Атланты

Они были полураздеты, имели жалкий и несчастный вид. Кто-то нес на спине свою жену, кто — больного старика или раненого друга. Другие тащили в руках узлы, кухонную утварь, соломенный тюфяк или корзину с едой. Прошла, волоча ногу, старуха со скамейкой на голове и хлебом, завернутым в полотенце. У всех был один и тот же отсутствующий взгляд и посеревшая кожа мертвецов. Их рты были открыты в крике, который не мог вырваться или терялся в хаосе звуков. Может быть, достигнув дна человеческого отчаяния, они не чувствовали больше ни жара подземной печи, открывшейся у них под ногами, ни ледяного дыхания ветра, ни голода, истощавшего их силы. Они брели наугад, молчаливые, подавленные ужасом, локоть к локтю, плечо к плечу. Иногда, все вместе, одновременно, они поворачивали головы, чтобы оценить уровень воды, расстояние до пенной полосы прибоя, который их преследовал. Людей сопровождали собаки, и, когда очередная скала срывалась с основания и обрушивалась вниз по склону, те выли от смертельного страха.

Звери, спасшиеся от потопа, тоже искали спасения в горах. Стада быков и коз, вырвавшиеся из долины, превратившейся в озеро, спешили подняться по тропам, тропинкам и разбитым дорогам, влекомые инстинктом. Все это кусалось, бодалось, яростно било копытами, но матери вели за собой своих малышей, защищая их, несмотря на опасность.

Дикие животные смешались с домашними. Волчица с острыми клыками шла рядом с круторогой и легкой ланью, олень с развесистыми рогами — с бараном, мускусная крыса и барсук — рядом с лисицей, а длинноухий заяц со своим врагом — змеей. И вся эта живая масса в исступлении шла, прыгала, ползла, качая телами, мокрыми от пота и воды. Невероятный шум стоял над ними: ржание, блеянье, тявканье, душераздирающий визг и стук копыт. Когда какое-нибудь стадо оказывалось на краю обрыва, животные не могли остановиться, и тогда воющая масса рогатых голов, цепляющихся за воздух лап и вставшей дыбом шерсти падала в океан, пенная граница которого продолжала неумолимо подниматься.

Львы, леопарды и горные пантеры из императорского парка бежали среди слонов с задранными хоботами. Возбужденные ударами молний, вырвавшись из своих клеток, они опустошали стада животных и группы людей. Обезумевшие лошади носились кругами по лугам и бросались в воду, ища спасения. Они плыли с развевающимися гривами, высоко подняв морды с раздувающимися ноздрями, похожие на скакунов, несущих колесницу Посейдона, и погибали в многочисленных водоворотах. Тучи птиц летали над этим адом из кипящей воды, огнедышащей лавы и раскалывающихся камней. Каждый шквал их разбивал, рассыпал, но они снова возобновляли свой полет. Многие сталкивались со скалами, красными от крови, другие, сложив крылья, падали на голые ветки последних деревьев. Они валялись, умирающие, под ногами у людей. В пещерах собирались покинутые и отчаявшиеся. Они сидели без сил и надежды в сумрачной тени и безразличным взглядом наблюдали, как подбирается к их ногам мутная вода. А рядом львица с львенком в зубах легла, обессиленная, на скалу, и из ее разорванного бока стекала на камни алая кровь. Почти везде смелость и самоотверженность зверей могли бы вызвать стыд у людей, если бы они испытывали еще какие-нибудь чувства. А впрочем, это было уже не важно. Ничто не было важно для людей и животных, ожидали ли они покорно смерти или продолжали бороться за свою жизнь. Горы взорвались всеми своими кратерами, они осели и рассыпались, земля раскололась, и в эти бреши ринулись воды океана!

На уносимом волнами и ветром корабле Гальдара, несмотря на расстояние и смертельную усталость, слышали крик раненой природы. Люди ясно увидели, как столб огня взметнулся к пепельному своду неба, горы взорвались одна за другой, над горизонтом повисла красная завеса, осветила зубья волн, медленно потускнела и погасла.

Затем вокруг них осталась только гудящая темнота, прорезаемая вспышками молний. Бурный поток понес утлое суденышко — волна, разбегавшаяся с огромной скоростью от места катастрофы. Ее гигантские челюсти схватили хрупкое создание рук человека. Корабль бросился в пропасть, полностью скрылся под водой, чудом вынырнул и, полузатопленный, остался на плаву. Едва не задохнувшиеся, они снова продолжали свое безумное плавание. Они плыли сквозь пену на восток. Навстречу какой судьбе?

Бесконечная ночь! Она была страшнее, чем смерть! Продрогшие, голодные, полуживые от пережитого ужаса, они не были способны ни на какое действие, ни на малейшее движение даже для спасения своей жизни! Вода плескалась у их ног, а они даже не думали ее вычерпывать. Никто не отдал команду вычерпать воду. Они забыли, что такое черпак, для чего он служит, как им пользоваться. Они больше не понимали, зачем они находятся на этом корабле, они потеряли всякую надежду, были только сваленными в кучу полумертвыми телами, Но кто может представить картины, проносящиеся в мозгу человека в момент крайней опасности? В выживших забвение стирает их, оставляя только воспоминание о воспоминании, иначе у кого бы хватило мужества снова и снова отправляться в опасные путешествия? Боги наделили человека этой счастливой способностью отключать сознание, в то время как чувства и тело думают, принимают решение и борются по-своему, отдельно от разума.

Какой смутный инстинкт толкнул Гальдара заменить своего товарища у руля? Оша — привести в порядок снасти, чтобы ветер наполнил парус? Что привело Дору туда, что когда-то именовалось каютой?

Нескончаемая ночь! Без Луны, звезд, ока, казалось, никогда не кончится, как если бы Земля сошла со своего пути вокруг Солнца и была приговорена к вечному путешествию в темноте Вселенной!

Однако прошло время и наступил рассвет. Над просторами бесконечного океана царил мертвенно-бледный и колеблющийся свет. Высокие горы Атлантиды больше не заслоняли горизонт. Еще недавно мощные эскадры атлантов исчезли, как сон. И не было в этом бескрайнем, волнующемся пространстве ничего, кроме облаков, которые летели низко и быстро, почти касаясь пенных гребней. И черного, на три четверти затопленного корабля.

Часть третья

1

На борту их оставалось всего трое. Искалеченный бурей, почерневший корабль едва держался на плаву, но все еще сопротивлялся натиску волн…

В свое время это судно было предназначено для увеселительных прогулок, а потому для его сооружения были использованы лучшие сорта дерева, а количество шпангоутов было удвоено. Он был прочен, строен, а своей устойчивостью и легкостью напоминал Ошу корабли, которые строили в его суровой северной стране; за это он и выбрал его когда-то. Ош переделал корабль целиком, снизу доверху. Балясины вдоль бортовой обшивки были укреплены толстыми досками. Кормовая надстройка была уменьшена в размерах и освобождена от тяжелых замысловатых скульптур. Палубу укрепили и надежно законопатили. Трюм заполнили запасными частями и пробковыми кубами. Сундуки, служившие сиденьями, прикрепили особенно прочно, и Ош лично проследил за тем, чтобы они были заполнены лишь наполовину: он безжалостно выбросил все, что, с его точки зрения, было лишним, даже вещи, принадлежавшие Доре. Посреди палубы было сооружено нечто вроде кабины с треугольной крышей, там можно было укрыться и отдохнуть.

Итак, их оставалось только двенадцать: Гальдар, Ош, Дора, шесть чернокожих охранников и три матроса. Остальные погибли под острыми, как нож, деревянными обломками или были смыты за борт разбушевавшимися волнами. Иногда даже те, кто мог бы спастись, отчаивались и позволяли пучине поглотить себя.

Несмотря на все предосторожности, красавец корабль был похож на израненного в страшной битве воина. Крыша каюты была распорота по всей длине. Кормовой щит и большая часть сундуков были унесены волнами. Обшивка треснула. Носовая скульптура была рассечена наискось. Повсюду валялись деревянные брусья. Пробитая во многих местах палуба была усеяна обломками весел. Через многочисленные трещины и пробоины в трюм подтекала вода и бурлила в нем черноватой жижей.