Джура

— Покажи! — громко приказал ей Джура.

В узле были меха.

— Почему она прячет? — спросил Ивашко.

— Они думают, что мы разбойники, — объяснил Муса.

II

Джура, усевшись возле Мусы, любовно поглаживал приклад его винтовки. Весь вечер он не спускал с неё глаз. Он твердо решил, что этой же ночью завладеет винтовками, а если джигиты будут сопротивляться, он убьет их. Пусть гневаются арвахи за нарушение обычаев гостеприимства. Он должен иметь такое хорошее оружие. На углях трещала полынь, разбрасывая искры. Искандер, кряхтя, снимал падающие угольки с колен Ивашко, показывая этим свое внимание гостю. Юрий попросил Мусу переводить, и Муса с готовностью переводил. По просьбе Юрия он спрашивал Джуру:

— Есть ли здесь дороги?

— Дороги есть, но только для тех, кто в горах умеет ходить по льду, пьет свежую кровь кииков и архаров, кого горные духи поддерживают над безднами.

— А реки?

— Есть реки, есть бешеная река Сауксай. Много ичигов изорвал я на скалах, всюду излазил, но в верховьях Сауксая не был. Туда никому нельзя ходить. Там живет арвах и водятся драконы. Всякий, кто пойдет туда, умрет страшной смертью.

Юрий засмеялся и тут же скривился от боли: кровь выступила на его потрескавшихся губах.

— Гости смеются. Не верят? Спросите мудрого аксакала Искандера…

Джура замолчал. Его густые черные брови сурово сошлись над переносицей. Прищуренными глазами смотрел он на насмешников — гостей.

Старуха Айше, кряхтя, принесла тяжелый курджум и поставила возле Кучака. Юрий с любопытством посмотрел внутрь мешка. Там был горючий сланец.

Юношу занимало все вокруг. Затерянный в горах кишлак, люди, которых не коснулась ни революция, ни современная цивилизация, — все это было таинственно и обещало массу неожиданностей. Он первый открыл этот кишлак. Будет о чем рассказать Максимову и Козубаю. А тут ещё нефть, горючий сланец, а может быть, есть и золото.

— Может быть, у вас есть золотой песок? Я куплю, — сказал Ивашко и вынул деньги.

Муса перевел.

Джура с интересом тер пальцами бумажки. Он не понимал их значения. Аксакал отрицательно покачал головой. Джура отошел к проходу в стене и поманил Юрия пальцем. Ивашко пошел вслед за ним. По дороге Джура взял горящий светильник, и они вошли в пустую кибитку.

— Дай нож, — сказал Джура, показывая пальцем на охотничий нож Ивашко. — За него дам золото и камни.

Ивашко сразу понял, о чем речь, и немедленно согласился. Он плохо знал узбекский язык, но отдельные легкие фразы были ему уже понятны.

Джура вышел, сунув нож за пояс, и вскоре принес мешочек золотого песка и несколько рубинов.

— Не говори аксакалу, — предупредил он и пояснил это жестами.

— Хоп, хоп, — улыбаясь, ответил Ивашко.

— Сколько хочешь за твою винтовку? — спросил Джура, сначала сделав вид, что прицелился, а затем показав на камни и на свою пустую горсть.

Ивашко отрицательно покачал головой.

— Это все не мне, а для изучения, понимаешь? — сказал он, мешая русские и киргизские слова. — Понимаешь? Но этого Джура не понимал.

— Я хочу выменять твое ружье, — повторял упрямо Джура. Ивашко отрицательно качал головой. Джура двинулся со светильником назад. Ивашко заметил, что стены излучают странный свет. Он взял светильник из рук Джуры и поднес его к стене, сложенной из камня.

— Молибденит! — закричал он, пытаясь выдернуть один камень из стены.

Джура, боясь, что завалится стена, отбросил его руку. Не понимая друг друга, они ссорились. Наконец Джура нашел в углу кусок молибденита и отдал его Юрию. Ивашко совершенно успокоился и весело поблагодарил. Джуру удивило, что пришелец положил в сумку простой камень вместе с дорогими.

— Зачем? — спросил Джура.

— Этот камень делает железо крепким, — так, не совсем точно попытался объяснить Юрий.

Подумав, Джура вышел и скоро вернулся с куском железной руды.

— Откуда? — спросил Ивашко.

Джура насмешливо сделал широкий жест.

Они возвратились к остальным.

— Я объяснил аксакалу, — сказал Муса Ивашко, — что мы преследовали басмачей, грабящих народ. А он все интересуется, как мы прошли через пропасть. Я говорю — по снежному мосту, а он уверяет, что никакого моста не было.

— Ты им скажи, — ответил Ивашко, — что мы преследовали бандита Тагая и что он погиб. Скажи ему, что, если у них когда нибудь появятся басмачи, пусть расправятся с ними сами. Скажи, что басмачи — это те, кто помогает баям держать народ в темноте и невежестве, как рабов. Это те, кто приносит бедность, слезы и несчастья…

Муса говорил долго, но Джура не все понимал и не всему верил. Он давно знал из рассказов аксакала: раз человек с ружьем и не охотник — значит, это басмач, угоняет чужие табуны скота, грабит купцов. Эти пришельцы вооружены — значит, они басмачи и гонятся за другими басмачами. Первые награбили, вторые отбирают.

— Мы комсомольцы, — продолжал переводить Муса. — А в Коммунистический Союз Молодежи вступают самые смелые из молодых. Они ничего не боятся — ни врагов, ни трудных дел. Комсомольцы хотят все знать и все уметь, чтобы сделать жизнь народа счастливой. А это нелегко, и коммунисты — старшие братья комсомольцев — направляют их на верный путь. Сейчас мы учимся и воюем с басмачами и помогаем отбирать у богачей земли и скот, чтобы ими сообща могли пользоваться трудящиеся. Кто не работает — тот не ест…

Последнее Джуре понравилось. Значит, аксакалу тоже надо будет работать и наравне со всеми есть гульджан.

— Это все хорошо, — сказал Джура, хитро прищурившись, — но почему гости одеты в простые овчины, а не в горностаевые или лисьи халаты? Плохие вы, наверно, джигиты, если не только бедным, но и себе не смогли достать хорошую одежду.

— Настоящий джигит не о себе думает, а обо всем народе. Когда весь народ одет — и он одет, когда весь народ сыт — и он сыт. А кто думает только о своем благополучии, тот мелкий человек. — Муса разошелся. — Хорошо за горами! Сядем в железную кибитку на колесах. Вы не знаете, что такое колесо? Это такая круглая штука, она катится… Не понимаете? — Он покатил по кошме пиалу. Присутствующие не поняли и недоверчиво засмеялись. — А ещё есть другая вещь, называется кино. Придешь ночью в большую кибитку, в сто раз больше этой…

— В ханскую? — подсказал Кучак насмешливо.

— Правильно, в ханскую: мы отобрали у ханов кибитки. Так вот, смотришь на белую стену, а кругом большевистские светильники горят, огонь в них холодный, белый, и когда его тушат, так не дуют на огонь, а только нажимают пуговку в стене. Понимаете? А на стене, — продолжал Муса, — тени живых людей бегут, стреляют, по саду гуляют, пьют и едят.

— Вай, вай, вай! — закричали в испуге старухи. — Он чародей, он может вызывать тени умерших людей. Может быть, его подослали снежные люди?!

Джура сердился и исподлобья смотрел на пришельцев. В его душе боролись зависть и недоверие.

Аксакал беспокоился. Ему было не по душе, что на пришельцев обращено такое внимание всех жителей кишлака и что страна, откуда они приехали, может показаться лучше его родного кишлака Мин — Архар. Смутно он представлял себе опасность, которая таилась в словах комсомольца Мусы. Если Джура и Кучак захотят отправиться в другую страну и покинут родные горы, что будет делать он, дряхлый и беспомощный старик? Искандер, стараясь казаться равнодушным, кивал головой и приговаривал: «Знаем, знаем, нас не удивишь», хотя о многом он слышал впервые.

Муса рассердился:

— Аксакал все знает, так пусть и расскажет.

Наступило молчание. Все с нетерпением ждали. Старик начал говорить:

— Нет молодца, который не тосковал бы о своей родине, равной в его глазах священной Каабе. Белый сокол в неволе грустит по своей стае, вспоминая, как парил в заоблачной синеве. Нет мужа, который не заботился бы о безопасности рода своего; нет птицы, которая не заботилась бы о гнезде своем.

Аксакал говорил неспроста: он хотел удержать молодежь от необдуманных поступков и поднять свой авторитет. Каждый может гнуть молодые деревья на свой лад, только старый согнутый ствол выпрямить нельзя. Аксакал рассказывал сказки о какой то неведомой стране — так казалось обитателям кишлака. Но гости кивали головой в знак того, что все это им хорошо известно. Пятый раз Айше подливала в светильник нефти, а аксакал все говорил. В речах старика было много непонятного, но Джура поверил, что где то наяву существует эта сказочная страна.