Страница 22 из 82
Зрение стало несущественным. Не этим чувством следовало воспринимать произведения Дымки. Камушек только сейчас это понял и даже удивился, что секрет оказался так прост. Внешний вид не считался, рисунок был неважен… имела значение только фактура, выделка. Там могли быть хирургические нити, пряжа для вышивания или конские волосы. Все равно.
Дымка ткала саму жизнь. Так, как она ее «видела». Мягкие перья, вшитые в килим, твердые колечки… птица? Сова? Ворон с твердыми когтями? Сухая трава, тростник, прохладные кусочки… стекла? Отполированные камешки… что-то шершавое… море! Берег моря, заключенный в рамку, изображенный на коврике — картине для осматривания руками. Если иметь хоть капельку воображения — там можно было найти все. Летнюю жару и зимний дождь, каменистые дороги, пахнувшие соломой жнива. Порез ножом. Пучочки трав, которые повесили на шнурке сушиться. Бархатистая кожица зреющих персиков… Ладоней ему уже не хватало. Увлеченный, мальчик скользил по полотну лицом, вдыхал его запах. Он сорвал с себя рубашку, лег на тканый шедевр, чтобы почувствовать его еще полнее… всем телом.
У Камушка мелькнула мысль, что вот так, катаясь по полу, он, наверное, выглядит невероятно смешно, но ведь никто его не видит… кроме Дымки, чья теплая ладонь вдруг легла на его спину.
Пальцы девушки медленно скользнули по его пояснице, пробуждая в нем внутреннюю дрожь. Он почувствовал ее щеку на своей. Странная вещь, губы так быстро отыскали друг друга, несмотря на темноту, а ладоням нашлось более интересное занятие, чем рассматривание тряпочек.
— Если б ты только знал, какой ты красивый… — вздохнула Дымка, водя пальцами по выпуклостям мальчишеской мускулатуры. — И весь мой…
Во время любой охоты важнее всего приманка. Забавно, что некоторые разновидности «рыб» можно ловить на… коврики.
Заполненное однообразными занятиями время текло неумолимо. Камушек по-прежнему вел все счета Медного. Правда, все более неохотно, поскольку работа была нудной и утомительной. Выполнял он и обычные дела по дому и хозяйству. Даже встречи с Дымкой, хоть и давали ему впечатления и приятности особого рода, тоже сделались в некотором роде монотонными. Камушку даже пришла в голову мысль, что он предпочел бы хоть раз просто-напросто поговорить с девушкой, а не узнавать от нее, на что еще способно человеческое тело.
Он тосковал по дому и даже гораздо сильнее, чем хотел признаться самому себе. Ему не хватало заброшенных упражнений в создании миражей. Он стал задумываться, на самом ли деле его толкнул к бегству страх перед старшинами Круга. А может, это был только предлог, чтобы избежать последнего экзамена? Он ведь не был тогда уверен, что справится. А что, если он только бессознательно хотел спастись от неудачи и стыда? И вместо этого оказался в еще худшем положении.
А тут еще они с Пожирателем Туч незаметно стали отдаляться друг от друга. Дракон бродил по окрестностям, предаваясь своему любимому занятию, то есть охоте, а его добыча попадала на кухню к Ночному Мотыльку. Кроме того, он подолгу просиживал в мастерской у Монеты. Камушек проводил время с Повелителем ветров, Дымкой или другими глухонемыми обитателями поселения. Они с драконом еще спали рядом в одной хатке, но все реже «разговаривали» между собой, а в конце концов начали просто проходить друг мимо друга, как случайные знакомые. У каждого были свои дела.
Луна становилась все более полной. И каждую ночь висела над верхушками деревьев, точно огромная надкушенная дыня. Медный предвидел огромный прилив на море, который принесет в дельту Эните порядочную смесь воды, ила, рыб, янтаря и водорослей. А отлив зато вырвет кусок земли, как это уже не раз происходило. Что-то прибудет, что-то убудет. Новая работа для рисовальщиков карт. География дельты и морского берега была очень изменчива, особенно там, где никто не заботился о волноломах. Гигант — виновник всей это круговерти, светил как ошалелый, совсем оттеснив своего малого брата, который мерцал низенько над горизонтом, робкий и бледный.
Повелитель ветров не имел ничего против того, чтобы Камушек пользовался небольшой библиотечкой, принадлежавшей «временно» отсутствующему Стражнику слов. Парнишка часто по ночам забирался на крышу и читал, пользуясь даровым освещением.
И как раз такую обстановку под огромным золотым щитом луны выбрал Пожиратель Туч, чтобы поговорить со своим сожителем.
Он ждал на самой верхушке крыши, облитый серебряным светом, точно стальная статуя. Драконьи глаза горели из-под растрепанной челки — два красных огонька в пятнышке тени. Было что-то опасное в его сгорбленных плечах, напряженных мышцах. Он напоминал затаившегося монстра. От беспечного мальчишки, с которым Камушек провел столько времени, ничего не осталось. Перед ним стоял выродок, неестественное и чуждое чудовище. Камушек даже засомневался — остаться или все-таки спуститься по лестнице вниз? Пожиратель Туч сделал первый шаг. Неожиданно и жестко Камушка втянуло в бездну драконьего разума. Он вдруг оказался сразу в двух местах — в собственном теле и внутреннем мире дракона. Чувство раздвоения было таким потрясением, что Камушек зашатался и чуть не упал.
«Смотри моими глазами. Слушай моими ушами. Мне так грустно, останься со мной, я так одинок…»
Ошеломленный парень, судорожно вцепившись в конек крыши, смотрел на дракона огромными от изумления глазами. Пожиратель Туч печалится? Страдает от одиночества?..
Однако мысленную передачу невозможно подделать. Пожиратель Туч на самом деле был разочарован, печален и даже слегка рассержен. Но сильнее всего разочарован. Он искал новый способ существования среди чуждого ему вида. Его уныние оставляло тухлый привкус на языке. Зачем жить? Какой смысл жить шестьсот или семьсот лет, если после тебя остается только несколько щенков?
«Мы больше не разговариваем. Я не хочу возвращаться на Драконий архипелаг, но что мне тут делать? Ты больше не создаешь иллюзий, и я перестал быть тебе нужным», — с горечью прибавил он.
Камушек почувствовал стыд. Ему было очень досадно. Внешне легкомысленный лакомка, любящий удобства и удовольствия, Пожиратель Туч был наделен столь человеческими чувствами и устремлениями. Парень понял, что, сам того не сознавая, обидел своего товарища. Попросту его не уважал. Сосредоточившись на себе и своих проблемах, только использовал Пожирателя Туч как инструмент. Брал, ничего не давая взамен, а когда дракон уже не был ему нужен, вообще перестал им интересоваться.
«Я думал, что мешаю тебе. Ты все время куда-то ходишь сам», — неловко пробовал он оправдываться.
«Кажется, все совсем наоборот. Это ты все время таскаешься к этой слепой самке, и все остальное мало тебя волнует».
Смущенный Камушек поспешил изменить тему разговора.
«А почему ты, собственно, держишься с людьми? Это же очень странно для дракона, разве нет?»
«Руки», — коротко ответил Пожиратель Туч.
«…?..»
«У людей есть руки. Я даже не подозревал, чего мне не хватает, пока не воплотился в это тело. Руками можно столько всего сделать, что просто в голове не помещается. Люди такие живые, — добавил он, чуть помолчав. — Они что-то делают. У них есть смысл в жизни».
Кризис личности у дракона? Это что-то совершенно новенькое. Да еще он был так молод. Восемьдесят лет драконьей жизни в пересчете на человеческий возраст — это даже меньше пятнадцати. В этом смысле Пожиратель Туч был моложе Ткача иллюзий.
Камушек влез чуть повыше, на самый конек крыши, и уселся рядом с драконом.
«Люди тоже не знают наверняка, существует ли смысл жизни. Но обычно пытаются его искать».
«Ты, кажется, уже не ищешь».
Пожиратель Туч попал в точку. Какой толк от Ткача иллюзий, который не создает иллюзий? Камушка уже довольно давно мучило ощущение собственной никчемности, причем так сильно, что даже безмерная благодарность Медного не могла его заглушить. Так больше продолжаться не может. Тот смысл жизни, который так заботил Пожирателя Туч, был недостижим для Камушка, пока парнишка оставался на месте. Он должен стать магом. Он УЖЕ маг! И должен находиться в Замке магов.