Контрразведчик

Когда Сергей Сергеевич был моложе и менее опытен, он порою тратил психическую энергию на то, чтобы представить себе, вообразить, кем окажется связник, как, каким образом войдут с ним в связь. Теперь он давно понял, что подобная нагрузка на психику приносит лишь вред, утомляет мозг, создает в нем, Буратино, внутреннюю напряженность, а все это ему, с какой стороны ни подойди, совсем ни к чему.

Зазвонил телефон.

Сергей Сергеевич медленно поднялся с кровати, подошел к столу, где стоял аппарат, но брать трубку не торопился. Телефон позвонил еще дважды и смолк. Если это Красюк, то сейчас резидент позвонит снова, дождется двух сигналов и вновь положит трубку. Разговор может начаться лишь с третьего захода.

— Малахов слушает вас внимательно, — произнес Сергей Сергеевич фразу условленной конструкции.

— Я туда попал? — спросил мужской голос.

— А куда вы хотели попасть?

— Я звоню из Сосновского сельсовета, мне нужна контора стройучастка номер восемь…

— Вас неправильно соединили, гражданин. Это двадцатый номер гостиницы «Серебряное копытце».

— Вот незадача, — сокрушенно проговорил мужской голос. — Тридцать пять минут не могу дозвониться. Вы уж извините, товарищ.

— Бывает, — ответил Сергей Сергеевич, опустил трубку на рычаг и облегченно вздохнул.

«Ну вот, — подумал он, — резидент на Месте, все в порядке; канал связи установлен».

Если бы кто-нибудь и слышал случайно их разговор по телефону, то ему и в голову не могло прийти, что этот невинный диалог означал, что сегодня ночью Буратино должен найти дом номер восемь по улице Сосновой, войти в подъезд, в ряду почтовых ящиков, прикрепленных на стене первого этажа, найти ящик тридцать пятой квартиры и вытащить оттуда документы, ради которых он проделал столь длинный и опасный путь.

Завтра же он отправит заказную бандероль и начнет выбираться из этого города. Село Крутиха проживет и без визита корреспондента журнала «Кооператор».

Но человек предполагает, а судьба располагает. Пришлось-таки Сергею Сергеевичу побывать в этом старинном кержацком селе.

В почтовом ящике, обозначенном цифрой «тридцать пять», лежало письмо, адресованное неким Тумалевичам. Тумалевичи действительно жили в тридцать пятой квартире, но находились сейчас в отпуске, в Средней Азии. Текст письма, его прочитал Буратино в номере, был самым безобидным. Но при расшифровке Сергей Сергеевич узнал из него следующее:

«Товар не готов. Выходите на связь через сорок восемь часов. Время и место те же. Желательно ваше отсутствие на этот срок. Красюк».

«Корреспонденту» Малахову ничего другого не оставалось, как выехать в село Крутиху.

Второй конец клубка

Его взяли прямо в цехе.

Саботаж на промышленном предприятии по законам военного времени предполагал смертную казнь, но рабочих рук не хватало, квалифицированных специалистов — тем более, а он успел им стать за два с лишним года работы фрезеровщиком, вот и отделался Семен Дынец заключением в концентрационный лагерь.

Случилось это в канун Нового, сорок пятого года.

В Германию Семен попал летом сорок второго. Жил он до войны в небольшом украинском городе Белая Церковь, закончил там семь классов и поступил учиться в одно из киевских фабрично-заводских училищ. Но учиться там не пришлось. В Киев пришли фашисты. Вернулся Семен в Белую Церковь, к родителям, пробавлялся случайными заработками, чтобы помочь бедствующей семье, кроме него было еще пятеро детей, все мал мала меньше. Постепенно сумел установить связь с местным подпольем, выполнял кое-какие несложные задания: к парню пока присматривались. Впрочем, в ту пору сложные и несложные поручения подполья определялись одной ценой — собственной жизнью.

Однажды, находясь в Киеве, попал Семен в облаву и угодил в список восточных рабочих, угоняемых гитлеровцами в их фатерлянд. Нашли у Семена справку о том, что он ученик ФЗУ, и это решило его судьбу: определено было шестнадцатилетнему парню работать на военном заводе.

Здесь его тоже заметили подпольщики, их комитет планомерно проводил акции саботажа на предприятии. Дважды подвергалась организация разгрому, гестапо не дремало, внедряло людей повсюду, но ядро уцелело.

Волна третьего разгрома зацепила и Семена. Попал Дынец в концлагерь.

«Прелести» лагеря смерти испытывал он более трех месяцев. В апреле сорок пятого, смяв проволочное заграждение, на аппельплац выкатились мордатые «шерманы» — американские танки.

Надо ли говорить о радости узников, а Семен Дынец прямо-таки видел себя на улицах Белой Церкви в окружении отца с матерью, братьев и сестер, которые снились ему все эти годы.

Но радовался Семен преждевременно. Всех освобожденных американцы поместили в другой лагерь — «перемещенных лиц». Конечно, это был не гитлеровский концлагерь, но попасть отсюда на Родину было — невозможно. К бывшим узникам, требующим встречи с советской оккупационной администрацией, зачастили подозрительные личности. Они рассказывали о репрессиях, которым подвергаются побывавшие у немцев советские люди, приводили доказательства, демонстрировали фальшивки, сфабрикованные специальными службами вчерашних союзников.

Проводилась тщательная проверка «перемещенных лиц». Связанных сотрудничеством с фашистами готовились использовать и впредь в подобных целях. Кое-кого завербовывали в Иностранный легион. Бывало, и ликвидировали упорствующих, тех, кто не поддавался посулам.

На парней, угнанных в Германию еще совсем в юном возрасте, специальные службы делали особую ставку. Предполагалось, что характеры их, убеждения не успели сформироваться, а годы, проведенные на чужбине, только будут способствовать их отдалению от родины. Ежели сейчас взяться за таких ребят всерьез, дать соответствующую подготовку, провести мозговую обработку, то со временем они могут стать отличными разведчиками в собственных странах, и ценность их особо возрастет в связи с тем, что нет необходимости придумывать для них какие-то «легенды».

Попал в поле зрения одной из специальных служб и Семен Дынец…

— …Да, это я.

— Очень хорошо, что это вы… до вас трудно дозвониться, занят все телефон. Чертовски дедовой вы человек, не так ли?

— Простите, с кем имею честь говорить? А, это ты, Вася! Кончай меня разыгрывать, дел по горло.

— Вот я и говорю: деловой человек. Таким вы мне и представлялись.

— Может быть, вы все-таки назоветесь? С кем я говорю? Сейчас положу трубку!

— Не торопитесь, Умник…

— Что?!

— Не надо, говорю, торопиться. Поспешность нужна при ловле блох. У меня есть ирландский сеттер. У него изумительно верный нюх. Не купите для охоты?

— Что… Что вы сказали? Я… Да-да, ирландский сеттер…

— Повторяю: у меня есть ирландский сеттер. У него изумительно верный нюх. Не купите для охоты? И не суетитесь, Умник. Что вы там мямлите?!

— Сеттерам не доверяю. Ищу доброго терьера.

— Шотландского?

— Желательно фокса.

— О фоксе разговор пойдет особый. Нам надо встретиться, Умник. Имею к вам пару вопросов.

— Кто вы?

— Любопытной Варваре в толпе нос оторвали. Много будете знать, скоро состаритесь. Я — хозяин Верного. Известен был вам эдакий симпатичный песик по кличке Верный?

— Да, но ведь ее… Его…

— Это вас не касается. Вы хотите иметь приличную собаку, я реализую ваше желание. Но для этого нам надо увидеться.

— Сегодня я занят…

— Мне тоже не хочется вас видеть сегодня. Давайте встретимся завтра вечером. Впрочем, сделаем так. В двадцать один час войдете в камеру хранения железнодорожного вокзала и откроете автоматический шкаф. В шкафу лежит портфель с личными вещами и ваш гонорар. Он в коробке из-под конфет «Ассорти». Коробку возьмите себе, а на ее место положите… Ну, вы сами знаете, что необходимо туда положить. Портфель оставьте в шкафу. Закройте его тем же цифровым кодом. Номер шкафа я сообщу вам завтра ровно в двенадцать часов. Будьте у себя в кабинете.

— Да, но ведь я…