Страница 12 из 77
Баранников тоже долго не мог заснуть. Поначалу невнятно, а потом все яснее и мучительнее его терзала мысль: так ли уж нужны эти утраты? Он знал, что Шеккер завтра расстреляет бетонщиков и его жертвой может оказаться бригада Степана Степановича и что он, Баранников, предотвратить это не в силах. Имеет ли смысл вся их борьба? Ну, задержат на несколько дней монтаж станков. Но так ли уж дороги эти дни, чтобы за них расплачиваться жизнью таких людей, как Степан Степанович? Завод все равно будет построен… Эти мысли навалились на него такой тяжестью, что ему стало страшно.
В это время в глухой темени пещеры кто-то закричал во сне тревожным голосом:
— Вперед! За Родину! Вперед!
Прокричал, задыхаясь от ярости, и умолк. А через минуту тот же голос внятно позвал:
— Мама! Мама! Маманя, родная…
«Все еще на войне человек живет»,— подумал Баранников. И вдруг перед ним открылась картина войны так, как он ее себе представлял. (Ведь настоящую войну он так и не успел увидеть.) Перед ним простиралась безжизненная равнина. Где-то далеко впереди пылал огненный рубеж, и солдаты бежали туда густой цепью. Перед ними вздымались к небу черные султаны от взрыва снарядов. Солдатская цепь быстро редела, оставляя на равнине убитых. Уцелевшие продолжали бежать вперед и в конце концов брали огненный рубеж…
— Вперед! За Родину! — снова закричал во сне заключенный.
Баранников вздохнул: «Да, да, и у нас здесь война. Мы тоже берем свой огненный рубеж, и не все до него добегут. Мы тут, в тылу врага, как партизаны. Те спустят под откос эшелон со снарядами… А мы, если хоть на один день задержим пуск завода,— разве это не будет помощью своим? Ведь известно, что этот завод будет работать на войну. Нет, нет, наши потери не напрасны…»
Несколько успокоенный, Баранников повернулся на бок и вскоре заснул.
Утром в пещеру вбежал капо и приказал всем немедленно подняться на поверхность. Демка забился в гущу заключенных, но капо, стоящий у выхода из пещеры, выловил его. Демка попытался вырваться, но подбежавший солдат отшвырнул его назад.
На поверхности заключенных построили полукольцом у подножия горы. Те, кто работал на бетономешалках, лежали и сидели на мокрой, оттаявшей после ночи земле шагах в двадцати, там, где предгорное плато обрывалось крутым откосом. Появились комендант лагеря Динг и оберштурмфюрер Шеккер. Ничего доброго это не обещало.
Баранников отыскал взглядом Степана Степановича. Он сидел на земле, обхватив колени руками, и безразлично смотрел на происходящее. Низко-низко, над самой его головой, летели грязные тучи.
Раздался резкий свисток. Несколько солдат подбежали к бетонщикам и построили их вдоль края оврага. Шеренга была разделена на равные части, по семь человек, как они работали в своих бригадах. Перед ними стали солдаты с автоматами. Вальтер Шеккер пружинистой, танцующей походкой приблизился к строю заключенных и поднял РУку:
— Сейчас за саботаж будут расстреляны семь человек.— Шеккер сделал большую паузу.— Мы не знаем, на каких бетономешалках действовали саботажники, и поэтому расстрел будет произведен по моему выбору. Если у саботажников осталась хоть капля совести и они желают избежать смерти невиновных, пусть сделают шаг вперед. Даю минуту на размышление.
Тотчас шаг вперед сделала семерка французов. Не успели они выровнять свою шеренгу, как вперед шагнул Степан Степанович, а вслед за ним и пять его товарищей (шестым должен был быть Демка). А затем шаг вперед сделали и все остальные семерки.
— Вот как! Очень хорошо! — крикнул, смеясь, Шеккер, но было видно, что случившееся явилось для него полной неожиданностью и он не знает, как теперь поступить.
Стоявший рядом с ним грузный Динг что-то сказал ему. Шеккер подозвал к себе офицера, командовавшего отрядом автоматчиков.
Баранников, стиснув зубы до боли в висках, смотрел на Степана Степановича и его товарищей. Французы тоже обернулись в его сторону и приветственно помахали ему руками. Степан Степанович скупо улыбнулся им и распрямил плечи.
Проинструктированный Шеккером офицер подбежал к Степану Степановичу, схватил его за руку и подтащил к французам. Быстро отбежав в сторону, он крикнул:
— Огонь!
Треск автоматов. Тающие на лету голубые клочья порохового дыма. Люди падают, солдаты подбегают к ним и в упор стреляют в лежащих.
На мир обрушилась тишина. Солнце испуганно выглянуло в разрыве туч и спряталось. Тишину разорвал приказ дежурного офицера охраны:
— Вернуться в подземелье и разойтись по объектам!
Баранников хотел еще раз увидеть Степана Степановича, но солдаты плотной шеренгой оградили место, где лежали убитые. Кто-то позади Баранникова тихо и внятно произнес:
— Красивая смерть, как в бою…
Баранников узнал голос заключенного, который сегодня ночью кричал во сне.
8
Весь тот день, когда была расстреляна бригада бетонщиков, большая партия заключенных рыла ров вокруг лагеря. Видимо, эсэсовцы решили, что сверхсекретный лагерь «Зеро» нуждается в более надежном, чем обычно, ограждении.
Уже в полной темноте под проливным дождем колонна заключенных возвращалась в подземелье. Монотонно шумел дождь, чавкали деревянные колодки. Конвойные собаки, мокрые, взъерошенные, бежали, опустив хвосты, рядом с колонной. Солдаты охраны, укутавшись в плащ-палатки, шли по сторонам. Впереди колонны шагали начальник охраны и офицер, который командовал расстрелом бетонщиков.
Баранников, шедший в передней шеренге, вплотную видел их спины, обтянутые черными, лоснящимися от дождя плащами. Услышать бы, о чем говорят эти два человека! Но за всю дорогу они и словом не перебросились. Баранников со злорадством смотрел в их черные спины, будто у него было основание думать, что им сейчас не по себе.
Начальник охраны повернулся и, пятясь, сделал несколько шагов — он оглядывал колонну. Баранников заметил, как люди рядом с ним боязливо распрямляются, перестают волочить свои деревянные ноги и стараются делать шаг.
«Какая дикость! — думал Баранников.— Нас тысячи, а их два десятка с четырьмя собаками. И мы их боимся».
На последнем повороте к горе колонну осветили прожектора караульных вышек. Дрожащие от дождя яркие полосы света двигались вместе с колонной. Заключенные закрывали глаза ладонями, опускали головы. Возле входа в подземелье с обеих сторон стояли вооруженные эсэсовцы. В стороне чернела автомашина, из которой Карл Динг и Вальтер Шеккер наблюдали за движением колонны…
Демка стоял у входа в пещеру и напряженно всматривался в проходивших мимо заключенных. Он метнулся навстречу Баранникову:
— Что с батей?
— Подожди,— устало сказал Баранников.— Иди на место.
Они прошли в свой угол и только собрались лечь, как прибежал капо. Тыча в Баранникова пальцем, он крикнул:
— Эй, ты, иди в санитарный бункер на уборку!
Баранников обнял Демку за плечи:
— Я скоро вернусь.
— Где батя? — спросил Демка.
— Подожди.— Баранников встал и быстро пошел вслед за капо.
У входа в бункер Баранникова ждал Стеглик.
— Иди в каморку санитара,— тихо сказал он.
В дальнем углу пещеры в стене была вырыта тесная берлога. Здесь обитал санитар Карел Зубка. В каморке уже находились два серба, которые добыли взрывчатку, и француз-электромонтер, о котором Баранников знал, что он был в маки и попал в гестапо в результате предательства. Прислонившись к стене, стоял коренастый майор Пепеляев.
В каморку вошли Стеглик и врач санитарного бункера, тоже чех, которого все звали доктор Янчик. Оба они своими теЛами закрыли лаз в берлогу.
— Надо действовать,— тихо сказал Пепеляев,— Центр считает, что для этого сейчас очень удачный момент. Лагерное начальство на массовую расправу не пойдет. Нам известно, что у него конфликт с фирмой, строящей завод. Фирма боится, что слишком быстро иссякнет рабочая сила. Сегодняшний расстрел представители фирмы не одобряют, считают его излишним. Наше выступление добавит жару и будет ответом на расстрел.