Мертвое ущелье

3. ТАЙНИК

Городской парк Выжгорода был заметен снегом. Только прибраны узенькие дорожки на аллеях да площадки перед несколькими скамейками.

Боковая скамейка в конце аллеи была новая, хотя внешне ничем не отличалась от старых. Такая же выгоревшая краска, в одном месте треснувшая рейка. То есть, краска новая, но выглядит как выгоревшая. Внешне — не отличишь. И зачем так делают? Только недели две назад ее куда-то увозили рабочие, временно заменили другой скамейкой, точно такой же. Потом вскоре, может на другой день, привезли и поставили на место. А временную увезли.

День сегодня стоял пасмурный, слегка шел снег. Высокий широкоплечий молодой человек в немецкой меховой куртке без шапки, со светлыми русыми волосами, держа руки в карманах куртки, сел на эту самую скамейку, с правого ее края. Посидел минут пять, отдыхая и наслаждаясь холодными нежными снежинками, тающими на лице. Потом встал и не спеша пошел прочь из парка. Это был Игнат Углов.

Спустя два часа на ту же скамейку, на то же самое место присел другой мужчина в армейской ушанке без кокарды или звезды и в полушубке черного цвета. Правой рукой, пошарив в торце скамейки прямо у своего бедра, он извлек из тайничка, выдолбленного в рейке сиденья, винтовочный патрон. Рейки эти толстые, вроде узких брусьев, и патрон был удобно и надежно упрятан. Осторожность проявляли особую. Никто в Выжгороде не знал о приезде подполковника Хохлова. В гостинице проживал снабженец Хохлов Станислав Иванович. Он зашел на мебельную фабрику, отметил командировку и вернулся к себе в номер.

Рабочие не знали, зачем им надо возить скамейку туда и обратно. Они ворчали, считая начальство дураками, которым все не нравится. Сначала — замени, потом что-то не понравилось — снова меняй. Покрасили, оказывается. И только один человек, бывший фронтовик разведчик, получил из Киева задание оформиться в мастерскую парка на несколько дней, и, когда привезут скамейку, выдолбить отверстие и сделать деревянную пробку-заглушку. Для чего? Он тоже, конечно, не знал.

Станислав Иванович заперся в номере на ключ, зашторил окно, погасил верхний свет, сел за тумбочку, зажег ночничок.

Извлек из патрона пулю, вынул рулончик папиросной бумаги с четкими колонками цифр. Достал книгу-ключ: томик стихов Тараса Шевченко на русском языке. Занялся расшифровкой.

Игнат писал: «Приняли нормально. Работаю вместе с Ним. Рядом. Вариант двенадцать он принял. В феврале готовится акция на продовольственных складах города. Замешан зам. директора Шурыга. Это Его человек. Но брать его сейчас нельзя. Только после моего сигнала. Численность Его отряда определить трудно. В горах триста-четыреста человек. И еще немало в городе. Выясняю. Иду на контакт с подпольем. Связь через младшего ксендза в главном соборе. Серый».

Станислав Иванович сочинил и зашифровал ответ. Аккуратно переписал на новый листок папиросной бумаги, свернул и уложил в гильзу, вставил пулю на место. Патрон к отправке был готов.

Хохлов надел черный полушубок, поправил под мышкой кобуру с «парабеллумом», ему пока разрешали иметь кроме штатного «ТТ» нештатный пистолет, к которому привык на фронте. Нахлобучил шапку и вышел из гостиницы.

Поземка вытягивала вдоль улиц длинные шипящие шлейфы, они змеились, облизывая снежную бровку и наледь у края панели. Зима в Карпатах была суровая, и снега намело необычно много. Пришли ветры злые. Люди говорили — не к добру.

Человек в черном полушубке, прогуливаясь, шел по вечернему Выжгороду. Прохожих было немного. Прошла эйфория сорок пятого, когда плясали на улицах дотемна. Правда, и тогда здесь было неспокойно. Но в то время в городе стояли советские танки. Было много войск, и банды прятались далеко в горах. А если кто из этих и шастал по городу, то уж никак не объявлялся. Опасно было для них. По отношению к немецким прихвостням, власовцам и бандеровцам русские солдаты были скоры на расправу, не церемонились.

А теперь вот и время голодное, и солдаты, в основном, по домам разъехались. И затревожился Выжгород. Как и вся Западная Украина. Вечерами грабят. По ночам, бывает, слышны выстрелы. Фонарей уличных нет. Где снесли, где поразбивали. Редкие из них горят. Мрак.

Хохлов вошел в городской парк. На улицах — очень редкие прохожие. И те торопятся дойти до дома. А в парке — ни души, хотя всего-то девять часов вечера.

Прогулочным шагом, поскрипывая сапогами по мерзлой тропинке, он прошагал к скамейке, сел. Неторопливо, но быстро и совершенно незаметно для постороннего глаза извлек из тайника заглушку — открыл гнездо, вставил туда патрон и пробку-заглушку воткнул на место. Дело сделано.

Конечно, кругом темно, но Хохлов сторожился. Огромный опыт работы в разведке заставлял всегда быть начеку. Нет ничего опаснее для разведчика, чем расслабленность в надежде на темноту, на непогоду, на то, что никого вокруг.

Так же не спеша, но внимательно оглядывая улицу, он вышел из парка и зашагал к гостинице. Едва повернул за угол, как засек, что за ним пошли двое. Он заметил их сразу, как только они вышли из подъезда. По привычке быстрым взглядом Хохлов охватил всю перспективу улицы. И вовремя засек их. Скорей всего, они следили не за ним и не за скамьей. Он все время проверялся — и на пути из гостиницы к парку и в парке тоже. Слежки не было. Ошибиться он не мог. Значит, эти типы просто караулят прохожих. Грабят, пожалуй. А ему нельзя засвечиваться. Очень нежелательно попадать в милицию, предъявлять удостоверение. Сразу о его появлении в Выжгороде могут донести Вороному. У него везде есть свои люди. И в милиции тоже. И в НКВД вполне могут быть. А после схватки сразу патруль может объявиться...

Идут сзади, догоняют. Куда же теперь денешься? Не убегать же от этой шпаны! Хохлов шел тем же прогулочным шагом, нельзя их настораживать.

Они догнали его перед перекрестком. Чуток шаги он все-таки замедлил. Незаметно так. Чтобы не успеть дойти до перекрестка — там светлей.

Они настигли его как раз в темном месте, хотя большая полная луна освещала город.

По теням и по звуку Хохлов точно знал расстояние до этих двух. Он ударил первого ногой в пах, с разворотом и шагом в сторону. Второму воткнул кулак в горло, оба упали. Из руки второго выскользнул, звякнув о мостовую, плоский немецкий штык. Он сверкнул в лунном свете, и опытным глазом разведчик отметил, что лезвие остро отточено. «Сволочи»,— подумал он и быстро свернул за угол.

Внезапно заиграла трель свистка, и по улице покатился топот сапог военного патруля. Видимо, хоть издалека, но увидели эту сценку.

Бегом, через два проходных двора (которые с утра изучил, знакомясь с маршрутом) Хохлов ушел от патруля и влез в окно первого этажа гостиницы, которое загодя отпер для себя. Пригодилось. Швейцар сидел у дверей и ничего не заметил. Заранее отпирая шпингалет и отрывая непрочную оклейку рам, он знал, какое окно выбрать,— то, которое не видит швейцар.

Под утро у него проверили документы, он был сонный, сразу же дал патрулю паспорт, и никаких подозрений на его счет не возникло. Снова запер дверь номера и лег досматривать сон.

4. ОРГАН

Переночевав у «знакомых», Игнат вышел на заснеженный тротуар утреннего Выжгорода. Кругом спешили люди: кто на службу, кто на базар, кто еще по каким делам. С корзинами и узелками шли прибывшие из местечек, с окрестных хуторов,— выменять или продать драгоценное сало и яйца, чтобы привезти домой кусок сукна мужу на шинель. Или еще что-то, очень нужное в хозяйстве. Улицы были полны народа. Оно и понятно — воскресенье.

Разведчик прошагал через центральную площадь, спустился по крутой улочке, снова поднялся,— город стоял на холмах. Фактически — здесь уже были горы. Сам Выжгород раскинулся в горной холмистой долине, улицы пролегли по склонам и оврагам низких и высоких, отлогих и не очень отлогих холмов. А вокруг города, начинаясь с окраин, высились горы.

Празднично одетые люди поднимались по широкой улице на возвышенную площадь перед собором. Шпили храма устремились в небо.