Одиссея Гомера

Мы решили обойтись без многочисленных формальностей, которые ассоциируются со свадьбой. Список гостей был тщательно ограничен (хотя и нежданных гостей оказалось немало). На мне было не традиционное свадебное платье, а классическое платье для коктейлей в стиле сороковых, зауженное в талии и широкое в плечах. Было много танцев, но застолья не было, не было пяти смен блюд, украшенного цветочными гирляндами прохода, и вообще, если уж на то пошло, никакого торжественного хода. Мы выбрали фуршет с закуской и морем выпивки — до и после брачной церемонии. Когда свадьба приближалась к своему апогею, мы собрали вместе наших друзей и родных и подняли хуппу (балдахин, под которым проводят брачные церемонии евреи), затем вперед вышел раввин и сочетал нас браком.

На кольце, которое я вручила Лоренсу, был выгравирован фрагмент из «Песни Песней Соломона»: «Ani l’dodi v’dodi li», что означает: «Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой — мне». Когда мы в завершение церемонии впервые поцеловались уже как муж и жена, зазвучал соул Стиви Уандера «Signed, Sealed, Delivered». Андреа и Стив, которые, собственно, нас когда-то и познакомили, теперь представили нас всем присутствующим в новом качестве, как мистера и миссис Лерман. После чего возобновились музыка и танцы.

Перед свадьбой мы с Лоренсом любили размышлять о том, какие роли поручили бы кошкам, будь у них хотя бы мизерный шанс присутствовать на церемонии. Мы могли бы добиться, чтобы Вашти, учитывая великолепие ее белоснежного меха, выносила вместо пажа колокольчик. И наверняка нашли бы ответственные поручения для Гомера и Скарлетт. Это, разумеется, бред сивой кобылы, но все же… было какое-то странное чувство — свадьба без кошек! Как бы там ни было, а они повлияли на меня, участвуя почти во всех важных моментах моей жизни за последние четырнадцать лет. Если бы не Гомер, я, возможно, никогда бы не смогла в полной мере оценить достоинства такого мужчины, как Лоренс. В любом случае я бы обожала его за доброту, юмор, смекалку, но, вероятно, никогда бы не поняла, что когда находишь кого-то, у кого характер такой твердый, что для сомнений не остается места, то это то, что надо, и жить с ним будешь как за каменной стеной.

В последние годы стало модным говорить о том, что людям моего поколения требуется намного больше времени, чтобы повзрослеть и перестать относиться к себе как к ребенку. Но повзрослеть не обязательно означает жениться, или завести детей, или взять ипотечный кредит. Повзрослеть — означает научиться чувствовать ответственность за других — и ловить кайф от того, что эта ответственность способна принести. Гомер научил меня, что строить жизнь не вокруг себя, а вокруг другого, что чувствовать ответственность за жизнь другого — вот в этом, в первую очередь, и состоит отличие взрослого человека от подростка.

Взять на воспитание домашнее животное с особыми потребностями — то же самое, что жить, постоянно балансируя на лезвии ножа. С одной стороны, ты становишься свирепым защитником во всем, что касается того, в чем твой воспитанник исключительно ординарен — все, что он может делать просто точно так же, как любое другое животное. Нет необходимости в дополнительном внимании, большое вам спасибо. И все же ты никогда не забываешь, до чего же совершенно необычна эта самая обычность, насколько трудна и замечательна борьба за то, чтобы быть «как все».

А может быть, Гомер действительно не более необычен, чем любой другой кот? Но для узкого круга людей, с чьими жизнями он соприкоснулся, этот крошечный котенок, которого никто не хотел брать и в нормальную жизнь в будущем которого никто, кроме молодого ветеринара-идеалиста, не верил, стал источником маленьких чудес, большущей радости и конкретным воплощением самой важной из всех возможных истин, которая заключается вот в чем.

Никто не может сказать тебе, на что ты способен.

Когда-то, до того как я взяла Гомера, я с уверенностью ребенка полагала, что жизнь, которой я тогда жила, будет всегда — и что карьера и отношения, которых мне хотелось, являются для меня чем-то недостижимым. Тем не менее, вот, пожалуйста, я — автор книги, я — невеста, которая выходит замуж за самого великолепного мужчину, которого я когда-либо встречала. И о нашем будущем я знаю наверняка одно: оно будет таким, каким мы захотим, чтобы оно было.

Несмотря на то что мы с Лоренсом отказались от столь многих свадебных украшений, церемонию мы выбрали строго традиционную. Ведь, в конце концов, церемония — это нечто очень важное, и нам нравилась сама мысль о том, что мы произносим те же слова и что над нами произносят те же слова, которые говорили наши бабушки и дедушки и которые говорились над нашими бабушками и нашими дедушками, и нашими прабабушками и прадедушками, и над нашими прабабушками и прадедушками, и другими женихами и невестами, и над другими женихами и невестами на протяжении тысяч поколений до нас.

А это значит, что мы не писали наши брачные обеты. Но вместо этого по окончании церемонии мы подняли в честь друг друга тост. Я говорила о потрясающем уме и остроумии Лоренса, о том, что в нем моя сила, которую в другом мне не найти.

— Я смеюсь буквально каждый день, — произнесла я. — И для меня является чудом то, что самый замечательный мужчина, которого я знаю, тоже меня любит.

— Позвольте и мне сказать несколько слов о миссис Лерман, — начал Лоренс, когда пришел его черед произносить тост. И дальше он говорил о моем уме и красоте и о способности любить и сострадать. — Гвен — человек с самым пылким сердцем из всех людей, которых я когда-либо встречал, и вместе с тем с самой холодной головой, — продолжал он. — Она безумно логична. Прежде я понятия не имел, что это возможно.

Что касается сочетания страсти и логики, то, проработав несколько лет в событийном маркетинге, я знала, что не важно, насколько спонтанной кажется вечеринка, надо, чтобы у нее было сильное логистическое основание. Поэтому, пользуясь электронной таблицей Excel, я написала подробный сценарий — освещение, время церемонии, тосты — и заблаговременно, за несколько недель до свадьбы, разослала его всем поставщикам и участникам (включая Андреа и Стива). За это надо мной без конца насмехались, но я была непоколебима в своей уверенности, что без четкого алгоритма действий восторжествует неразбериха.

И хотя я расписала все до мельчайших деталей, для меня в тот вечер был приготовлен один сюрприз. Сразу после своего тоста Лоренс вызвал Алекса и Закери, своих племянников восьми и пяти лет, и Элисон, семилетнюю дочь двоюродного брата. Из укромного уголка он извлек три огромных, наклеенных на пенопласт плаката, которых я как-то не заметила, и протянул каждому по одному.

— Мне нужна для этого шоу ваша помощь, — обратился он к детишкам. — Поможете, ребятня?

Очевидно, они к этому готовились заранее, потому что детские лица расплывались в улыбках от предвкушаемого удовольствия, когда они разбирали эти плакаты.

— Есть три особы, которые не смогли быть здесь сегодня с нами, — огласил Лоренс. — По техническим причинам их не пригласили. Все мои знакомые не могут поверить, что я живу с тремя кошками. Но это сущая правда! И праздник был бы не праздник, если бы мы о них забыли. Поэтому для меня большое удовольствие впервые представить вам в самом настоящем и юридически обязывающем смысле… Вашти Купер-Лерман!

Элисон подняла свой плакат: на нем была большая фотография Вашти с приподнятой на ходу лапкой. Кошечка с обожанием смотрела на гостей. Именно так, вне всякого сомнения, она позировала фотографу.

— О Вашти вам необходимо знать три вещи, — произнес Лоренс. — Первое: она красива. Второе: она знает, что она красива. И третье: она знает, что вы знаете, что она красива.

Все засмеялись, хотя далеко не так громко, как я.

— Следующая, — продолжил Лоренс, — впервые законно и официально… Скарлетт Купер-Лерман!

Алекс поднял свой постер. На снимке Скарлетт лежала на боку и, приподняв голову, завороженно всматривалась вдаль.

— С этой кошкой я живу три года, — сказал Лоренс, — и только на прошлой неделе она впервые позволила себя погладить.