Страница 3 из 25
— А ну-ка, попытайтесь поднять ее!
Я поднял.
— Что же, она совсем не тяжелая!
— Нет, нет, голубчик! — засмеялся Вепрев: — не рукой я предлагаю поднять ее, а силой своего хотения, силой внимания, не физической; а психической силой!..
— Как же это?
— Очень просто. Смотрите на нее пристально и так же сильно хотите ее подъема, как вы хотели не дать мне прочесть вашу последнюю мысль, и не дали…
Я даже и пытаться не стал, потому что знал, что ничего не выйдет. Вепрев поставил шкатулку перед собой.
— Вот смотрите!..
Он сразу застыл, как изваяние, лицо посерело, — будто не живое, и только в глазах засверкала целиком сосредоточенная в них жизнь. Мне казалось, что из черных, загоревшихся огнем глаз на шкатулку тонкими лучами полился горячий поток. Я протер глаза… раз… другой… В чертовщину я не верил, значит — фокус: шкатулка, отделилась от стола и медленно поднималась вверх, фиксируемая взглядом Вепрева… Он поднимал и опускал голову, не сводя с нее глаз, и та следовала, как привязанная, за движениями его головы…
— Оп-ля! — Вепрев закрыл на мгновение глаза, и шкатулка, от потолка полетела вниз, ловко подхваченная его рукой у самого стола.
— Вот вам опыт номер первый!..
Сказать ему, что это не опыт, а какой-нибудь фокус, я не решался, поэтому сидел и бормотал невнятно:
— Как же это, черт возьми?
Мой диковинный знакомый совсем развеселился, поерзал в кресле и опять плотно уселся.
— Видите, мой друг, объясняется опыт просто, и могу предсказать, вы сами быстро научитесь делать его. Начну я вот с чего: видели-ли вы когда-нибудь ястреба, падающего с высоты на свою жертву?
— Очень часто.
— Вот. Замечали ли вы быстроту его молниеносного падения?
И не казалась ли вам эта быстрота несколько странной, противоестественной, что ли?
— Я припомнил и сообщил: действительно, ястреб летит вниз как-то слишком быстро, он ведь не такое же плотное существо, как, скажем, камень, а падает настоящим камнем.
Мой собеседник радостно подхватил:
— Вот именно, как камень!.. А теперь — убейте ястреба, свяжите его так, чтобы крылья и хвост не топорщились в воздухе и не ослабляли тем силу падения. Когда вы бросите его с той же высоты, с какой он срывается живым на свою жертву, вы заметите поразительное явление: мертвый ястреб падает гораздо медленней живого, а ведь они в весе одинаковы!.. Я измерил скорость падения и того, и другого. Оказалось, живой падает почти в ѕ раза быстрее мертвого… Чем это объясняется?..
Я не знал.
— Объясню. Когда ястреб замечает добычу из своего поднебесья, он сразу и целиком поглощается мыслью или инстинктом, как хотите, спуститься как можно скорее, чтобы добыча не скрылась и не ускользнула… Он срывается с неба, как метеор, и своим острым зрением как бы привязывает себя к жертве. Он весь проникается одним желанием, для него в это мгновение ничего больше не существует, кроме стремления падать быстрее и быстрее. Он, применяясь к нашим чувствам, концентрирует все свое внимание, всю свою психическую энергию на жертве и на скорости падения… Благодаря этому увеличивается значительно скорость его падения… Иначе говоря, живой ястреб своей волей заставляет себя падать быстрее, вопреки всем природным законам, вопреки закону тяготения… Этого не может сделать мертвый… Понятно?
— Понятно-то понятно, но какую параллель провести между падением ястреба и подъемом шкатулки? Мне казалось, что заставить себя упасть — гораздо легче, чем подняться в воздух силой одного хотения. Ястреб ведь, даже если бы и не концентрировал своего внимания, а только сложил крылья, все равно упал бы, правда, может быть, с меньшей скоростью… Так что он, своим хотением лишь ускорил падение… Шкатулка же спокойно стоила на столе и признаков жизни так же, как и тенденции к подъему, не обнаруживала; наоборот, она своей тяжестью выявляла совсем противное.
— Да, вы правы, — отвечал Вепрев, ничуть не смутившись моими возражениями, — упасть гораздо легче, чем подняться или поднять что-нибудь. Но этот пример я привел лишь в качестве элементарного показателя, что может сделать, концентрация внимания, или, что то же самое, концентрация психической энергии на определенной мысли, предмете и т. п. Теперь дам вам другой пример. Когда вы были мальчуганом, вам, — наверное, приходилось упражняться в метании в цель?
— Еще бы не приходилось! Я и теперь люблю это занятие!
— Даю голову на отсечение, вы замечательно меткий стрелок!
Вепрев угадал: редко кто мог сравняться со мной в этом виде спорта.
— Хорошо. Чувствовали ли вы, как, вместе с бросаемым камнем, вы, казалось, сами летите в ту же цель? Вы всем телом поддаетесь за ним и глазами как бы подталкиваете его к цели; вы всем своим существом направляете уже вылетевший из вашей руки камень!.. Временами, когда цель далека, вы даже покряхтываете — так сильно участвуете вы в полете камня… И когда он долетает до цели, вы сразу отдергиваетесь в противоположную сторону, будто камень только теперь оторвался от вас!..
Я не возражал: Вепрев удивительно верно передал переживания каждого метальщика.
— Это тоже концентрация внимания? — спросил я.
— Конечно, тов. Андрей! Хорошим метальщиком может быть лишь тот, кто обладает, во-первых, хорошим зрением, во-вторых, умеет хорошо фиксировать взглядом цель и бросаемый предмет, и, в третьих, самое главное, кто хорошо умеет концентрировать свое внимание, кто умеет сильно хотеть. Рассеянный, слабовольный и не способный сосредоточивать внимание никогда не научатся метко попадать в цель. Вы же как раз отвечаете трем первым требованиям, поэтому я и сказал, что у вас меткий взгляд и что вы — хороший метальщик… Это вам второй пример, вырванный из жизни, когда концентрированное внимание, сильное хотение способствуют полету и уже не вниз, как в примере с ястребом, а почти параллельно земле или даже вверх, если цель ваша находится высоко. Теперь дальше. Вы зацепили на столе стакан. Он падает, — подхватить его вы не успели, вам остается только провожать его взглядом до полу… И через этот взгляд вы как бы изливаете на него в миг вспыхнувшее у вас и охватившее вас целиком страстное желание поддержать падающий предмет или, по крайней мере, ослабить силу его падения… Вы даже сжимаетесь весь и приседаете, и у вас вырывается такой же нетерпеливый звук покряхтывания, как при метании камня… И очень часто вам удается взглядом поддержать стакан, и он при ударе о пол не разбивается. Это такое частое явление, что вы даже не замечаете своей роли и удивляетесь, когда стакан остается целым… Но ведь вы сами своим, упорным желанием ослабили скорость его падения и силу удара при встрече с полом!.. Вот вам три примера, демонстрирующих роль концентрированного внимания, роль настойчивого хотения… Теперь я перейду к тому, — как, упражняя, свой взгляд, а через него внимание и хотение, можно достичь того опыта, что я вам перед этим показывал.
«Пожалуй, это не фокус», — уже передумал я; примеры Вепрева показались мне достаточно убедительными.
III
Он поднялся и опять зашарил рукой по стене недалеко от стола. В стене звякнула пружина, и вверх отскочила дверка, обнаруживая внутри объемистый шкап.
— Вот… — начал он и остановился; обернувшись назад. Его лицо на мгновение исказилось гримаской досады. Я оглянулся; в полу сзади нас поднимался трап, и из подполья ловко выскочила маленькая чудная фигурка… Толстое туловище, миниатюрные ручки и ножки, совершенно лысая розовая головка с громадными на носу очками в золотой оправе.
Фигурка, запыхавшись, видимо, от возбуждения, — на что указывали два красных пятна на ее щечках, — бегом направилась к Вепреву с криком:
— Эврика! Эврика! Виноват… — вдруг заметила она меня. — Разрешите представиться: Шариков Наум Наумович, именинник 1-го декабря по старому стилю!.. — Все это он выпалил скороговоркой, шаркая передо мной ножкой.