Кровавый янтарь

Грамотно сработано — военные сталкеры, охраняющие ученых, приняли их за своих, и позволили приземлиться.

Я глубоко вздохнул, и снова обратил взгляд на баржу. Что-то в этой затянутой илом посудине было не так. Что-то не давало мне покоя.

Я несколько минут неотрывно смотрел на колышущуюся траву, и, наконец, понял, что меня насторожило. От баржи в сторону обрыва перемещалась полупрозрачная фигура химеры.

Мой ангел-хранитель. Я усмехнулся, глядя, как мутант взбирается по отвесному склону, и обернулся к лагерю. То, что я увидел, показалось мне очередным видением — в нескольких десятках метров от меня стоял Стекольщик, облаченный в комбез военного сталкера.

Но это не было видение…

— Привет, парень. — Сталкер улыбнулся. — А я уж думал, что ты умер.

— Я был о тебе такого же мнения.

— Ну, я-то как раз жив. — Глаза стекольщика сверкнули.

Он еще крепче сжал приклад штурмовой винтовки, и шагнул в мою сторону. Что и говорить, я не был готов к поединку. Автомат висел на плече, и теоретически я мог дотянуться до него раньше, чем Стекольщик выстрелит.

Вот только на практике это могло и не сработать.

— А вот как тебе удалось выжить, парень? — Он оглядел разбросанные по двору тела адептовцев.

— Я везучий.

— Ах, ну да. Везунчик Спам. Как же я мог забыть о твоем прозвище. Я вижу, с момента нашей последней встречи ты успел подлечиться. Раны затянулись, верно?

— Затянулись. — Я кивнул. — Зона меня бережет.

— Зона? — Губы Стекольщика тронула улыбка. — Зона играет с тобой, как и я. Ты для неё — очередная игрушка. Думаешь, ублюдок, тебя невозможно убить?

Сталкер шагнул в сторону, и нажал на курок.

Тяжелые пули ударили мне в грудь, и я отлетел к самому обрыву. Но боли не было. Я не почувствовал, как свинец входит в тело, и понял почему — артефакты остановили пули.

Это могло показаться невероятным, но висящие на поясе артефакты сделали свое дело.

— Ты такой же, как и все. — Голос Стекольщика отразился эхом.

Он приближался, держа винтовку в правой руке, левой он извлек из за голенища нож. Он действительно был уверен, что тяжело ранил меня. Ну, чтож, пусть верит в это…

Я перевернулся на спину, и, что было сил, ударил противника ногами в живот, перекидывая через себя.

Стекольщик вскрикнул, выронил «G-36», и скрылся за кромкой обрыва. Вот так-то, сталкер — все познается в сравнении…

Серебристое лезвие ножа, словно ткань распарывало мягкую глину склона. Висящий над пропастью человек из последних сил сжимал рукоять клинка, но силы покидали его. Подняв голову, он с яростью взглянул на меня, и рывком подтянул тело вверх.

Ухватившись за торчащий из земли корень, Стекольщик выбрался наверх, и только теперь позволил себе отдышаться.

Я, тем временем, снял «калаш» с предохранителя и направил его в сторону сталкера.

— Тварь! — Стекольщик катался по траве. — Я тебя прирежу!

Повинуясь ярости, он вскочил на ноги, но, тут же, замер.

— Каково знать, что сейчас умрешь? — Я шагнул навстречу противнику. — Подумай об этом, потому что сейчас я убью тебя.

— И почему же? — Сталкер, не опуская ножа, двигался по краю обрыва.

— Потому, что ты убил Серого. Ты убил Артура. Ты предал всех.

— Да неужели? — Стекольщик усмехнулся. — Ты, небось, и Артура ангелом считаешь. Как же? Великий сталкер!

Я сместил ствол автомата вслед за Стекольщиком. Он шел по моему следу. Он жаждал триумфа. И кто он сейчас?

Лишенный оружия, Стекольщик все еще был чертовски опасен, вот только былой азарт пропал.

— А ты подумай, почему Стражей назвали «Рыцарями круглого стола»? Думаешь, потому что название понравилось? Нет! Это было сделано потому, что лидером отряда был твой наставник Артур.

— Ложь!

— Нет, друг мой. Твой распрекрасный учитель умудрялся работать и на Кардинала, и не потерять уважение сталкеров. Меня ведь попросили убить его после того как он, вопреки правилам, решил уйти из дела, забрав с собой кое что ценное.

— Что ценное?

— Компромат на всех, кто был замешан. Флешку — информацию, с которой ты выпустил в сеть. Это он создал базу данных, а не Шива! Он хотел уйти с этими данными, но уйти было уже нельзя!

А ведь, и, правда. Тогда, в день нашего первого с ним разговора, Артур говорил, что рискнул всем и сорвал куш. Я-то думал, что он говорит про артефакты. Оказалось, что нет.

— И это ещё не всё. — Стекольщик замолчал, смакуя ожидание. — Твой распрекрасный Артур помимо всего прочего помог нашему общему другу.

— Кому?

— Адепту.

— Врёшь! Артур не мог!

— Мог. Адепт сам рассказал мне об этом двое суток назад. Артур построил для него убежище на Янтаре. Но это было уже давно, до того, как появились «Стражи». Убежище он назвал «Кровавый янтарь». Строил вместе с разлюбезным Монголом. Знаешь, что это значит — «Кровавый Янтарь»?

Я отрицательно покачал головой.

— Было время, когда в зоне любили сочинять песни. — Стекольщик сместился вправо. — И был на Кордоне такой рассказчик историй, который сочинил песню «Янтарь». Петь я не умею, но суть передать смогу. Так вот, песня эта о том, как на Янтарь пошла группа сталкеров, и нашла там много хабара. Все они были друзьями, все верили друг другу, но когда появился хабар — озверели все. Ночью они глаз не сомкнули, и под утро в живых остался только один. Понял, о чём речь? О предательстве. Твой друг предатель!

— Ложь! — Я вскинул автомат. — Ты лжешь!

Стекольщик усмехнулся.

— Ну что, парень, кишка тонка выстрелить? — Он прищурился, и поглядел на меня.

Я лишь отрицательно покачал головой.

— Я так и знал. Ты не убийца!

— Я нет. — Мой голос сделался холодным и отчуждённым. — Но у меня есть друг, который сделает эту работу за меня.

— У бешеного пса не может быть друзей! Ты загнанный зверь, на которого объявлена охота. У тебя не может быть друзей. — Выкрикнул Стекольщик, но тут же замер, глядя на поднимающуюся по склону химеру.

— Может. Такой же загнанный зверь, как и я.

Глаза Стекольщика сузились. Он перекатился в сторону, выхватил нож, и приготовился к атаке, но химера не спешила.

— Давай! — Выкрикнул сталкер. — Я порежу твою зверюгу!

Мы с мутантом стояли, глядя на униженного и испуганного предателя. Только сейчас я понял, какие мы с ним разные…

Не дожидаясь, пока мутант и человек сцепятся, я поднял автомат, перевёл на одиночные, и выстрелил.

Череп Стекольщика разлетелся на части, словно брошенный оземь спелый арбуз.

Мне думалось, что химера тут же бросится доедать оставшееся, но мутант лишь фыркнул, и отошел в сторону, чтобы не запачкаться в крови покойника.

— Тебе тоже кажется, что он был насквозь гнилой? — Я поглядел на химеру.

Мутант, не мигая, смотрел на меня своими серыми глазами. И в этих глазах я увидел что-то до боли знакомое.

Не знаю, верите ли вы в переселение душ, но я словно во второй раз взглянул в глаза Артуру. Невыразимая тоска сменилась в этом взгляде облегчением, и я вдруг разрыдался, обхватив химеру за лохматую голову.

Быть может, вы назовёте это признаком слабости, но какого чёрта!..

Не прав был тот, кто сказал, что мужчины не плачут, так же как и тот, кто сказал, что химеры никогда не станут помогать людям.

Я плакал, а перед моими глазами проносились последние годы жизни, перетянутые колючей проволокой судьбы. Но этот рассвет я встречал не так, как прежние, потому что это был первый рассвет новой эры, новой надежды, которая рождалась в этом суровом мире…

Всходило солнце, алое как кровь, которой сегодня обагрилась земля. Первые робкие лучи скользили по остовам сгоревших машин.

Я вытер лицо руками, подошел к обрыву и долго вглядывался в блестящую на солнце речную гладь Припяти.

Вот, значит, для чего Зона выбрала меня. Вот, значит, для чего вернула к жизни. Чтобы показать, что никто из сгинувших сталкеров не умирает, а продолжает жить в каждой клеточке огромной Зоны, в каждом животном и каждом растении, что умирая сталкеры становятся частью одного целого.