Страшный суд

Мне припомнились разговоры на эту тему с Иисусом Христом. Анализируя Библию, мой тогдашний собеседник прямо указывал, что по книге Исход следует, что Яхве, который говорил с Моисеем из огненного куста, вел евреев из Египта в образе огненного столпа, а при оглашении десяти заповедей вообще являлся в огне, устроил геноцид в Палестине, провел египетские казни ни в чем неповинных людей и сотворил многое подобное, такое существо не может быть богом.

— Мой друг Магомет прямо говорит, что Яхве — огненный демон Иблис, — сказал мне тогда Иисус Христос.

Читая и перечитывая Евангелие от Иоанна, я воочию убеждался, что книжники и фарисеи приговорили Учителя к смерти — «иудеи искали убить Его» (Иоанн 7–1) именно потому, что Христос разоблачил хищную и античеловеческую сущность их «бога».

Современные Иисусу евреи полагали себя «сыновьями божьими», имея в виду только собственного национального бога. Остальные боги — римские, персидские, египетские — были им, что называется, до фени…

Вселенское величие Христа и состоит в том, что он восстал против деления людей на достойных и недостойных.

«Христос сказал им, — сообщает евангелист Иоанн. — Если бы Бог был отец ваш, то вы любили бы меня, потому что Я от Бога исшел и пришел, ибо Я не сам от себя пришел, но он послал меня… Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины; когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи».

Я прочитал эти слова из Нового Завета князю Олегу, тот протянул руку, взял у меня увесистый том, подумал, как бы оценивая физическую весомость Книги, осторожно положил на край кухонного стола.

— Лучше Христа не скажешь, — заметил гость Папы Стива. — Но мы опять отклонились от темы совпадения ваших с Гумилевым открытий. Кстати, вам будет интересно узнать: Лев Николаевич в Ином Мире был сразу назначен консультантом при Совете Зодчих. Разумеется, по национальным проблемам.

— А не могли бы эти Зодчие Мира сотворить нас одним этносом, так сказать, — с плохо скрываемой досадой, да я и не собирался демонстрировать угодливую лояльность перед кем-либо, даже если это и Боги Добра, спросил у Вещего Олега Одинокий Моряк. — Каких проблем бы мы тогда избежали!

— Не скажите, — возразил князь. — Есть в иных звездных системах обитаемые планеты, где проживают мононациональные народы. Перед командировкой в Россию довелось мне побывать на подобной планете, улаживая жесточайший конфликт, хотя не было там ни евреев с палестинцами, ни зулусов с бурами, ни хорватов с сербами.

А вот нашли что не поделить… Ну совсем как тупоконечные и остроконечные лилипуты!

Вещий Олег замолчал, а я подумал, что мы поторопились называть разум разумным, ибо не сумела Природа — или Зодчие Мира — создать охранительный механизм, вносящий поправки в интеллект человеков.

И верно: лилипуты были одной нацией… А вот поди ж ты! Из-за яичного конца конфликтовали… А Кравчуку с Шушкевичем, Шеварднадзе с Гамсахурдией какого конца надо?

— Что же касается вас с Гумилевым, то в собственных домыслах и догадках вы оба оказались правы, — сказал князь Олег, с видимым удовольствием отправляя в рот ложечку с рябиновым вареньем. — Разница в терминологии несущественна, не берите в голову. Химеры и ломехузы, кабаллисты и антисистемы, Конструкторы Зла и сатанисты… Хоть горшком назови, только в печь не ставь. Хотя сия безобидная поговорка здесь не совсем подходит. Порой от названия ой как зависит — сунут тебя в пекло или нет…

Я предложил Вещему Олегу перейти в кабинет и продолжить разговор там, но князь пояснил, что на кухне ему больше нравится, и если Папа Стив не возражает да еще угостит сигаретой, вообще-то он курить не приучен, но в России балуется порой, то подымить на кухне после плотного завтрака это и есть самое то.

— «Стюардессу» будете? — спросил я Вещего Олега.

— Нет, «Опал», — быстро ответил тот и расхохотался.

«Тоже мне юморист-анекдотчик», — с улыбкой подумал я о князе и принес из кабинета сигареты.

Папа Стив и сам всерьез не курил, но держал зелье для подобных курьезных случаев.

С письменного стола я взял «Древнюю Русь…» и принес на кухню.

Увидев в моих руках сочинение Гумилева, великий русский князь оживился.

— Вот-вот, — сказал он. — Именно это издание, осуществленное Товариществом «Клышников, Комаров и К°» в прошлом году, я изучал, готовясь к встрече с вами, знал, что разговор пойдет об отношении смертных к добру и злу.

— Немудрено, — усмехнулся Одинокий Моряк. — Коль вы, партайгеноссе князь, Вещий, то и мой интерес к сей проблеме обязаны были предвидеть…

Мне хотелось показать Олегу то место, где Гумилев по отношению людей к природе уточняет формулировку понятия «антисистема» особого мироощущения, которое в Девятом и Десятом веках распространялось, инспирируемое ломехузами, по всему культурному миру, за исключением Древней Руси, народов Сибири и определенной части Византии.

За отправную точку отсчета ученый, повторяю, берет Природу, вычисляет ломехузов по двоякому к ней отношению.

С одной стороны, человек признает себя частью Природы, пусть верхним, но лишь звеном всего Живого на планете, не противопоставляет себя братьям меньшим и убивает их лишь только для того, чтобы насытиться или защитить себя, отстоять право на воспроизводство рода, а когда умирает, то отдает бренные останки на пищу растениям и червям, возвращается в Природу.

Это все мы с вами, нормальные люди, исповедующие добро, именно о нас, как я полагаю, заботятся Зодчие Мира.

С другой стороны, приверженцы зла, попавшие под воздействие ломехузов, противопоставляют себя Природе, в которой видят сферу страданий. При этом они обязаны включить в отвергаемую ими сферу Живого и собственное тело, от которого необходимо освободить «душу», иначе говоря — сознание.

Пути для этого предлагались разные, говорит Гумилев, но принцип был всегда один — отрицание мира как источника зла.

— Примечательно, что те народы или общины, которые принимали ломехузные взгляды — манихейство, маздакизм и исмаилизм в Персии, катаризм во Франции, богумильство в Болгарии и павликианство в Малой Азии — быстро теряли приверженцев, но с ними заодно и собственные славу, культуру и независимость, — уверенно проговорил Олег.

— Каким же вирусом заразили российский суперэтнос современные ломехузы? — настойчиво спросил я князя.

Он ведь не какой-нибудь там политолог-футуролог из фонда стратегического вредительства России, он — Вещий, ему и карты в руки.

— Интересное кино, — насмешливо протянул князь Олег. — Товарищ «Вторжение» и «Вечного Жида» написал, пророческие, понимаешь, романы, а спрашивает малограмотного язычника-варвара, жившего тысячу с лишним лет назад и умеющего разве что щиты на ворота прибивать…

— Не скромничайте, князь, — сказал Папа Стив гостю. — Не то я поищу ответ у Гумилева…

— Правильное решение, — согласился Вещий Олег. — Ведь что говорит консультант Зодчих Мира? Он говорит о том, что несмотря на реальную угрозу потери собственного лица нации, вообще физической ее гибели, злобное, античеловеческое учение мироотрицания «вспыхивало в другом месте с новой силой, снова проповедывало «религию света» и опять оставляло после себя трупы и объятое тьмой пепелище». Конец цитаты.

— «…и опять оставляло после себя трупы и объятое тьмой пепелище», — медленно, как заупокойную молитву, четко выговаривая каждое слово, повторил я процитированные Вещим Олегом слова Гумилева.

— Ломехузный Запад подверг нас, россиян, точнее избранную, тщательно отсепарированную его профессионалами, спецами психологической войны, часть партийной верхушки, безродных обновленцев из среды творческой и технической интеллигенции, государственных чиновников-бюрократов, испытанию роскошью.

Выдержать этой пытки нищие духом не сумели… Старо, как мир, партайгеноссе сочинитель.

А трупы и пепелища не замедлили возникнуть вслед за появлением в России собственных катаров, манихеев и богумилов. Теперь это называлось «новое мышление», «общечеловеческие ценности», «демократия», «плюрализм».