Страница 37 из 73
Астраханский конный стрелец Иванов (крещеный татарин или ногаец), посланный лазутчиком в турецко-татарское войско, сообщал впоследствии о прибытии «прибылых людей с зелейною казною». Эти «прибылые» со своим «нарядом» «стреляли по Азову семнадцать ден днем и ночью, и достальные три башни збили по зубцы, а городовую стену выбили до подошвы, а в редких местах оставалось стены збито по зубцы».
Донцы в «поэтической повести» говорят, что на второй «горе» турки поставили весь свой пушечный «наряд», подтянули туда пехоту и даже спешили ногайскую орду. «И почели с той горы из наряду бить оне по Азову городу день и нощь беспрестанно. От пушек их страшный гром стал, огнь и дым топился от них до неба. Шеснадцать дней и шеснадцать нощей не премолк наряд их ни на единый час пушечной. В те дни и нощи от стрельбы их пушечной все наши азовские крепости распалися — стены и башни все и церковь Предтечева и полаты збили все до единые по подошву самую.
А и наряд наш пушечной переломали весь. Одна лишь у нас во всем Азове городе церков Николина в полы осталась, потому и осталася, што она стояла внизу добре, к морю под гору. А мы от них сидели по ямам. Всем выглянут нам из ям не дали».
Таким образом, до первых чисел сентября турки, тратя подвезенную «зелейную казну», добивали азовские строения, и все их войско любовалось этим зрелищем.
Однако нужного результата эта повторная бомбардировка не достигла. Казаки отсиделись по ямам, хотя и лишились последней артиллерии.
Осада такими силами и при таком климате не могла быть продолжительной. Терский служилый татарин Теребердеев, посланный в Малый Ногай для проведывания вестей, 11 сентября сообщил, вернувшись в Терский городок, что под Азовом на «турских и крымских людей… пришли болезнь великая и голод»[36].
Да и казакам в Азове было не легче. Они крепились, как могли. «А в сидение свое осадное имели мы, грешные, пост в те поры и моление великое и чистоту телесную и душевную», — говорится в «Поэтическом сказании». Но от жары, голода и вынужденной бессонницы бывали им видения. «Многие от нас люди искусные в осаде то видели во сне, и вне сна, ово жену прекрасну и светлолепну, на воздусе стояще посреди града Азова, ини — мужа древна власы, в светлых ризах». Прекрасная и светло лепная женщина бесспорно была признана казаками за Богородицу и многим из них говорила «умильным гласом»: «Мужайтеся, казаки, а не ужасайтеся!», пеняла «агарянам» за их работорговлю и обещала исстрадавшимся донцам: «А души ваши примет Бог, имате царствовати со Христом во веки».
Атаманы были покрепче, но и им виделось, как из очей Иоанна Предтечи на иконе текли слезы всякий раз, как турки шли на приступ. И во время первого приступа слез набралась полная лампада.
Наступала осень. По закону в конце октября войска османской империи должны были возвращаться на зимние квартиры. Чтобы взять Азов оставалось последнее средство — штурм.
Челеби пишет, что турецкие военачальники собрали совет. Указывая на приближение «безжалостной, как сабля, зимы», они поставили вопросы, где найти укрытие для войск, где зимовать, заявили, что зимой невозможно получить подкрепления. Каждый подавал «тысячу советов».
Вот какое было принято решение: «В заключение Коджа Кенан-паша и кетхуда морского арсенала Пияле-ага распорядились: „Верное решение таким будет. Пусть глашатаи объявят о нем сегодня же, и пусть они предупредят: „Утром — общий приступ. Пусть приходит всякий, кто хочет (получить) тимар, зеамет и звание сипаехия. Пусть от (всех) семи отрядов войска будут записаны семь тысяч самых достойных и самоотверженных мужей“. (Вы же) расставляйте для боя моджахидов из мусульманских газиев! Посмотрим, что покажет нам волшебное зеркало судьбы“. На этом они закончили совет и прочитали Фатиху».
То есть, обещая повышение по службе, земельные наделы и причисление к привилегированному сословию, командование распорядилось набрать 7 тысяч лучших воинов, по тысяче от каждого отряда. Они должны были составить штурмовой отряд. Как видим, желающих идти на штурм становилось все меньше и меньше. Если на первый штурм двинулось все пешее войско, то на второй бросались попеременно по десять тысяч человек. Теперь же в штурмовой отряд набрали семь тысяч.
Странным кажется механизм принятия решения. Почему «распорядились» командующий силистрийскими войсками Кенан-паша и кетхуда морского арсенала Пияле-ага? Почему умалчивается о главнокомандующем?
«(И тогда) настали среди газиев ликование и радость, — пишет Челеби.
— Согласно войсковому реестру, из падишахского арсенала мусульманам было роздано семь тысяч сабель, две тысячи щитов, две тысячи ружей, сорок тысяч стрел, пять тысяч луков, шесть тысяч пик, пять тысяч ручных бомб-бутылок, а также припасы к самому различному оружию».
Отличительная черта профессионала — умение драться любым оружием, любыми подручными средствами. Профессионал бережет свое оружие. Оно дорого стоит. А он надеется вернуться из сражения и дальше зарабатывать себе на хлеб сохраненным оружием. Поэтому он охотнее и не менее успешно будет драться любым оружием из падишахского арсенала. К слову сказать, у казаков тоже не было своего оружейного производства, все их оружие было «чужое» — купленное или трофейное. И вряд ли оно служило так долго, что передавалось по наследству.
Итак, под занавес осады турки отобрали лучших, которые должны были в рукопашном бою (семь тысяч сабель, шесть тысяч пик и всего две тысячи ружей) взять развалины города.
«Затем, в час добрый, с семи сторон ударили пушки и ружья, и из стана (мусульманского) войска раздался клич: „Аллах!“. От ружейного огня и клубящейся черной пыли воздух стал темнеть. Но сильный ветер все разогнал, и стало видно, где друзья и где враги.
Войска мусульман острыми мечами вонзились в крепость. Круша кяфиров направо и налево, они погнали их в цитадель. И вот в течение восьми часов шла такая же отчаянная битва, как битва при Мохаче».
В битве при Мохаче в 1526 году турецкие войска Сулеймана Второго разбили венгерско-чешские войска, после чего захватили часть Венгрии. Событие это было широко известно в Турции.
Далее Челеби приводит некоторые детали штурма.
«Бывалые воины, увидев такое положение кяфиров, пробрались к кабаньим капканам, установленным в подземных проходах, и устроили засаду. Однако проклятые (кяфиры) взорвали подземные заряды, применив дьявольскую хитрость, чтобы как ласточку швырнуть в воздух войско ислама». То есть турки, ворвавшись в город, обнаружили вход в подземный лабиринт, который казаки прокопали и из которого постоянно тревожили турецкий лагерь (центр его, как мы помним, был за городом, под насыпным валом). Естественно, они возликовали. Так радовались бы солдаты любой современной армии, захватив подземный командный пункт противника. Некоторые отряды стали распространяться по подземным галереям и даже пытались устроить там засады. Видимо, часть казаков во время турецкой атаки не отступила к цитадели, а ушла под землю и беспокоила турок оттуда.
Но подземные галереи оказались заминированными казаками, и мины сработали, вышвырнув турецких смельчаков из подземелий «как ласточку».
«Свинец крушил тех, которые приближались к бойницам, — продолжает Челеби. — Час от часу войско ислама стало нести (все большие) потери убитыми. А с тыла подмога не приходила, и газии увидели, что настал решающий час».
Взрыв в подземельях, как явствует из сообщения Челеби, разрезал войска атакующих на две части. Одни уперлись в бойницы, другие, опасаясь новых взрывов, не рисковали перейти огромную воронку, образовавшуюся на месте взрыва, швырнувшего в воздух «войско ислама».
Далее Челеби живописует, как мучились газии под стенами азовской цитадели — «душа и мозг их (были измотаны), их желудки были пусты, движения стали медлительными, от ужасной жары и жажды они дошли до грани гибели».
Как только настало время заката, алай-чавуши (командиры отрядов) отозвали газиев из-под стен Азова. «Они же забрали с поля боя военную добычу — головы (кяфиров), ружья, разное оружие и прочие вещи, нагрузили тела погибших (мусульман) на пленных, и каждый их отряд направился к своему месту. Дав залп из ружей и залп из пушек, они совершили молитву по павшим в бою и погребли их тела. Раненым выделили средства на пропитание и прислали лекарей-хирургов».
36
Мининков Н. А. Указ. соч. С.390.