Страница 11 из 36
Когда он через четверть часа вернулся в буфетную, Камилла уже ушла, но служебные помещения не были пусты — там оказался еще один гость, из другой части дома. Бриггс услышал стук высоких каблуков по вымощенному каменными плитами проходу, ведущему на кухню, и до него долетел голос миссис Карстерс.
— Милый мой Уорбек-холл! — услышал он. — Простите меня, голубушка, но я не могла удержаться, чтоб не сунуть сюда нос! Я весь дом обегала, предаваясь воспоминаниям. Боже ты мой! И сколько же вкусных блюд приготовлялось у меня на глазах в вашей чудесной старой кухне!
Из бормотания, которое донеслось до Бриггса, он заключил, что заигрывания миссис Карстерс были приняты вежливо, но холодно. Кухарку, которая не являлась, как он, местным старожилом, видно, слишком заботило приготовление обеда к сочельнику на древней плите, чтобы она позволила себе прервать работу. Вскоре миссис Карстерс отказалась от попыток сойти за своего человека и вернулась восвояси. Она остановилась в дверях буфетной, чтобы облагодетельствовать своим присутствием Бриггса.
— О Бриггс, я только что рассказывала кухарке, как я рыскала по всему этому милому старому дому! И право же, мне кажется, что вам — слугам — досталась лучшая его часть. В этом крыле чувствуется неповторимая атмосфера старины.
— Чересчур холодная атмосфера в такую погоду, мадам, — ответил дворецкий сухо.
— Да, да, конечно, я знаю. И одни переносят холод хуже, чем другие. А все-таки, Бриггс, вы должны признать, что работать в старинном Уорбек-холле, в комнате, которую построил сам Перкин Уорбек, — это привилегия, и…
— Вот уж нет, мадам, тут я должен возразить вам! Это миф, сочиненный составителями путеводителей. Он лишен всяких исторических оснований.
Эти слова раздались за спиной у миссис Карстерс, и она в изумлении обернулась:
— Мистер Ботлинг! Вы меня перепугали!
— Моя фамилия — Ботвинк, мадам.
— Ах да! Я ужасно бестолкова насчет имен, особенно иностранных. Я и понятия не имела, что вы здесь. Откуда вы взялись?
Д-р Ботвинк показал наверх.
— Из архива, — объяснил он. — Он прямо у нас над головой. Эта маленькая лестница за моей спиной ведет прямо туда.
— Ну конечно, как же это я могла про нее забыть! Мы называли ее «Перкинова лестница». Вероятно, вы скажете, что и это неверно?
— К сожалению, мадам, как это ни огорчает вас и Бриггса, но это совершенно неверно. Тем не менее буфетная — весьма любопытная старинная постройка. Вы знаете, что здесь остался кусочек первоначальной полотняной обивки?
— Вот уж никогда не думала, что об Уорбек-холле мне что-нибудь расскажет иностранец, — сказала миссис Карстерс раздраженно. — Уверена, что вы ошибаетесь, мистер… э… доктор…
— И все-таки он остался, мадам. Совсем маленький кусочек на стенке шкафа возле раковины. Смотреть там особенно не на что — он очень поврежден, за последние столетия его не раз закрашивали, но это, несомненно, подлинный обрывок полотняной обивки, тех же времен, что и само здание. Если вам интересно, я сейчас вам его покажу.
— Раз он в таком состоянии, вряд ли стоит терять время, чтобы на него смотреть, — сухо сказала миссис Карстерс.
— Вы правы, мадам. Он не представляет особого интереса, если не считать, что он в отличие от Перкина Уорбека не подделка. — И, пустив эту парфянскую стрелу, историк удалился.
— Ну, знаете ли! — Миссис Карстерс задыхалась от негодования. — Этот джентльмен, по-видимому, чересчур вольничает в вашей буфетной, Бриггс! Мне это кажется весьма неуместным. В комнате, полной ценностей, как эта, бог весть что может случиться.
— Видите ли, мадам, — сказал Бриггс снисходительно, — приходится идти на компромисс. Этот джентльмен все-таки иностранец. Он в самом деле помешался на всем действительно старинном и устарелом. Он говорил мне, что именно поэтому он так интересуется британской конституцией.
— Вот этого никогда не понять иностранцам! — воскликнула миссис Карстерс. — Они воображают, что мы все еще живем в прошлом. Не понимают тех великих перемен, которые произошли в нашей стране за последние годы, и еще больших перемен, которые произойдут в будущем.
— Так точно, мадам, — сказал Бриггс с заметным отсутствием энтузиазма.
— Обед, вероятно, как всегда, в восемь?
— Да, мадам. Гонг к переодеванию будет в половине восьмого.
Различие в отношении Бриггса к двум дамам выразилось в том, что он дал миссис Карстерс уйти, не предупредив, какой холод ожидает ее в столовой.
До обеда оставалась еще уйма дел — прежде всего дворецкому надо было спуститься в погреб. Он вернулся минут через пять, бережно держа в руках бутылку, густо оплетенную паутиной, и сердце у него упало, когда он увидел в буфетной еще одного посетителя. Он вздохнул с облегчением, увидев, что это всего-навсего сержант Роджерс.
— Извините, что беспокою вас, мистер Бриггс, — сказал Роджерс, — не видели ли вы где-нибудь здесь моего?
— Насколько мне известно, мистер Роджерс, сэр Джулиус сюда не заходил — в отличие от остальных.
— Странно. Ему, видно, удалось ускользнуть от меня. Готов поклясться, что видел, как он шел сюда. Трудное дело — уследить за человеком в таком большом доме, как этот, вы не находите, мистер Бриггс?
— Рад сказать, что слежка за людьми не входит в мои обязанности, мистер Роджерс. Мне и без того дел хватает.
Бриггс достал с полки бутыль.
— Что ж, — произнес Роджерс задумчиво. — полагаю, что с ним ничего не стрясется, если он немножко побудет один. А приятно выглядит этот портвейн, мистер Бриггс.
— Это, — отпарировал Бриггс, — если хотите знать, мистер Роджерс, предпоследняя бутылка его светлости от 1878 года.
— Что вы говорите, мистер Бриггс! Прафиллоксера!
Бриггс посмотрел на него с внезапным уважением:
— Вы, стало быть, понимаете толк в портвейне, мистер Роджерс?
— Самую малость, мистер Бриггс. Самую малость.
— В таком случае, мистер Роджерс, может быть, вы будете добры и поможете мне перелить его в графин?
— Мне будет лестно помочь вам, мистер Бриггс, — ответил сыщик. Когда Бриггс достал пробочник, он забеспокоился: — Вы уверены, что пробка цела? А не лучше ли с вином такого возраста поступить иначе — отбить горлышко бутылки?
— Не нужно, мистер Роджерс. Покойный лорд переменил пробку недавно, в 1913 году, так что мы откроем бутылку без затруднений.
Бриггс оказался прав. Пробку вытащили без осложнений, и драгоценная жидкость была уверенной рукой перелита в графин, причем Роджерс держал под горлышком бутылки свечу, чтоб выявить, не попала ли в вино соринка.
— Ну вот! — сказал дворецкий, подымая бутылку, когда обряд был выполнен. — Даже чайной ложечки осадка на дне не осталось. Очень обязан вам, мистер Роджерс.
Оба в восхищении посмотрели на графин.
— Его светлость выпьет рюмочку с бисквитом, — пробормотал Бриггс. — Доктор не позволил бы ему этого, если б знал. Сомневаюсь, чтоб гости в столовой справились с полбутылкой. Разумеется, дамам — это не в коня корм… Думаю, что если вы составите мне компанию после обеда, мистер Роджерс, то будет и нам по паре рюмок на брата.
— Что ж, мистер Бриггс, — сказал Роджерс рассудительно, — интересно было бы узнать, каково его качество через столько лет.
И на этом замечании оба знатока расстались.
VII
Рождественский обед
Без десяти восемь Бриггс понес в гостиную поднос с графином хереса и бокалами. Ровно в восемь он ударил в большой китайский гонг в холле. Это была совершенно ненужная часть ритуала, поскольку он уже видел, что все пять гостей в сборе; но как часть ритуала она доставляла ему удовольствие. Низкие звуки меди прокатились по огромному полупустому дому, проникая в обветшалые комнаты, не видевшие гостей со времени Первой мировой войны, и пробуждая эхо в помещениях для слуг, где, по всей вероятности, никогда больше не поселятся слуги. Как ни странно, но единственный, кто, по-видимому, наслаждался вместе с Бриггсом этими звуками, был сэр Джулиус, который на миг попал во власть очарования прошлого.