Контрразведчик

— Годдэм! Шаезе! Мать его так и переэдак! — сразу на трех языках выругался Крафт. — Где машина?

— Здесь, мистер Крафт.

— Идемте, Дынец, — сказал Крафт. — Я отвезу вас сам.

Семен решился, наконец, когда открытый «джип», ведомый Крафтом, пересек один из альпийских отрогов.

Дорога была пустынной. Семен сидел позади. Этот гаечный ключ под сиденьем он заметил, едва они отъехали, потихоньку выуживал его ногой поближе к себе.

Крафт резко затормозил на повороте, Семена бросило вперед, он нагнулся, ощутил в ладони маслянистую поверхность гаечного ключа, судорожно стиснул пальцы и резко ударил ключом в коротко остриженный затылок.

Не спуская рук с баранки, Крафт просунулся грудью к рулевой колонке, уронив голову. Нога его соскользнула с педали газа, мотор заглох, и теперь машина двигалась по инерции.

Семен схватил желтый портфель, он стоял впереди, рядом с сиденьем Крафта, и прыгнул влево, на дорогу, к отвесной стене. Не устояв на ногах, Семен упал, не выпуская портфеля из рук.

Приподняв голову, он видел, как вихляющий «джип» проехал еще метров тридцать, затем тело Крафта стало валиться вправо, выворачивая руль. Машина перекатилась передними колесами через бровку, резко накренилась и исчезла.

До Семена донесся лязг и скрежет. Потом все стихло. Он медленно поднялся, повернулся к месту падения машины спиной и бросился бежать по дороге.

Человек не стал надевать на голову шляпу.

Подошла его очередь, он склонился перед окошком и сказал:

— Мне бы, девушка, талончик на разговор. Село Крутиха, пять минут.

Дынец снова вздрогнул. Он и голос узнал, его, Крафта, голос! Да что там голос, когда явственно рассмотрел шрам на коротко остриженном затылке. Затылок этот навсегда врезался в его память, снится ему в ночных кошмарах…

И когда Крафт, а в том, что это был именно он, Дынец не сомневался, отошел от окошка, дважды перед этим повернувшись к нему лицом, Семен Гаврилович в полном смятении вышел из зала.

Тут он снова заметил Крафта, у входной двери и принял решение.

Через несколько часов Дынец рассказывал Корде и Леденеву историю неудавшейся вербовки, о неожиданной встрече с Крафтом, которого он считал погибшим, здесь, в Трубеже, и о том, как он, Семен Гаврилович Дынец, на свой страх и риск сумел установить, под какой личиной скрывается сейчас этот живучий знаток английского, немецкого и русского языков.

— Вы, действительно, рисковали, Семен Гаврилович, — сказал Леденев, — ведь он мог тоже узнать вас, этот Крафт. Впрочем, не исключено, что вы обознались.

— Нет, нет, — с жаром заговорил Дынец, — я не обознался! И, смею вас уверить, он не узнал меня и не заметил, как я проводил его до самого дома. А имя, которое он носит сейчас, узнал случайно…

— В любом случае вы поступили мужественно, Семен Гаврилович, — сказал начальник горотдела. — Конечно, вам следовало рассказать о попытке завербовать вас иностранной разведкой еще тогда, когда вы сумели добраться до советской комендатуры, но я хорошо понимаю, почему вы этого не сделали.

— Ведь я не хотел его убивать, только оглушить, тихо произнес Дынец. — А потом машина упала в пропасть. А теперь, когда я увидел Крафта живым и здоровым, то сразу и не понял: радоваться мне или огорчаться.

Он слабо улыбнулся.

— Радоваться, дорогой Семен Гаврилович, конечно, радоваться, — воскликнул Юрий Алексеевич. — Вы оказали нам неоценимую услугу! Но давайте условимся, больше никаких самостоятельных действий не предпринимайте.

— А если я встречусь с ним на улице?

— Знать его не знаете. Только и всего. И потом — вероятность вашей встречи уменьшается теперь с каждым часом. Вы понимаете?

— Понимаю.

— Идите домой, отдыхайте, спокойно работайте, понятное дело, никому ни слова, ни полслова. Позднее мы вас пригласим сами. На всякий случай запомните вот этот телефон. И еще раз большое спасибо!

Когда Семен Гаврилович ушел, Леденев торжествующе глянул на Алексея Николаевича.

— Ладно, ладно, — проворчал Корда. — Вижу, как переполнены радостью, товарищ Леденев. Что ж, вполне законно радуешься, Юра. Это ж надо случиться такому совпадению! Как ты сумел так неожиданно попасть в точку? И не имея никаких оснований для подозрения… что это: интуиция или опыт?

— Не знаю, Алеша, — ответил Леденев. — Только давно мне не было так хорошо.

— Еще бы, — отозвался начальник горотдела. — Этот Семен Гаврилович — ну, просто подарочек к юбилею.

— Погоди, — остановил Корду Юрий Алексеевич, — погоди. Может, ошибся я, и разыскиваемый нами «Икс» вовсе другой человек.

— А это мы скоро узнаем. Хотя чего там ждать? Тебе известно, куда собирался звонить этот Крафт?

Красные флажки для волка

Ему было страшно.

Теперь он боялся вдвойне. Если раньше, до телефонного разговора с этим, судя по тону, властным и, наверно, не знающим жалости человеком, он страшился возможного разоблачения и последующего наказания, то теперь ему приходилось и от «них» ждать расправы. Конечно, если он принесет те документы, то его оставят в покое. Но где он их возьмет, если все, что довелось ему тогда взять в лаборатории АЦ, передано было Марине Бойко.

Смерть режиссера на пляже вызвала у Умника противоречивые чувства. Он сделал свое дело и ждал, когда Бойко передаст ему условленную сумму. Но Марина неожиданно выбыла из игры. Это могло означать и несчастный случай, и ее устранение. В первом варианте — возникло два момента. Бойко успела передать материалы шефу или не успела этого сделать. Тогда секретные документы могут обнаружить при осмотре квартиры, поднимется шум, начнут расследование, захомутают и его, чего доброго.

И Умник решился, изменив внешность, пробраться в квартиру режиссера, чтобы обыскать ее, утвердиться в своих подозрениях или сбросить их со счета.

Спугнутый мужчиной, он больше не рискнул повторить попытки, и с трепещущим от страха нутром ждал, как развернутся события.

К его радости, шума никто поднимать не собирался. Смерть Марины Бойко прошла как несчастный случай, все было тихо и спокойно.

Значит, решил Умник, обошлось. Товар находится у покупателя. Теперь надо ждать за него выручку, фирма эта надежная, эти обманывать на гонораре не станут.

Правда, мучила его мысль, что Марину Бойко убили, убрали нежелательного свидетеля в целях сокрытия следов. Но Умник гнал от себя эту мысль, ведь ясно же было объявлено: несчастный случай. А если и действительно убрали, так к нему подобные методы отношения не имеют. Марина ведь знала шефа и тех, кто стоит за ним. А он, Умник, был завербован ею и знал только ее одну. Марины нет, связь оборвалась, а как передать ему деньги, «они» уж сумеют придумать.

Неожиданный звонок и произнесенный вслед за ним пароль напугали и обрадовали Умника. Собственно, тут больше было радости, но длилась она недолго. Как только шеф сказал, что он ждет «то самое», душа Умника ушла в пятки. Выходило, что материалов у «них» нет, Бойко ничего «им» не передала. Но где же они? Хранятся в тайнике, о котором знала лишь Марина? А что если они попали в руки чекистов? И вся эта тишина вокруг истории с Бойко только хитрый маневр? Во всяком случае шефу о переданных им, Умником, документах ничего неизвестно, и он требует сейчас их для себя.

Как быть?

Передать ему нечего. Это факт номер один. Его самого вряд ли засекли, даже если и обнаружили секретные материалы в квартире режиссера Бойко. Чекисты, вполне вероятно, не знают о его роли в этой истории. Но шеф-то знает!

Итак, из двух зол надо выбрать меньшее. Сейчас опасен шеф. Умник не знает его, он знает Умника. Шефа необходимо переиграть. Но исчезнуть придется не только для него. Он исчезнет для всего мира — мира, в котором его знают.

Для этого нужны деньги. В двенадцать часов позвонит шеф и скажет цифровой код шкафа в автоматической камере хранения. Вечером он возьмет деньги, а взамен положит кое-что из второстепенных материалов, которые он добыл попутно. Вроде бы он и не знал, что требуют от него.