Страница 85 из 85
Когда меня подхватили крепкие руки и завернули в чистую простынку — это было частичной компенсацией. Потом меня приложили к ее… сиське. Ах! Какой чудесный аромат… представить невозможно! Впрочем, обоняние не было тогда твоим коронным номером, как сейчас. И все же в последующие дни и недели я заново открывала для себя запахи — не всегда приятные. Гораздо больше мне нравились цвета. Такие яркие! Такие разнообразные! Будь у меня возможность, я в этом круге никогда не назвала бы ни один предмет «серым». О нет, только пепельным, сизым, свинцовым, перламутровым, дымчатым, мышиным. Я наслаждалась этими цветами, а они безмолвствовали. Они не орали весь день напролет, как я. Я орала и визжала, ревела и вопила, я надрывалась от плача — только бы эти выродки дали мне наркотиков!
Мне хотелось, чтобы Ледяная Принцесса и Риэлтер стали еще худшими родителями, чем они были. Чтобы они плеснули мне в пластиковую бутылочку что-нибудь из своих коричневых пузырьков. Врачи сказали, что перед выпиской они провели мне детоксикацию — но что понимают эти коновалы? Я задыхалась, приятель. Мне позарез нужна была доза. Вот что я хочу сказать: если обычный младенец постоянно испытывает потребность во многих вещах, то младенец-наркоман должен испытывать острейшую, невыносимую потребность. Словно ты — это целый мир, ждущий чего-то — все равно чего, — что можно проглотить, чтобы отвлечься от космического безмолвия.
У меня даже не было шансов получить наркотик от нее. Ледяная Принцесса не кормила меня грудью. Ее метаболизм был нужен ей самой, а соски — для кого угодно. С сотней фунтов в кармане. В общем, меня кормили комковатой, плохо разведенной молочной смесью. Обычно этим занимался Риэлтер. Но он давал мне то обжигающую, то еле теплую, а то и совсем холодную смесь. Удивительно, как мне удалось дожить до возраста, в котором дети начинают ходить. Для меня это был страшный новый мир. Честно говоря, я не могу его тебе рекомендовать. Конечно, сейчас появилась масса технических новинок, благодаря которым сберегаются невосполнимые ресурсы, но что в этом особенного?
Не могу сказать, чтобы я была удивлена, когда это случилось. Конечно, последние полтора года я не могла разговаривать с ними, но я слушала. На прошлое Рождество было то же самое: какой-то мерзавец выбросил на рынок партию неочищенного героина, и многие из их дружков-наркоманов — тех, кто кололся — сыграли в ящик. Они сами тогда едва не загнулись, что с учетом всех обстоятельств пошло бы мне на пользу. Если бы только они продолжали курить или занюхивать наркотики с фольги. Так очень трудно «перебрать». В общем, кончина Ледяной Принцессы и ее супруга, скорее, говорит в пользу моей приверженности курению. Хочешь «ВН»? Нет, тебе еще, пожалуй, рановато.
В этом году их просто трясло от нетерпения, когда он вернулся домой с добычей. Последние дни они сидели совсем без денег. Рассел утратил свои командные позиции, он больше не мог получить кредита от поганых Ротшильдов — даже если бы те вдруг обнаружили, что он их потерянный сын. Тогда Наташа сумела подняться и вышла на улицу, чтобы у кого-то отсосать. Молодец, Наташа! Вся в меня! Дело мастера боится! Итак, она приходит домой с деньгами, он отправляется за наркотиками, а она в это время готовит мне первую бутылочку пойла за эти несколько проклятых дней.
Они оба ввели себе дозу прямо на кухне, пока я смотрела телевизор. Я, как и ты, уже не презирала доступных развлечений. Потом она успела подняться на второй этаж и лечь в постель, а он остался внизу. Трогательно, а? Погибнуть вместе, как Ромео и эта чертова Джульетта — не считая того, что они были старше, абсолютно лишены надежды и хоть крупицы любви друг к другу. Я даже не расстроилась. Честно говоря, я этого ждала.
Я также ждала, что Майлс прошагает все эти мили до Майл-Энда — в эту глухую пропасть между годами автобусы не ходят. Да, я знала, что он появится. Время от времени он наведывался к нам, подозревая, что он мой отец, несмотря на кучу других кандидатов. К числу которых лично я никогда не относила Рассела — я ничуть не похожа на еврейку. У меня крошечный курносый носик. Retrousse — вот как я бы его назвала.
Вот почему, когда ты появился вновь, мне удалось сохранить напускную храбрость. Но Майлс уже приходил и опять ушел, а я по-прежнему торчу здесь. Если бы эта свинья этажом выше не орала под караоке, я услыхала бы, что он пришел, пока не стало слишком поздно. Дело в том, что когда я была в ванной, пила эту чертову воду из бачка, то услыхала, как гремит почтовый ящик. Я побыстрее заковыляла вниз, но, очевидно, Майлс стучал уже давно, заглянул в почтовую щель, ничего не увидел и ушел. Вот так — теперь мне конец. Это — как и многое другое — лишь вопрос времени.
И, честно говоря, мне не слишком приятно было в твоей компании. Ума не приложу, кто твой отец, но когда ты спрыгнул с кровати три дня назад, я сразу поняла, кто твоя мать. Наверное, не стоит судить тебя слишком строго, ее музыкальный вкус так и остался неразвитым. Пусть так, но эти песенки, которые ты напевал, эти обрывки дурацких популярных мелодий, сводили меня с ума. Я бы хотела найти в тебе терпеливого слушателя, как тогда, когда мы сидели с тобой в Палмерс-Грин среди живых, в очереди к зубному врачу. Но чего хотеть от литопедиона — от окаменевшего зародыша?
Ничего особенного. Ни-чего. Лишь одного: забудь меня. Нет, не забывай.