыкнуть к лошадям, меня это не будет волновать. Но я не позволю пугать его до полусмерти таким обыкновенным животным, как пони!

Рот Люси сжался в тонкую красную линию, длинное, заостренное лицо было бледным, но спокойным.

— До того как вы вернулись, — проговорила она с усилившимся французским акцентом, — я собиралась сделать вас своим другом. Мне рисовалось, что мы будем жить одним домом — вчетвером, что ребенок всегда будет здесь, но вы, молодая женщина, будете появляться в свете, ездить в гости и со временем найдете себе мужа. У меня бы не было никакой вражды к ребенку, и мне даже было бы приятно, что Леон так увлекается его воспитанием… — Она начинала жестикулировать. — Вот что я хотела предложить вам: дом для мальчика, любую помощь, какая вам понадобится, чтобы найти мужа, и роскошный, светский фон жизни.

Кэтрин повернулась в кресле и затем поднялась:

— Извините. Просто получилось так, что я не тот человек, которого вы ожидали. Но я вполне понимаю ваши чувства. Вы здесь уже давно, а мы появились как раз в критический для вас момент. Мы помешали осуществлению ваших планов. Но боюсь, я ничего не могу сделать.

— Вы можете сделать очень многое!

Кэтрин покачала головой:

— Нет, ничего. Я не могу изменить свои убеждения. И я, безусловно, не могу позволить дамам, которые не имеют детей сами и не знают, как мы жили в Англии, диктовать мне, что и как делать с Тимоти. Он не просто живой кусочек, которому можно придать любую форму. У него есть свои чувства, и он уже личность. И вполне возможно, что он никогда не будет любить все это суперменство, которое так дорого Леону.

— Ах так? — в глазах Люси появился опасный огонек. — А я?

Может быть, Кэтрин просто слишком устала, чтобы выбирать слова. Она пожала плечами:

— Если вы с Леоном так привязаны друг к другу, наш приезд не должен изменить ничего в ваших планах. Разве не так? В любом случае вы вполне можете позаботиться о себе. Простите меня, мадам.

Воцарилось тяжелое молчание. Потом Люси резко вскинула голову:

— Превратив меня во врага, вы поступаете не так умно, как вам кажется. А я уж постараюсь, чтобы вы об этом сильно пожалели.