Страница 7 из 8
— Будут последние слова?
Корабль теперь трясся сильнее. «Медвежьи когти» вонзились слишком глубоко, «Завоеватель» разрывал жертву на части за счет одной лишь силы своей хватки.
Ангрон, пошатываясь, подошел к брату; из его рта бежала слюна, голова кружилась — ущербная статуя совершенного воина, разрушенная дурным обращением. Но сейчас они, столь сильно забрызганные кровью, выглядели почти как близнецы.
Принц ксеносов был существом в вычурных церемониальных доспехах, ангельски хрупким и источающим мерзкую вонь нечистой крови из-под умащенной кожи.
Бледные губы эльдарского повелителя выплюнули последние слова, огласившие воздух шипением.
— Два принца бога мон-ки? Должен был быть только один — тот, кому предстоит стать сыном Кровавого бога… Орудия боли направляют душу на Восьмеричный путь… Этот путь ведет к Трону Черепов.
Лоргар перевел внимание на Ангрона, и перед его спокойными глазами разворачивались различные варианты.
— Сын Кровавого бога… Не может быть!
Ангрон поднял топоры. Разбойник даже не пошевелился. Лоргар потянулся к плечу Ангрона.
— Подожди. Он сказал…
Но топоры обрушились вниз, и голова ксеносского капитана покатилась по полу.
14
Три дня спустя «Завоеватель» подполз обратно к флоту. Его корпус получил значительные повреждения, но большая их часть была легко устранима. Настоящими потерями были смерти среди экипажа. По меньшей мере половина законтрактованных сервов и тренированных смертных членов команды была мертва.
Для корабля столь значительных размеров те несколько тысяч, что остались живы, были практически самым минимумом, необходимым для управления. Из трех тысяч воинов, которых Ангрон забрал с собой на флагман, вернулась от силы треть. Эльдары взяли кровавую плату за свое поражение, и похоронные обряды Двенадцатого легиона шли день и ночь, пока корабль плыл к своим братьям. Гермошлюзы открывались и закрывались, словно молчаливо распахивавшиеся в пустоту пасти, и выпускали завернутые в саван тела убитых Пожирателей Миров и членов экипажа.
Лоргар подготовился к отлету с «Завоевателя» и попрощался со своим братом на посадочной палубе.
— Хорошо, что удалось уничтожить часть напряженности между нами.
Ему следовало отдать должное, он не позволял своим непослушным мышцам дергаться, как бы гвозди мясника ни впивались в его нервную систему.
— На некоторое время. Не будем делать вид, что так останется навсегда.
Ангрон вытер кровь из носа тыльной стороной руки.
— Ты сказал что-то на вражеском корабле… Что-то о гвоздях?
Лоргар на мгновение задумался.
— Я не помню…
— Я помню. Ты сказал, что имплантаты меня убивают.
Лоргар покачал головой, отвечая ему своей самой доброй, самой искренней улыбкой. В его голове опять зазвучали слова эльдарского разбойника:
«Тот, кому предстоит стать сыном Кровавого бога… Орудия боли направляют душу на Восьмеричный путь… Этот путь ведет к Трону Черепов».
— Я был неправ. И было глупо тревожиться. Тебе удалось выживать так долго, ты и дальше будешь способен это переносить.
— Ты лжешь мне, Лоргар!
— В данном случае не лгу, Ангрон. Твои гвозди мясника никогда тебя не убьют, я в этом уверен. Если я смогу облегчить боль, от которой ты страдаешь, я это сделаю. Но их нельзя удалить, а вмешательство в их работу скорее всего убьет тебя так же верно, как их удаление. Теперь они такая же часть тебя, как оружие в твоих руках и шрамы на твоей коже.
— Может, ты не лжешь, но ты по крайне мере что-то скрываешь!
Лоргар улыбнулся с бесхитростным сожалением.
— Я скрываю многое. Когда-нибудь мы об этом поговорим. Это не секреты — лишь истины, которые не могут расцвести, пока не наступит нужный момент и кусочки этой великой головоломки не начнут вставать на место. Я сам еще многого не понимаю.
Примарх Пожирателей Миров оскалился в металлической улыбке. В ней не было даже намека на тепло.
— Тогда убирайся на свой корабль, крестоносец. Приятно было пролить с тобой кровь.
Лоргар кивнул и поднялся по трапу на свой штурмовой корабль, не оборачиваясь.
— До свидания, брат.
Ангрон смотрел, как штурмовой корабль покидает посадочную палубу и устремляется к «Фиделитас Лекс».
— Кхарн.
Советник вышел вперед из молчаливых рядов почетной стражи, облаченной в массивную терминаторскую броню.
— Да.
— Лоргар изменился. Но он еще держит свой раздвоенный язык за зубами и не выдает секреты. Как зовут Несущего Слово, с которым ты дерешься на дуэлях?
— Аргел Тал. Седьмой капитан.
— Ты давно его знаешь, да?
— Несколько десятилетий. Мы сражались вместе при трех приведениях к Согласию. Почему вы спрашиваете?
Примарх ответил не сразу. Он потянулся к затылку, чтобы почесать его. Плоть на ощупь казалась грубой, опухшей. Головная боль была сильнее обычного. Опустив руку ниже, он почувствовал теплую струйку крови, сбегавшую по шее. Она шла из уха.
— Перед нами много месяцев трудного союза с Несущими Слово. Будь начеку, Кхарн! Это все, чего я прошу.
15
Уже следующей ночью два воина, сыны крестоносца и гладиатора, сошлись в поединке на арене — цепной топор против силового меча. Алые доспехи Аргела Тала были лишены украшений — свитков веры и почитания, которые он носил в битвах. На белом керамите Кхарна также не было ничего, кроме цепей, приковывавших его оружие к рукам.
Оба воина не обращали внимания на ободрительные возгласы и крики своих товарищей, стоявших у края арены. Сняв шлемы, они сражались на песке, и раздавался только звон сталкивающихся лезвий. Когда их оружие сомкнулось, воины стали напирать друг на друга, увязая ногами в песке в попытке найти точку опоры. Их лица разделяли считанные сантиметры, из груди вырывалось издававшее кислотную вонь дыхание, в то время как они напряженно пытались выйти из блока.
Голос Аргела Тала выдавал его необычную дуальность: его сдвоенные души говорили через одни уста.
— Ты сегодня медлителен, Кхарн, что тебя отвлекает?
Пожиратель миров вновь удвоил усилия, напрягая мускулы в попытке отбросить противника назад. Аргел Тал ответил тем же, и с его верхних зубов сталактитами протянулся ихор.
— Я не медлителен… Сложно драться с вами двумя!
Аргел Тал оскалился. Он вдохнул, чтобы ответить, и Кхарну этого ослабления оказалось достаточно. Пожиратель Миров ушел в сторону, заставив противника потерять равновесие. Цепной топор, вращая зубьями, с ревом пронесся сквозь воздух, но лишь снова столкнулся с золотым лезвием меча в руках Несущего Слово.
— Не медлителен… — он сдавленно хмыкнул, показывая свою усталость так же открыто, как Кхарн показывал свою, — но недостаточно быстр!
Проклятые имплантаты послали по позвоночнику Пожирателя заряд колющей боли. Кхарн почуствовал, что один его глаз задергался, а левую руку в бессмысленной реакции свело судорогой. Гвозди мясника грозили захватить контроль. Он отвел оружие и отступил, держа топор поднятым — только потратил мгновение, чтобы сплюнуть кислотную слюну, собравшуюся под языком. Цепи загремели о доспех, когда он принял боевую стойку. Цепи были его личной традицией, но распространились и по другим легионам после того, как их популярность вышла за пределы арен, принадлежавших Пожирателям Миров.
Сигизмунд, первый капитан Имперских Кулаков, последовал традиции с обычной для него истовостью, закрепив свое рыцарское оружие на запястьях толстыми черными цепями. Он стяжал немалую славу здесь, на аренах «Завоевателя», когда сражался с лучшими воинами Двенадцатого легиона в конце Великого крестового похода. Его называли Черным рыцарем, чествуя его доблесть, благородство и личные награды.
«Расчленитель» также был воином, прославившим себя на аренах Пожирателей Миров. Амит, капитан Кровавых Ангелов, дравшийся с той же свирепостью и жестокостью, что и принимавшие его в гостях. До Истваана Кхарн считал их обоих своими братьями по клятве. Когда придет время осаждать Терру и рушить стены Дворца, он будет сожалеть об убийстве этих двух воинов сильнее, чем об убийстве кого-либо другого.