Одиссея Гомера

Завершив уборку в своем туалете, Гомер вприпрыжку выскочил из ванной комнаты и послушно направился в мою сторону. Голова его моталась из стороны в сторону над пластиковым конусом, который все еще был на нем. Гомер шел неуверенной походкой маленького котенка, слегка пошатываясь, словно был навеселе. Хоть я не отличалась особой аккуратностью во всем, что касается хранения одежды и обуви, на сей раз я тщательнейшим образом собрала с пола все посторонние предметы, чтобы свести к минимуму вероятность столкновения Гомера с чем-либо неуместным. Даже туфли, которые я сняла, войдя в дом, были предусмотрительно помещены на письменный стол, и ничто более не могло стать препятствием на всем его пути длиной в три метра от ванной комнаты до моей позиции, где я скорчилась на полу над мисками.

И все-таки поначалу пустота вокруг смутила его. Спальня была невелика, не более четырнадцати квадратных метров, но Гомер был явно потрясен ее необъятностью. Пару секунд он колебался, приподняв голову и наморщив запятую своего носика, словно хотел учуять верный путь по запаху. Однако неумолкающее постукивание ногтем по полу, казалось, придавало ему смелости. Как только котенок сообразил, что это не случайный звук, а сигнал, который исходит от меня, он тут же двинулся напрямую — ко мне и к своей еде. Он ткнулся носом в горку кошачьих консервов и несколько раз жадно откусил.

Я не имела ни малейшего представления о том, есть у воды запах или нет, и мне не хотелось рисковать, поэтому я поставила блюдце рядом с тарелкой сухого корма и поболтала пальцами в воде:

— Хочешь пить, котеночек?

Услышав плеск воды под моими пальцами, Гомер оторвался от консервов и склонил голову набок, а затем сунул свою крошечную лапку в тарелочку с сухим кормом — и тут же начал швырять его в блюдце с водой, словно так и было задумано и он лишь ждал сигнала. Комочки сухого корма плюхались в воду с тем же звуком, что производили мои пальцы, и Гомер с гордым видом повернулся в мою сторону, словно ожидая похвалы.

Я прыснула от смеха.

— Это не совсем то, чего я хотела. Попробуем еще разок.

Я вернулась в ванную к ящику с песком и позвала Гомера. Как и в первый раз, он пошел прямо на звук моего голоса. Как только котенок подошел, я взяла его и усадила в ящик. На сей раз мне показалось, что он озадачен. Разве мы уже не сделали этого? Тогда я опять перешла к его мискам, и котик еще раз с удовольствием поел консервов. Я вновь поболтала пальцами в блюдце с водой, и Гомер опять начал швырять сухой корм. Я никак не могла понять, он получает удовольствие от этого или хочет мне угодить? Как бы там ни было, я решила, что для всех заинтересованных лиц будет лучше, если я отодвину блюдце с водой подальше от тарелочки с сухим кормом. На сей раз, как только я поболтала пальцами в воде, Гомер подошел и начал пить. Скарлетт и Вашти, когда пили воду, обычно опускали голову прямо в центр блюдца, а Гомер, как я заметила, старался прикасаться языком к внутреннему краю, чтобы в рот попадало две-три капли воды за раз. Тут я вспомнила, как в ветеринарной клинике он окунул мордочку в миску с водой, и вдруг поняла, что он, наверное, боится, как бы эта неприятность не повторилась вновь.

К этому моменту солнечное золото в квадрате моего окна сменилось фиолетовыми сумерками. Я услышала, как под окном остановилась машина Мелиссы. Входная дверь открылась и захлопнулась, а потом в дверь моей спальни тихонько постучали.

— Он уже здесь? — чуть слышно спросила Мелисса из-за двери. — Можно на него посмотреть?

— Давай, заходи! — ответила я, стараясь говорить как можно тише.

Мелисса чуть-чуть приоткрыла дверь, просунув голову в щель, огляделась вокруг, потом открыла дверь пошире, и ее стройная фигура проскользнула внутрь, а дверь за ней беззвучно закрылась.

Гомер был занят тем, что обнюхивал изголовье кровати, но, услышав, как щелкнула дверь, повернулся в сторону Мелиссы и застыл. Его черная голова посреди белого пластикового конуса, не разбавленная никаким другим цветом, напоминала бархатно-черную сердцевину подсолнуха.

— О-о-о-й! — прошептала Мелисса, зажимая рот рукой. — Какой он маленький! — Она шагнула к Гомеру, а тот в нерешительности попятился. Мелисса взглянула на меня: — Можно я его поглажу?

Я похлопала рукой по кровати рядом с собой, приглашая ее сесть.

— Посмотрим, что скажет Гомер, — ответила я.

Мне было любопытно, как он себя поведет. Обычно кошки опасаются незнакомцев — это самая типичная кошачья черта. А у Гомера были дополнительные причины держаться от них подальше. Однако когда я взяла его на руки, я сразу ощутила, что он дружелюбный — совсем не такой, как другие коты.

Ну, вот теперь посмотрим.

Мелисса устроилась на кровати рядом со мной, и мы вдвоем затаили дыхание. Гомер медленно пошел в нашу сторону.

— Молодец, Гомер, давай-давай!

Похоже, он не мог сообразить, как ему взобраться с пола на кровать, откуда доносился мой голос. Котенок нерешительно вытянул лапку и вонзил коготки в покрывало, которое свисало до самого пола, потом легонько подергал, словно проверяя его на прочность. Убедившись, что покрывало не поддается, он резко подтянулся — и оказался на кровати.

— Эй, Гомер, — проговорила Мелисса. Она легонько похлопала по покрывалу рядом с собой. — Иди сюда, поздороваемся!

Гомер протопал по кровати, широко расставляя ноги и болтая головой из стороны в сторону, взъерошенный после прыжка. Громко мурлыча, он положил передние лапки Мелиссе на ногу и приподнял голову, нюхая воздух. Мелисса легонько почесала ему за ушками и под подбородком, и он вдруг доверчиво прижался к ее руке и стал яростно тереться о ее ладонь. Словно, не имея глаз, он не мог испытать раздражения от этого жеста и ничто не мешало ему тереться обо что угодно всей мордочкой.

Не будет преувеличением сказать, что я всегда немножко побаивалась Мелиссу. Она была хорошей подругой — в конце концов, она пустила меня к себе с двумя кошками, когда мы расстались с Джорджем, — но я всегда ощущала в ней несгибаемый стержень. То, что она способна на сочувствие, в этом я не сомневалась. Ведь Мелисса посвятила благотворительным программам столько часов своей жизни, как никто другой. Но в чисто человеческом плане она могла быть очень жесткой. Ее мало трогали мои ежедневные страхи и сомнения, и в этом был свой смысл — когда ты так красива и так богата, как Мелисса, все это просто неуместно.

Но сейчас, когда она сидела и гладила Гомера, что-то в ней будто оттаяло. Ее лицо словно осветилось изнутри — я ее такой никогда не видела. Мы сидели, щелкая по кнопкам пульта и пытаясь найти свой любимый сериал, и болтали просто ни о чем — как прошел ее день на работе, о вечеринке, куда мы были приглашены в конце недели, — но Мелисса была полностью поглощена Гомером, который счастливо мурлыкал и мостился у нее на руках.

В конце концов Гомер выбрался из рук Мелиссы и осторожненько протопал по кровати. Подойдя к краю, он вытянул лапу и ощутил под ней пустоту. Котенок явно был озадачен. Моим первым желанием было просто подхватить его и опустить на пол. «Мне было бы так просто сделать это для него», — подумала я.

Однако он ничем не показал, что ждет помощи — от меня или кого-нибудь другого. Гомер попятился, присел, изготовившись к прыжку, — и прыгнул изо всех сил. Он шлепнулся на пол, и его передние лапы слегка разъехались. Край конуса ударился о пол и отскочил. Я вскрикнула, невольно закрывая лицо рукой. Но Гомер не пострадал. Через мгновение он пришел в себя, поднялся и трусцой направился к своей миске. Меня несколько удивило, и при этом невероятно обрадовало, что он точно запомнил ее расположение, — или, может быть, это запах консервов указал ему точное направление. Говорят, что у слепых остальные органы физического восприятия становятся сверхчувствительными; если это справедливо и по отношению к моему котенку — при том что у кошек обоняние и так очень сильно развито, — то я по крайней мере могу не сомневаться, что он сумеет самостоятельно отыскать свою миску и свой туалет.